Учитель - Антон Демченко

— За что? Он меня к тебе два дня не пускал! — возмущенно заявила Оля, приземляясь на край моей постели.

В общем-то на этом мои самокопания и завершились до поры до времени. Потому что очень трудно заниматься самоедством, когда в собственные чувства врывается совершенно крышесносный поток нежности, а тело… м-да. В общем, пожелания доктора так и остались только пожеланиями. Но мы были предельно аккуратны!

Следующим утром я проснулся совершенно здоровым человеком. Глянул на сладко посапывающую на моем плече Олю и, улыбнувшись, постарался аккуратно освободиться из сладкого плена. Почему именно плена? Да потому что она не только мое плечо захватила, а умудрилась обнять всеми конечностями, так что задачка передо мной стояла та еще. А решить ее желательно было побыстрее…

И я справился на отлично. Правда, когда вернулся из ванной, Оля уже проснулась. Я замер на пороге и вздохнул. Нет ничего прекраснее, чем потягивающаяся в постели обнаженная женщина… моя женщина. Красота неописуемая…

— Кирилл! — Очевидно, до Ольги докатилось мое восхищение, и она тут же закуталась в соскользнувшее было одеяло. Только блеск в глазах и явное удовольствие в эмоциях…

После полудня мы все-таки покинули медицинское крыло городской усадьбы Бестужевых и даже успели к обеду, собственноручно приготовленному Раисой, которая, несмотря на свое изменившееся положение в иерархии рода, наотрез отказалась сдавать пост шеф-повара.

Вернувшийся из школы Леонид поглядывал в мою сторону, явно раздираемый любопытством, Оля вовсю изображала наседку, норовя покормить раненого героя чуть ли не с ложечки и испытывая явное наслаждение от такого издевательства… или от того, как я воспринимал эту ее гипертрофированную заботу, тут я не разобрался. А Бестужев-старший с удовольствием наблюдал за этим представлением, время от времени усмехаясь в усы и бросая многозначительные взгляды на свою пассию. Раиса же старательно делала вид, что происходящий за столом балаган ее никак не касается. Но ответной стрельбы глазками в сторону хозяина дома это не отменяло.

Это был славный день. Уже вечером, точнее, ночью, когда мы с Ольгой угомонились и почти уснули, я понял, что за сегодняшний день отдохнул так, как не отдыхал, должно быть, с самого своего появления здесь. Понял и, умиротворенно вздохнув, уснул, с твердым обещанием самому себе продолжить отдых на следующий день.

И ведь получилось… почти. Но если забыть о делах, то рано или поздно они обязательно мутируют в проблемы. И, увидев примчавшихся с утра пораньше близняшек, я понял, что еще немного, и так оно и будет.

Взвинченные и нервные Лина с Милой так фонили, что даже Ольга, получая от меня отголоски их эмоций, начала морщиться и недовольно вздыхать. Пришлось прервать тренировку для приведения учениц в тонус.

Окинув взглядом хмурых сестер, я покачал головой:

— Ну и что с вами происходит?

— Послезавтра дед должен приехать, а мы… кроме телекинеза, ничему толком не обучились, — после недолгого переглядывания Мила, очевидно, как наиболее уравновешенная из сестер, взяла на себя обязанности переговорщика.

— Ага. Ничему не научились, значит… ну-ну, — смерив учениц взглядом, я хмыкнул. В отличие от близняшек, Ольга вовсе не была недовольна темпом обучения. А может быть, до нее просто быстрее дошел смысл наших занятий. — Ла-адно.

Ольга с интересом следила за нареченным. Не сказать, что она безоглядно верила в учительский талант Кирилла, — истинная дочь дипломатов точно знала, что абсолютно бесспорных вещей в этом мире крайне мало, но в данном случае она не видела никаких причин для сомнений. Тем более что и Аристарх Макарович, будучи не только ярым, но и вполне профессиональным эфирником, увидев нынешние умения Ольги, был если не впечатлен прогрессом, то доволен уж точно. И теперь девушке было очень интересно, как Кирилл собирается угомонить нервничающих близняшек и вселить в них уверенность в своих силах.

А тот, кажется, действительно придумал что-то… необычное. Предусмотрительно сваленные в углу тренировочной площадки валуны, использовавшиеся в их тренировках то вместо стульев, то в качестве пособий, послушно выкатились на середину полигона и замерли. По одному напротив каждой из учениц.

— Расскажите мне об этих камнях, — с абсолютно невозмутимой физиономией заявил нареченный.

— Что? — в унисон протянули близняшки, недоуменно глядя на брата и учителя.

