Ночь длинных ножей. Борьба за власть партийных элит Третьего рейха. 1932–1934 - Макс Галло

Конечно же они верят ему, и Коричневый дом сотрясается от их громких криков: «Зиг хайль! Зиг хайль! Хайль Гитлер!» Но вот к штурмовикам, резко жестикулируя, подходит Рудольф Гесс. Его лицо сурово – он олицетворяет собой правосудие. «Вы все находитесь под подозрением, – заявляет он. – Так что невинным придется несколько дней пострадать по вине тех, кто вынашивал преступные планы. И пока следствие не установит, какую роль играл каждый из вас, вам придется посидеть под домашним арестом».

Далее выступает офицер СС, стоявший позади Гесса. Всех штурмовиков подвергнут обыску, а потом, если фюрер разрешит, они будут отпущены по домам. Один за другим, не выражая никакого протеста, штурмовики предстают перед эсэсовцами, которые их тщательно обыскивают. Разгром и унижение штурмовиков завершается. Эсэсовцы неумолимы, и длинная очередь хранит полнейшее молчание. Время победных гимнов прошло – или еще не наступило, – речь теперь идет о том, чтобы выжить.

Фюрер выходит из зала. Окна широко раскрыты, но сегодня на Бринерштрассе тихо. За порядком на улице следит рейхсвер, не подпуская никого к Коричневому дому. Гитлер ходит по комнате взад и вперед – его охватила смертельная усталость, он измучен длительным нервным напряжением и недостатком сна. Лутце, Геббельс, партийный судья Бух, Мартин Борман, Зепп Дитрих, Рудольф Гесс, Вагнер, Макс Аман (редактор «Майн кампф» и директор всех партийных изданий) – все они находятся в комнате, все они наблюдают за Гитлером и слушают его речи, самим своим присутствием заставляя его быть непреклонным. Все эти люди – давние враги Рема и СА. И теперь, когда фюрер принял решительные меры, они твердо намерены обеспечить свою будущую безопасность и власть.

Гитлер все ходит по комнате, выкрикивая оскорбления по адресу Рема и лидеров СА и заявляя, что пощады им не будет. Виктор Лутце, ничего не слышавший о заговоре Геринга, Гейдриха и Гиммлера, держится в стороне, удивленный той жестокостью, с какой расправляются с его соратниками. Он и предположить не мог, что этот день завершится гибелью Рема и его людей. Но именно об этом и идет сейчас речь. Рудольф Гесс и Макс Аман спорят, кому из них должна быть предоставлена честь убийства Рема. Фюрер велит им замолчать. Затем прерывающимся голосом диктует Лутце приказ для штурмовиков: «Я требую, чтобы отныне офицеры СА вели себя как люди, а не как грубые, уродливые обезьяны. Я требую от СА беспрекословного подчинения – начиная от высших руководителей и кончая рядовыми штурмовикам. Я больше не позволю руководителям СА устраивать дорогие обеды или принимать на них приглашения».

Голос фюрера повышается, оскорбления в адрес СА сыплются как из рога изобилия. «Во время этих оргий из окон летели бутылки с шампанским! – кричит фюрер. Вдруг он неожиданно вспоминает все сплетни, собранные агентами Гейдриха. – Они разбазаривали деньги партии! Отныне я запрещаю руководителям СА ездить в дорогих автомобилях. И больше никаких обедов с дипломатами».

Лутце молча дописывает эти слова, перечитывает приказ и отдает его фюреру на подпись.

Наступает тишина. Потом Бух, главный судья, от которого Рем сумел ускользнуть в 1932 году, снова спрашивает, какая судьба ожидает руководителей СА, заключенных в Штаделхеймскую тюрьму. «Пристрелите этих собак!» – кричит фюрер. Он берет список, протянутый ему министром внутренних дел Вагнером, и в ярости ставит крестики напротив нескольких фамилий. Перед некоторыми фамилиями рука его замирает – Гитлер раздумывает, стоит ли казнить этого человека. В комнате стоит тишина, слышно лишь, как перо фюрера царапает бумагу. Закончив ставить крестики, Гитлер передает список Зеппу Дитриху.

«Немедленно отправляйтесь в Штаделхейм, – говорит он, – да возьмите с собой шесть человек и офицера СС и расстреляйте этих людей за измену Родине».

Список, на котором фюрер поставил свои значки, был составлен директором тюрьмы, доктором Кохом. Фамилии пяти высокопоставленных офицеров СА помечены в нем крестиками. Зепп Дитрих медленно зачитывает их:

Эдмунд Шмидт, группенфюрер СА, камера 497;

Ганс Иоахим фон Шпрети-Вайлбах, штандартенфюрер СА, камера 501;

Ганс Петер фон Хейдебрек, группенфюрер СА, камера 502;

Ганс Хайн, группенфюрер СА, камера 503;

Август Шнейдгубер, обергруппенфюрер СА, мюнхенский полицейский префект, камера 504.

Фюрер сухо добавляет: «Рема я пощадил за его прошлые заслуги».

