Змеиное гнездо - Томас Гиффорд

– Бен!.. ФБР?

– Слушай, Элизабет, ты сама всегда старалась меня втянуть, так не набрасывайся теперь, когда я увяз по горло. Это не из тех дел, которые можно просто бросить. Прежде всего, никто, кроме нас, не знает про Рэйчел Паттон…

– Чарли уже знает. А тот, кто за ней следил? Он тоже знает!

– Зато никто в Вашингтоне не знает об Уоррингере и Тарлоу столько, сколько знаю я. На нас лежит ответственность, Элизабет. Мы должны помочь правде выйти на свет.

– Ты уверен? – Она внимательно разглядывала его, прислонившись к двери номера. – А ты подумал, какой может оказаться правда? Подумай и скажи, хочешь ли ты, чтобы она вышла наружу. Я, например, не уверена. И не уверена, что нам стоит в этом участвовать. Уже не уверена. Просто сумасшествие, все так запуталось…

– Не верю своим ушам! – Он поднялся с дивана и встал перед кондиционером, вытираясь полотенцем. – Именно ты, неустрашимая журналистка, искательница истины…

– Ты становишься похож на фанатика, Бен. Мне страшно.

– Ты упускаешь из виду главное. Происходит что-то по-настоящему мерзкое, кто-то пытается контролировать выборы и бог весть что еще. И они пытаются уничтожить Чарли – или он сам в этом участвует. Не могу я сказать: «черт с ним!» – и умыть руки…

– Нет, это ты кое-что упускаешь, Бен. Чарли превращает тебя в своего последнего солдата, такого же солдата, какими были Дрю и Хэйз, а они оба погибли. Но он не сможет сделать из тебя несчастного Хэйза Тарлоу, если ты сам ему не позволишь. – Она глубоко вздохнула. – Пусть страну спасает кто-нибудь другой, Бен. Я хочу, чтобы ты это бросил. Ты мне нужен живым! – Она помолчала, не отрывая взгляда от его лица. – И больше мне, в общем, нечего сказать по этому поводу.

– Элизабет… Это больше ради Дрю, чем ради Чарли. Я все спрашиваю себя, а чем Дрю-то занимался в этой заварухе? И пока не могу решить. Но Дрю и Хэйз будто стоят у меня за плечом, иногда указывая путь…

– Вот именно этого и не надо. Ты заслужил передышку, возможность посидеть спокойно в своей башне на Уолл-стрит, работать на джентльменов, перенять эту роль Дрю… и в конце концов самому стать великим старцем. Тем и займись, Бен. Ради меня. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Не стоит это твоей жизни.

– Я всю жизнь – всю жизнь, Элизабет, – отказывался жить по чужой указке. Будь жив мой отец, он бы тебе подтвердил. Теперь уж слишком поздно меняться. Извини, Элизабет. Я не могу стать другим.

Она села.

– Ты всю жизнь выкарабкивался из всякого рода неприятностей. И поверил, что вылезешь откуда угодно. Вообразил себя Багсом Банни! Но ты уже не ребенок, а Багс – ради бога, он ведь из мультика, он никогда не повзрослеет. Пора умнеть, Бен. Я не говорю, что ты не справишься, – говорю только, что это еще неизвестно. С каждым днем счет растет не в твою пользу.

Дрискилл не нашел, что ответить. Элизабет свернулась на кушетке, уставившись в пространство, и вскоре закрыла глаза.

Он проспал меньше часа, беспокойно, плавая на границе сознания, подстегнутый адреналином, – и проснулся. Она спала рядом. Он улыбнулся, обнял ее и снова уснул.

Когда он проснулся второй раз, Элизабет рядом не оказалось. Встав, он пялился в телевизор, который она, уходя, оставила включенным без звука. Уставившись на ведущего новостей Си-эн-эн, он помотал головой, стряхивая паутину.

Присев на край кровати, позвонил Маку в Вашингтон.

Глава администрации, судя по голосу, был на грани срыва.

– Черт, Бен, ты где? Тут все чуть не свихнулись, гадая, куда тебя дальше занесет. Ты скачешь туда-сюда и никуда, как хреново пушечное ядро.

– Соберись, Мак. Вспомни, это мне велели валить на фиг…

– Только вот ты не свалил, вылез на ринг и принялся размахивать кулаками, и тебе, кажется, дела нет, в кого попадешь. Ну так вот, Сам сидит в Овальном, раздирая твою физиономию на клочки для кошачьего туалета. Где, черт побери, та дама, которую ты собирался предъявить Чарли? Нашел свою потерю?

– Либо ты заткнешься, Мак, либо я вешаю трубку, а тебе от этого легче не станет. Я на тебя не работаю, и на Белый дом тоже.

– Ладно, ладно, хорошо. Зачем звонишь?

– Хочу поговорить с президентом. Я должен услышать его версию истории с LVCO и хочу обсудить с ним события в Айове. Он должен услышать от меня… кое-что, ему неизвестное.

– Зато тебе известное! Так?

– Так.

– Сколько можно, Бен?

– Ты лучше передай. Ему нужно об этом знать.