— А что узнаете, то и расскажите, — легкомысленно улыбнулся тот в ответ и повернулся к Ольге. — Тебя это, кстати, тоже касается. Так что вперед…

Ученицы переглянулись и медленно и неуверенно потянулись к учебным пособиям. Остановились в метре от камней и, вновь обменявшись непонимающими взглядами, одинаково вздохнули.

Полтора часа! Полтора часа они ходили вокруг этих чертовых обломков, пытаясь понять, что о них можно рассказать, и самое главное — как узнать это что-то. Обращаться к Кириллу за разъяснениями уже не пробовали. После первой же попытки тот ясно дал понять, что не намерен вмешиваться в их «исследования».

Ольга бросила взгляд на укутавшегося в воздушную защиту нареченного, ограждающую его от порывов по-зимнему холодного пронзительного ветра, и попыталась пробраться в его эмоции. Ответом стал ощутимый щелчок по носу.

— Не меня — его, — со вздохом Кирилл ткнул пальцем в лежащую перед Ольгой глыбу. Кажется, учителю тоже надоело смотреть, как ученицы водят хороводы вокруг трех камней.

О!.. Оля хлопнула ресницами, перевела взгляд на уже изрядно бесивший ее камень… Серый, с редкими темно-красными прожилками и явно видимыми длинными бороздами, с застрявшими в сколах и трещинах давно высохшими клочками мха… Девушка сосредоточилась и попыталась коснуться его так же, как только что «прислушивалась» к эмоциям Кирилла. А в ответ — тишина… Нет: гул. Больше всего отклик походил на тяжелый, напряженный гул, к которому вскоре добавилось ощущение давления… словно со всех сторон его плотно сжимают мощные пласты земли, которым камень сопротивляется, не давая раскрошить себя в пыль. Глухой рокот и треск расходящейся земли… холод… потоки ветра, из года в год полосующие его шершавую шкуру. Ветра, которые оказались крепче породившей глыбу земли, за многие тысячелетия сумевшие оставить на нем куда больше отметин, чем родная стихия… Ольга тряхнула головой, приходя в себя, и изумленно уставилась на усмехающегося Кирилла. Что это было?!

Долгий отдых… М-да уж, в моем случае такая роскошь, кажется, не предусмотрена. По крайней мере, на данном этапе. И визит «инспектора» от Громовых прекрасно это доказывает. Впрочем, несмотря на то что демонстрация невеликих пока умений близняшек заняла больше половины дня под ехидные комментарии деда Пантелея, естественно, куда больше нацеленных на меня, нежели на сестер, дело обстояло не так уж плохо.

Хм. Вообще-то, будь мне действительно лет пятнадцать, я бы уже давно кипел, как мой самовар… Но беситься на ворчание старого волчары у меня желания не было. Тем более потому как ему просто не за что было зацепиться. Естественно, программы промежуточных испытаний государственной школы ученицы выдать не могли… просто-напросто потому, что подход к оперированию Эфиром я им поставил совсем иной. Никаких стандартных техник в нем нет, зато есть… чувственное восприятие Эфира. Когда ты ощущаешь текущую сквозь тебя энергию, как… часть себя, вопрос дозировки Эфира, необходимого для того или иного действия, просто не стоит. Ты просто знаешь, сколько именно сил потребуется для любого начатого воздействия, и можешь определить, потянешь такую нагрузку или нет… Это как с гирей. Достаточно начать ее поднимать — и мышцы сами напрягаются ровно настолько, сколько требуется для выполнения приема. Конечно, можно надорваться, если плюнуть на сигналы, которые посылает организм при перегрузке, но… именно если плюнуть.

Дед Пантелей долго разорялся, когда не смог добиться от сердитых сестер ни одной техники. Но…

— Задачи, Пантелей Дмитриевич, — проговорил я, подзывая мнущихся на холодном ветру сестер на веранду.

— Что? — Кажется, инспектор реально удивлен. Его проблемы.

— Я говорю, что вы неправильно ставите задачи. — Повернувшись к протянувшему близняшкам чашки с горячим чаем Гдовицкому, я улыбнулся. — У нас же здесь имеется целый мастер Эфира, не понаслышке знакомый с системой обучения и экзаменации одаренных. Думаю, он может подтвердить мои слова. Не так ли, Владимир Александрович?

— О как… Значит, неправильно экзаменую, да? — с каким-то странным интересом уставился на меня дед Пантелей и перевел взгляд на начальника охраны. — Ну и что скажешь… мастер?

— Кхм, Кирилл Николаевич несколько резок, конечно, но рациональное зерно… — медленно заговорил Гдовицкой, но был тут же перебит Громовым: