Без видимых повреждений - Рэйчел Луиза Снайдер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Время, которое он хотел наверстать, колледж, работа в Community Works, шанс заново построить жизнь… Что Донте думает об этом сейчас? Донте был молодым афроамериканцем перед лицом системы, которая таким, как он, поблажек не делает. У него нешуточное уголовное прошлое и нет денег на хорошего адвоката. Я понимала, что у парня нет шансов. Теперь из него получится еще один обреченный жить по знакомому сценарию жестокий мужчина, – ведь с силой, которая им управляет, не справиться в одиночку. Насколько я могу судить, Донте был честен со мной. Он не притворялся хорошим. Он знал, что облажался. И он говорил мне, что в Сан-Франциско не прожить на стажерскую зарплату. По истечению права на социальное жилье парень планировал переехать обратно в дом матери, расположенный в самом центре района, в котором много лет назад он ступил на скользкую дорожку. Донте собирался переехать не потому, что хотел, но из-за того, что у него не было другого выбора. Конечно, – крутилось у меня в голове, – конечно, у него был с собой крэк. А что еще ему оставалось? Работа, комендантский час в семь вечера. Community Works, Джимми Эспиноза и RSVP делали для Донте Льюиса всё, что было в их силах, но они боролись с теми же системами. Это системы с иными приоритетами, укоренившимся расизмом и сексизмом, ограниченными ресурсами и безграничными нуждами.
Я хотела поговорить с Донте, но у меня не было номеров его матери и бабушки, а связаться с ним по телефону лично было невозможно. Но как-то вечером зазвонил мой мобильный. Исправительная колония Этуотер. На линии заключенный, просит меня оплатить звонок. Так, пятнадцатиминутными отрезками, Донте рассказал мне свою историю.
Примерно в полночь Донте нужно было, чтобы кто-то подбросил его домой. Он съехал из социального жилья и жил с матерью и бабушкой в Восточном Оклэнде. За Донте заехал «отец ребенка» его сестры. Водитель был пьян, но Донте всё равно решил поехать с ним. В последнее время новая девушка Донте была недовольна тем, что им приходится жить с его матерью, но что он мог сделать? Зарплаты было недостаточно, чтобы выжить в Сан-Франциско. Но он пытался не сорваться, остаться на программе, держаться на плаву и не сбиваться с курса. Босс говорил Донте не связываться ни с кем, кто может втянуть его в неприятности. В ответ парень заверял, что с ним всё в порядке. У него всё под контролем.
Донте думал, что улучшит свое финансовое положение, если пару раз поднимет наличных на продаже крэка. Ничего серьезного. Ничего такого, из-за чего можно слететь с программы. В ту ночь у него в кармане был небольшой мешочек. С точки зрения Донте, другого способа съехать от матери в ближайшее время просто не было. Ему уже двадцать восемь. В таком возрасте с родителями не живут.
У водителя с собой была травка. Вскоре после того, как Донте сел в машину, сзади раздался звук сирен, но вместо того, чтобы остановиться, водитель резко повернул, проехал два квартала и врезался в стену. Донте утверждает, что после этого ничего не помнит. Он очнулся в больнице с разбитым лицом. По-видимому, подушка безопасности не сработала. В отделении для подушки безопасности полицейские обнаружили спрятанный Глок. Пистолет принадлежал не Донте. Он утверждал, что даже и не знал о наличии этого оружия. После аварии в салоне обнаружили магазин и несколько перекатывающихся гильз. У Донте брызнула кровь. Он не знал, куда попали брызги, но предполагал, что по всей машине, потому что, как он увидел позже, вся его рубашка спереди была запачкана кровью.
Авария ничего не значила. Наркотики – проблема чуть поважнее. Но всё это меркло на фоне пистолета. Находясь в непосредственной близости к оружию, Донте нарушил условия досрочного освобождения, а за такое автоматически попадают в тюрьму на два года. Более того, если на пистолете, магазине или гильзах обнаружили бы его ДНК – допустим, от разбрызгавшейся крови – Донте грозило в лучшем случае четыре года, а в худшем – гораздо больше, в зависимости от решения присяжных. Начальник Донте из Community Works написал ему характеристику. Он хотел обратиться за характеристиками и к другим членам организации. Но адвокат сказал, что это только разозлит судью.
Тем вечером по телефону Донте сказал мне: «Дело в том, что они меня уже знают. Они все меня уже знают». Судья, инспектора по УДО, и, возможно, даже полицейские. И даже если они его не знали, то судили по криминальному прошлому. «Они знают меня прошлого, того, кем я был раньше. И они ни за что не изменят свое мнение».
Дело Донте так и не дошло до суда. Он, как и многие в его положении, признал вину. Молодой. Чернокожий. На мели. С уголовным прошлым. Донте приговорили к шести годам, и в этот раз он отправился не в маленькую уютную окружную тюрьму с колледжем, восстановительным правосудием и арт-терапией. Нет, это была федеральная тюрьма. Сначала Этуотер, а потом, когда Донте отсидел половину срока, его перевезли через всю страну в федеральную тюрьму на границе Пенсильвании и Нью-Йорка, за тысячи и тысячи километров от людей, которых он знал, и мест, в которых бывал.
Потом я попыталась связаться с Джимми, но и он куда-то пропал.
Хорошо маскируются
Примерно в то же время, когда Хэмиш Синклер искал ответ на фундаментальный вопрос о том, почему мужчины друг друга избивают, бостонский общественник по имени Дэвид Адамс проводил ежемесячную встречу, которую сам называет «70-е в кубе»: на таких встречах участники собирались в бостонском общественном центре и вместе работали над осознанностью, держались за руки и пели духовные песни. Как-то раз к Адамсу подошли женщины, его друзья по сообществу, которые основали группу поддержки женщин, подвергающихся насилию