В последний момент Гитлер все-таки дрогнул. Что это – политический расчет, принцип, макиавеллиевское чувство баланса, заставляющее его придержать козырную карту, чтобы держать в подчинении другие политические группировки, или просто благодарность капитану Рему, который помог ему сделать первые политические шаги в Мюнхене? Но, каковы бы ни были причины, Бух, Геббельс и Борман недовольны милосердием, проявленным Гитлером по отношению к Рему. Он снова избежал расплаты, а пока он жив, фюрер может в любую минуту изменить свой курс. Только смерть Рема обеспечит им всем спокойное будущее. Они должны добиться его смерти, чего бы им это ни стоило. Но сейчас надо подчиниться решению фюрера и удовлетвориться тем, что Рем сидит в тюрьме, и предупредить Гейдриха, Геринга и Гиммлера в Берлине. Необходимо выждать, принять то, что предлагает фюрер, – казнить пятерых лидеров СА, находящихся в Штаделхеймской тюрьме.

Руководители СА ждут в камерах решения своей судьбы. Несмотря на яростные крики фюрера, несмотря на оскорбления, которыми он их осыпал, и на презрение эсэсовцев, они не могут поверить, что скоро умрут, – ведь власть по-прежнему в руках Гитлера, а сами они облачены в форму со знаками отличия, означающими, что они – представители власти и олицетворяют собой силу и мощь. В камеры проникают солнечные лучи. Умереть? Какая чушь!

К пяти часам вечера в тюрьму приезжает Зепп Дитрих. Его краткие приказы исполняются мгновенно. Пока он поднимается на второй этаж тюрьмы, во двор выходят шесть сержантов СС. Двор в эти часы находится в тени, которую отбрасывают высокие серые каменные стены тюрьмы. Офицер СС приказывает сержантам проверить оружие и выстроиться в десяти метрах от стены. Дитрих уже вошел в кабинет Коха и протягивает ему список заключенных, приговоренных Гитлером к смерти. Кох колеблется, губы его трясутся. С самого утра он испытывает страх – мир перевернулся, и он осознал, как тонка нить человеческой жизни и как легко ее оборвать. Он боится принимать решения, боится и подчиниться приказу, и не подчиниться ему. Он воспитан в глубочайшем уважении к порядку и заявляет Дитриху, что на списке осужденных нет подписи. Поэтому он не может выдать их Дитриху. Группенфюрер молча берет назад список и возвращается на машине в Коричневый дом. Наверное, он тоже хочет снять с себя ответственность. В Коричневом доме министр Вагнер без колебаний подписывает список, и отсрочка, дарованная офицерам СА, заканчивается.

Расстрельная команда уже стоит в пустом тюремном дворе. Зепп в сопровождении двух эсэсовцев подходит к первой камере. Услышав сухой щелчок ключа в замке, заключенный в ней штурмовик встает. Дитрих салютует ему и произносит: «Фюрер приговорил тебя к смерти за измену рейху. Хайль Гитлер!» Два эсэсовца выводят заключенного, и тот, вчера еще могущественный человек, распоряжавшийся жизнью и судьбой других людей, идет за ним по коридору во двор. Вскоре он уже стоит спиной к стене и, быть может, смотрит на солнечные блики, которые играют на стеклах кабинетов на втором этаже, а в это время звучат команды. «По приказу фюрера, – кричит офицер СС, возглавляющий расстрельную команду, – ружья на изготовку, целься, пли!» Убитый падает.

Во всех камерах услышали звуки выстрелов. Кошмар превратился в реальность.

Когда Дитрих появляется в камере обергруппенфюрера Шнейдгубера, тот кричит ему:

– Товарищ Зепп, это же безумие! Мы ни в чем не виноваты.

Но группенфюрер отвечает ему:

– Фюрер приговорил вас к смерти за измену рейху. Хайль Гитлер!

Однако решимость Дитриха покончить с врагами рейха не спасает его отвращения, которое он испытывает от всей этой процедуры. Позже он вспоминал: «Еще до того, как дело дошло до расстрела Шнейдгубера, меня стало мутить, и я уехал». Но во дворе тюрьмы еще несколько раз слышался крик: «По приказу фюрера. Ружья на изготовку, целься, пли!» И в сгущавшихся над городом сумерках на тюремный двор падало еще одно мертвое тело.

Зепп Дитрих вернулся в Коричневый дом, чтобы отчитаться о выполнении задания.

– Изменники понесли заслуженное наказание, – рапортует он Гитлеру.

Фюрер, погрузившись в молчание, сначала кажется напуганным, но потом к нему возвращаются гнев и самоуверенность. Он заявляет, что хочет поговорить со штурмовиками.

Когда объявляют о приходе Гитлера, штурмовики, запертые в одной из больших комнат, приветствуют его громкими криками «Ура!». Фюрер построил свою речь очень умно.

– Ваши руководители предали вас! – кричит он. – Вы сражались на передовой, а они в это время предавались разврату, купались в роскоши, обедали в дорогих ресторанах.