– Ты еще не заметил, что каждый раз, передавая твои новости, я подставляю собственную задницу? Мне бы потребовать надбавку за работу в зоне боевых действий…

– Обязательно скажи, что он должен повидаться со мной срочно.

– Бен, может, тебя это страшно удивит, но у него сейчас хватает собственных проблем. Вот прямо сейчас он готовится к пресс-конференции насчет этих акций LVCO… Так что передать-то я передам, но когда, сказать не могу. Дошло? Он так увяз в болоте с аллигаторами, что я ничего не могу обещать, Бен. Я с тобой свяжусь. Где тебя искать? Разумнее будет мне с тобой связаться…

– Для тебя, может, и разумнее. Но у меня в последнее время нет, скажем так, постоянного адреса. Я тебя разыщу.

Дрискилл повесил трубку.

Он шел в кухню и злился на Мака. Элизабет оставила ему записку. В ней значилось имя. «Бен, – писала она, – позвони ему. Он сумеет тебя вытащить». Имя и номер принадлежали Кристиану Брэйкену, известному в узких кругах Вашингтона адвокату, с которым приходилось считаться. По крайней мере, подумалось ему, она понимает, что для Бена Дрискилла подходит только высший сорт.

Он проголодался, но есть здесь, наедине с ее запиской и мыслями о том, как у них все пошло в разнос, не хотелось. Бен принял душ и вышел.

Он остановил машину у «Уилларда». Белый дом сиял на солнце. Бар «Раунд Робин», конечно, еще закрыт, но Джимми наверняка на месте, наводит идеальный блеск в своих владениях. Бен прошел через вестибюль, даже не пытаясь укрыться от случайных взглядов, и приподнял бархатный канат, отгораживавший вход в бар. Джимми осматривал винный ящик. Он поднял взгляд на пришельца и улыбнулся.

– Мистер Дрискилл!

– Я без заправки, – сообщил ему Дрискилл. – Нельзя ли протащить сюда контрабандой омлет с лососиной и немного джина с тоником на запивку?

– Ради вас, думаю, сумеем. – Джимми на минуту скрылся, надо полагать, для того, чтобы распорядиться о завтраке. Вернулся он с высоким стаканом свежего апельсинового сока. – Может, для начала подойдет, сэр?

– Обо всем-то вы подумаете.

– Если бы только это было правдой, – тихо вздохнул Джимми.

Маленький телевизор за баром уже был настроен на Си-эн-эн. Бен увидел на экране знакомый пейзаж пресс-конференции с президентом – Мак не обманул – и Чарли, входящего из главного здания в Западное крыло и направлявшегося к подиуму, где уже стоял Мак. Звука пока не было. Ведущий налаживал микрофоны.

Чарли, в сущности, ничего не оставалось, как собрать пресс-конференцию, и он предпочел провести ее в неформальной обстановке комнаты прессы, где, как шутили репортеры, имелся богатейший в мире запас алюминиевых лесенок, служивших, чтобы с них заглядывать через головы тех, кто взобрался с ногами на складные стулья. Здесь обычно проводили ежедневный брифинг пресс-секретари, президент же, как правило, встречался с репортерами в строгой формальной торжественной обстановке бального зала наверху. Картины в нем прикрывали фанерными щитами, чтобы телекамеры, покачнувшись, не порвали холсты. В этом зале камеры показывали президента, с улыбкой проходящего по красной ковровой дорожке, иной раз с пачкой заметок в руке, – все как в кино. Сегодня было иначе. Бен решил, что утренний сценарий вдохновлен гением Ларкспура.

В девять тридцать шесть утра президент, появившийся по возможности незаметно, встал на трибуну, украшенную президентской печатью, и оглядел знакомые лица. Снаружи солнце заливало газоны. Толпа туристов выстроилась вдоль Пенсильвания-авеню, заглядывая через изгородь в надежде что-нибудь подсмотреть. Президент с улыбкой кивнул кому-то из знакомых, поймавшему его взгляд.

Макдермотт встал рядом.

– Президент хотел бы сказать несколько слов. Он сделает заявление, и, боюсь, у нас не будет времени отвечать на вопросы. Очень плотное расписание. – Он взглянул на часы, потом, повинуясь знаку оператора – в камеру. – Итак, президент Соединенных Штатов.

Президент занял место за кафедрой. В комнате стояла жара, и рукава его рубашки были закатаны по локоть. Он первым из президентов решился обратиться к народу не в парадном костюме. В расчете, что народ поймет, что он, так же как они, работает на износ.

– Обвинения, выдвинутые Арнальдо Ласаллом в недавней телепрограмме, и сегодняшняя колонка Балларда Найлса оказались неприятным сюрпризом, и нет смысла это отрицать. Хотя я разочарован прочими средствами массовой информации, повторившими эти обвинения как истинные сведения, вместо того чтобы произвести независимую проверку, но такое поведение стало уже привычным. По правде сказать, у меня не остается времени отслеживать оборот акций и слепых пулов даже по газетам, однако американский народ, по-видимому, заслуживает краткого откровенного отклика от своего президента, а мой главный советник по финансам мертв. – Боннер импровизировал на ходу. – Никто не сделал бы этого лучше него. Итак, я перед вами, и вот что мне известно относительно акций LVCO.