Земля безводная - Александр Викторович Скоробогатов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот и еще прошла к дверям пожилая пара. Откуда берется весь этот сброд, выходящий из гостиницы в такое время? Ах да, наверху — два ресторана; отужинав, граждане из местных отправляются по домам, спать, следуя положительному примеру своих иностранных собратьев, о которых рассказывает мой словоохотливый сосед.
Я заказал бокал белого вина. Попросил заодно рассчитать меня — чтобы не задерживаться, когда выйдет она.
Что может заставить такую девушку, какой казалась мне Анна, заниматься тем, чем она занимается?
Я не помнил в точности, что писал об этом Виктор, но из его слов получалось, что делает она это сознательно и добровольно, начав, чуть ли не школьницей… В те времена, на которые приходились мои школьные годы, подобное было немыслимо. За Последние годы здесь изменилось многое. Я не был свидетелем этих перемен, а если и был, то сторонним. Может быть, поэтому мне сложно понять, что может заставить русскую школьницу отдавать свое тело за деньги.
Мне приходилось слышать, что женщин принуждают заниматься проституцией; не знаю отчего, подобные истории всегда вызывали у меня недоверие. При всем желании мне не удавалось представить себе ситуацию, в которой взрослый человек не нашел бы способа и сил отказаться делать то, что ему не по душе. Другое дело дети… Когда она начала? Сколько ей было лет, когда ей впервые пришлось продать себя? Почему теперь, когда я со стыдом вспоминал ее телефонный разговор, мне казалось, что ее не просто уговаривали, не просто убеждали, а угрожали? Что могло означать, например, произнесенное ею «я знаю, что будет»?
— А вы знаете, — сказал мой сосед, уже давно присматривающийся ко мне, — мне кажется знакомым ваше лицо…
— Правда?
Он рассмеялся.
— Только никак не могу вспомнить, откуда. Но у меня твердое ощущение, что я вас где-то видел… Или же вы мне кого-то напоминаете.
Я отпил из бокала; вино было холодное, терпкое, невкусное. Интересно, кого же я тебе напоминаю?
27
Он все посмеивался, посматривая на меня. Перстень с бриллиантами, повторявший стиль и форму запонок, отбрасывал на стол отражение, состоящее из множества крошечных светлых пятнышек. На галстуке застыла в волнообразном изгибе горящая бриллиантовая саламандра в оправе из белого золота; почти всю ее голову занимал темно-зеленый изумруд, обрамленный тонкой бриллиантовой короной.
— Вспомнил! — воскликнул он.
— И кого же?
— Надеюсь, вас не обидит это сравнение…
Я отрицательно покачал головой, следя за выходящими из гостиницы.
— Вашего соотечественника, художника Ивлева, так печально прославившегося в нашей стране.
Я повернулся к нему. Он улыбался, ожидая моего ответа. Кто из нас был больше смущен? И было ли то, что я чувствовал, смущением? Или чем-то иным — например, раздражением? Неужели сходство с этим идиотом будет преследовать меня всю мою жизнь?!
Надо было что-то ответить: не хватало еще, чтобы он испугался, поднял крик о том, что обнаружил сбежавшего международного убийцу, позвал милицию!
— Да. я знаю, мы действительно похожи.
Господин сочувствующе покивал головой: бывает же такое.
— Его обвиняют в страшных вещах.
— Обвиняют? — переспросил я. — Да все уверены в этом!
— А вы?
Я пожал плечами.
— Я был знаком с ним… Еще до всей этой истории. Не скажу, что мы были друзьями, но я знаю его достаточно хорошо, чтобы сомневаться в том, что о нем говорят.
Господин поднял брови, изображая удивление.
— Вы серьезно?
— Абсолютно серьезно.
— Но ведь, насколько я знаю, он ни от чего не отказывается, он сознался во всем самостоятельно.
— Может быть, это больной, психически ненормальный человек, но вряд ли убийца.
— Нет?!
Святая, незыблемая уверенность европейского обывателя в безошибочной справедливости юридической машины!
— Нет. Кроме того, мне известны некоторые обстоятельства всех этих событий… Я знаком с его адвокатом.
— Правда? — лицо моего собеседника выразило живейшее любопытство. — У него в адвокатах ведь совсем юная девушка?
— Да.
Мне не хотелось говорить — не хотелось еще больше, чем до этого. Только некуда было уйти из-за столика.
— Так вы знакомы с его адвокатом? Тогда вам и вправду должны быть известны вещи, недоступные нам, простым смертным. Скажите, а как по-вашему, что же могло заставить его сознаться в несовершенном преступлении? И не просто в каком-то заурядном преступлении, я не знаю, воровстве, контрабанде, продаже наркотиков, — а в убийстве!
Говоря неторопливо, с улыбкой, учтиво, как подобает говорить воспитанному человеку даже на подобную тему, он время от времени подносил к губам бокал, держа его за ножку. Мой взгляд задержался на красном пятнышке, бывшем у моего собеседника на ногте. Вначале я принял его за остаток маникюрного, не совсем аккуратно снятого красного лака, но странно было представить себе, что этот седоволосый, донельзя традиционный, правильный на все сто процентов человек красит ногти.
— Если я не ошибаюсь, а я могу ошибаться, потому что не особенно внимательно следил за ходом этого дела, — говорил он, — Ивлев сам обратился в полицию, хотя никто его ни в чем не подозревал. Согласитесь, что подобные поступки просто так не совершаются.
Он говорил, а я все смотрел на его палец, стараясь понять, что это за красное пятно.
— Кроме этого, по его указаниям полиция нашла тело убитой…
— Голову, — перебил я его.
То, что нашли по его указаниям голову, было известно в Бельгии всем и каждому. Последняя собака, слепая, глухая, немая и безногая, знала об этом. Об этом писали во всех газетах, шагу нельзя было ступить, чтобы не прочитать или не услышать о найденной по его указаниям голове.
— Ну или голову. Ведь он сам указал, где она лежала? Откуда же он знал о ней? Разве можно предположить, что он не имеет к убийству никакого отношения?
Красное пятно было у него не на ногте, а под ногтем.
— Голову ему подбросили, — проговорил я, — он нашел ее…
Занятый пятном, я не думал, что говорю.
— Где? — спросил он.
— В чемодане, с которым вернулся из-за границы.
Человек помолчал. Я ожидал, что он рассмеется, но он даже не улыбнулся.
— Откуда вы знаете об этом? От адвоката?
— Да, — ответил я.
— Ну посудите сами, ведь это крайне странная, непонятная, я бы даже сказал, абсурдная ситуация!
Пятно было похоже на выступившую под ногтем капельку крови.
— Да, я знаю, — сказал я, лишь бы что-нибудь сказать.
— Ведь бывает и так, что люди берут на себя несовершенное преступление, чтобы скрыть другое, зачастую более тяжкое… Идут в тюрьму добровольно, надеясь, скажем, отсидеться,
