1937. Большая чистка. НКВД против ЧК - Александр Папчинский

Ягода и Евдокимов понимали, что сроки раскулачивания крайне «революционные» и, как результат, десятки тысяч крестьянских семей обречены на бедствия и гибель. Но тем не менее «машина» ОГПУ все поставленные задачи «по ликвидации кулачества» выполнила и даже перевыполнила. Значительную роль в этом играла и команда чекистов, привезенных Евдокимовым с Северного Кавказа. «Северокавказцы» работали четко: от заблаговременной «ликвидации всех действующих контрреволюционных организаций, группировок, активных одиночек и банд», чем занимался помощник начальника КРО ОГПУ Н.Г. Николаев-Журид, до регулирования потоков высланных спецпереселенцев начальником Управления лагерей ОГПУ Л.И. Коганом.

Руководство ОГПУ осознавало, что при проведении столь масштабной операции нельзя не «наломать дров», а потому стремилось всячески застраховать себя от обвинений во всевозможных «перегибах и нарушениях». Тем более что распоряжения, поступавшие из ЦК партии (а это и знаменитая статья Сталина «Головокружение от успехов», и последующие за ней постановления, приказы и решения партийных и советских органов), свидетельствовали о стремлении высшего руководства страны, все «перегибы» и «извращения» списать на конкретных исполнителей. Отсюда и желание ряда представителей ОГПУ (в том числе и Евдокимова) внести некие коррективы в проводимую политику в «крестьянском» вопросе, но не в сторону изменения генеральной линии, а лишь для более реального и практического осуществления поставленных задач.

Особо это проявилось при разработке второй волны раскулачивания (май 1931 года). Сталин планировал к концу мая 1931 года выселить на Урал и в Казахстан более 150 тысяч крестьянских семей и провести это мероприятие в самые короткие сроки. Было ясно, подобная операция, как и первая волна раскулачивания, будет носить бесчеловечный характер и приведет к неизбежной гибели большинства выселяемых крестьян. Из ОГПУ в Кремль ушло несколько оперативных документов с указанием возможных нежелательных последствий готовившейся операции. Практически все эти материалы были подготовлены в аппарате Евдокимова.

Устремления Ефима Георгиевича были поддержаны Мессингом, Вельским, в то время как осторожный Ягода выступил в роли более последовательного исполнителя сталинских распоряжений.

Но подавить этот «бунт на корабле» (т. е. в ОГПУ) ему оказалось не под силу, за что он впоследствии и понесет наказание. Действия Евдокимова, Вельского и Мессинга привели к реальным изменениям в масштабах и сроках майской операции 1931 года. Так вместо 150 тысяч крестьянских семей решили выселить всего 110 тысяч, одновременно сделав этот процесс более длительным, растянув его до конца 1931 года[423].

Но не только «крестьянскими» вопросами приходилось заниматься Евдокимову. Приобщился он и к борьбе с зарубежными белоэмигрантскими организациями, в частности с РОВСом. Евдокимов лично инструктировал агентов ОГПУ — бывших белых офицеров А.Н. Попова и Н.А. де Роберти, отправляемых в командировку в Берлин и Париж. Эти представители «организации, якобы возникшей в недрах Красной Армии» и именовавшей себя «Внутренней российской национальной организацией» (ВРИО), должны были выйти на контакт с руководителем РОВСа генералом А.П. Кутеповым и склонить его к «скорейшей отправке в Россию нескольких групп преданных офицеров для подготовки восстаний весной 1930 года».

Нужно отметить, что агентурная разработка «Синдикат-4» (связанная с легендированием «ВРНО») тянулась уже с 1924 года. Вначале в сферу интересов разработчиков этой операции попали представители берлинского объединения монархистов-кирилловцев (великий князь Кирилл Владимирович претендовал на царский престол и даже объявил себя за границей русским императором).

Когда выявилась политическая и организационная несостоятельность этого эмигрантского направления, то все усилия контрразведчиков переключились на установление контактов с английской и немецкой разведками. Но дальше переговоров дело не пошло, в Берлине и Лондоне фактически отказались от сотрудничества с «ВРНО». К 1928 году агентура ОГПУ, участвовавшая в разработке «Синдикат-4», была переведена на установление оперативных связей с РОВС. На руководителя Союза генерала А.П. Кутепова решили выйти через редактора журнала «Борьба за Россию» С.П. Мельгунова, тот постоянно встречался с начальником канцелярии Кутепова С.Е. Трубецким, переправлял в СССР через каналы РОВС свой журнал[424].

Уже первые материалы о деятельности «ВРНО», оказавшиеся в руках кутеповцев, вызвали весомое предположение, что это фактически повторение чекистами агентурной игры «Трест». Руководство РОВС решило внимательно изучить и проанализировать всю поступавшую информацию о работе этой «антисоветской» организации. 18 января 1930 года Кутепов обедал в парижском ресторане с представителями «ВРНО» — Н.А. де Роберти (оперативный псевдоним Клямар и его коллегой А.Н. Поповым (Фотограф). Вот как сам Н.А. де Роберти рассказывал в дальнейшем об этой встрече. Оставшись один на один с генералом (Попов временно отлучился) он «…под влиянием чувства личного расположения ко мне со стороны Кутепова… предупредил его о необходимости принять меры личной безопасности, т. к. Кутепова могут убить»[425]. Слова «ОГПУ» он не произносил, однако в дальнейшем признал, что из разговора генерал мог понять, что его собеседники (де Роберти и Попов) имеют прямое отношение к ОГПУ. Как Кутепов отнесся к этой информации, неясно, однако через неделю (26 января 1930 года) он был похищен советскими агентами. Эту операцию осуществили сотрудники Особой группы при председателе ОГПУ под руководством Я.И. Серебрянского.

Вероятно, успехи «на фронте борьбы с белоэмигрантским движением» позволили заявить одному из сподвижников Евдокимова Николаеву-Журиду (курировавшему в Особом отделе вопросы борьбы с РОВСом), что «белое движение выдохлось, не имеет никаких связей внутри страны, не представляет никакой опасности». И для таких утверждений у помощника начальника ОО ОГПУ были веские основания, он-то знал, что контрразведка ОГПУ располагает внутри РОВСа «весьма ценной агентурой, обеспечивающей выявление малейших попыток РОВСа что-либо предпринять против СССР»[426]. Оперативные дела, связанные с деятельностью белоэмигрантских организаций, отошли на второй план, когда Евдокимову и его помощникам пришлось ознакомиться с масштабным делом «Весна», по которому Ягода планировал подвергнуть репрессиям сотни командиров Красной Армии из числа бывших царских и белых офицеров. В 1930 году ГПУ УССР была начата агентурная разработка «Весна», которая к 1931 году привела к раскрытию «Всесоюзной контрреволюционной военно-офицерской организации», ставившей своей целью подготовку вооруженного восстания в Москве, Харькове, Днепропетровске, Киеве, Виннице, Житомире, Севастополе, Донецке, Кременчуге, Ленинграде и других городах СССР. Председатель ГПУ В.А. Балицкий постоянно информировал руководство ОГПУ СССР о ходе следствия. По этим материалам выходило, что в Московский центр этой контрреволюционной организации входили бывшие царские генералы и офицеры А.И. Верховский, М.Д. Бонч-Бруевич, С.С. Каменев, А.А. Свечин, Н.Е. Какурин, А.Е. Снесарев и другие. Украинские чекисты, имея поддержку в верхах ОГПУ (в лице Ягоды), пытались довести дело «Весна» до масштабов знаменитого процесса над т. н. Промпартией[427].

В ряде циркуляров ОГПУ начальник СОУ Евдокимов и начальник ОО ОГПУ Ольский признавали, что в результате проведенной агентурно-оперативной разработки «Весна» были нанесены «…значительные удары по белогвардейским кадрам городской и деревенской контрреволюции». По мнению Евдокимова и Ольского бывшие царские и белые офицеры, участвовавшие в работе этой антисоветской организации, являлись не только ведущей силой, но и «…основной базой для работы на нашей территории агентов зарубежной белоэмигрантской контрреволюции»[428].

Арестованные по делу «Весна» преподаватели Военной академии РККА Н.Е. Какурин и И.А. Троицкий дали развернутые показания об участии в организации части высшего командного состава РККА. Так под чекистским подозрением оказались С.С. Каменев, Ф.Ф. Новицкий, Б.М. Шапошников, М.Н. Тухачевский, С.А. Пугачев и другие командиры Красной Армии. Об этом было доложено Менжинскому, который вскоре проинформировал Сталина. Тот воспринял эти сведения без должной критической оценки и фактически поддержал мысль о политической нелояльности части высшего командного состава армии.

Сталин считал, что «…покончить с этим делом (немедленно арестовать и пр.) нельзя. Нужно хорошенько обдумать это дело»[429]. Позднее было принято решение все же проверить истинность показаний ряда арестованных по делу «Весна». После проведения очных ставок Тухачевского с Какуриным и Троицким и полученных от ряда военных деятелей (Я.Б. Гамарника, И.Э. Якира и других) положительных характеристик, арестов среди высших командиров РККА решено было не проводить[430]. В основном дело «Весна» закончилось масштабными арестами бывших царских и белых офицеров в Украинском военном округе и ряде других округов.