Пепел и пыль - Анастасия Усович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я не приносила клятву! — восклицаю я. — Ещё… Но буду. Завтра.
— Стражи прислали новенькую? Они совсем спятили?
— Меня никто не присылал. Я здесь сама по себе.
— Тогда, возвращаясь к тому, что я говорил ранее — уходи. И как можно скорее. Ты понятия не имеешь, что здесь намечается.
Секунду мы с Виком сверлим друг друга взглядами. Затем я говорю:
— Мы уже в ловушке. Когда я шла в туалет, видела, как одна из сирен закрывала входную дверь.
Вик громко ругается и бьёт кулаком по ближайшей раковине. Вместо ожидаемой болевой агонии, которая, как я знаю на своём примере, обычно приходит после подобного выплеска эмоций, трещина идёт по кафелю раковины, а не по руке Вика.
— Ты не человек, — выдыхаю я удивлённо.
— Оборотень, — подтверждает Вик.
— Доброволец?
— Боже, упаси!
— Зачем ты тогда предупредил Женю?
Вик отмахивается, как если бы я не понимала очевидного.
— Так они придут или нет? — вместо ответа спрашивает он. — Защитники?
— Должны.
— Главное, чтобы не опоздали, — Вик усмехается, оглядывая меня. — Я смогу за себя постоять, ты — девчонка, и сирены тебя не тронут, а вот брату твоему наверняка крышка.
Я поджимаю губы. Вик, в противовес мне, изображает на лице беззаботную улыбку и возвращается в зал походкой лёгкой и непринуждённой. У меня же будто на плечах по пять килограммов песка.
Возвращаюсь к Дане, но в глаза ему не смотрю, а сказать и вовсе ничего не успеваю, потому что раздаётся страшный грохот. За ним — крик. Вздрагиваю и оборачиваюсь. Одна из сирен, видимо, не выдержав, перевернула столик, за которым сидят два пожилых человека. На глазах у всех она хватает одного из них за горло и поднимает в воздух.
— Эй! Какого чёрта? — это встаёт красавчик с татуировкой.
За своё возмущение он тут же получает точный удар палкой в руку от сирены за барной стойкой. У палки на конце — острый колышек.
Это копьё.
Едва соображая, я кидаюсь через стол и падаю вместе с Даней на пол. Накрываю его своим телом. Секунда — и это больше не бар, а настоящая преисподняя. Паника, крики, звуки бьющегося стекла, ломающейся мебели и падающих замертво тел смешиваются воедино, превращаясь в общий для всех предсмертный марш.
Бам. Один точный удар по голове.
Ба-бам. Кто-то сегодня не вернётся домой.
Не знаю точно, сколько времени проходит, но для меня оно растягивается на часы, в течение которых я замечаю каждое упавшее тело, слышу каждый, даже самый отдалённый, крик. Брат подо мной пытается пошевелиться, но я не могу позволить ему встать.
В голове звучат слова Вика: «Ты — девчонка, и сирены тебя не тронут, а вот брату твоему наверняка крышка».
Я зажмуриваюсь. Шум становится невыносимо громким, но своё имя среди него я каким-то чудом различаю:
— Слава? Ты что тут забыла?
Открываю глаза. Это Бен. Он стоит в нескольких шагах от нас и отражает атаку одной из официанток. На помощь Бену приходит мужчина, который сидел за одним столом с красавчиком и блондинкой: он со всего размаху бьёт сирену бутылкой по голове. Стекло летит во все стороны, но сирена не отключается, лишь на секунду отворачивается от Бена.
И это — её ошибка.
Бен наносит сокрушительный удар остро заточенным мачете. Голова официантки бьётся об пол лишь единожды, а затем закатывается под соседний стол. Я быстро встаю на колени и только и успеваю, что отвернуться к стене, как меня тошнит.
Всё в тумане. Я едва понимаю, кто и когда выводит меня на улицу. Вижу только, что спасена не я одна: ещё мой брат, та блондинка и пожилой мужчина.
— Почему они делают это? — спрашивает блондинка.
Я вытираю рот рукавом и, покачиваясь, подхожу ближе к брату.
— Ты в порядке?
Даня качает головой. Он весь бледный, как мел. Тяжело вздыхает, отходит в сторону. Вытаскивает из кармана ингалятор.
— Чего они добиваются? — блондинка повторяет свой вопрос.
— Не знаю, — вру я. — Как тебя зовут?
— Снежана.
— Я Слава. Ты не ранена?
— Нет, но мои брат и папа…
Красавчик с татуировкой и мужчина, который помог Бену. Я гляжу сначала на Снежану, потом на дверь. Вспоминаю, что насчитала около четырёх сирен-официанток. И чёрт знает, сколько ещё их скрывалось в кухне.
Вик не дал никакой конкретной информации, поэтому прибыли только Нина, Бен и Лиза. Они предполагали, что это будет ложная тревога и никак не ожидали попасть в самый разгар смертельного карнавала.
Вчетвером, даже если считать Вика, они могут и не справиться. Но как я могу им помочь?
Снежана срывается с места. Я едва успеваю преградить ей путь.
— Ты погибнешь!
— Плевать! Ты не понимаешь, там мой брат!
Недалеко за её спиной стоит, согнувшись, мой собственный. Упёр ладони в колени и тяжело дышит.
Снежана даже не представляет, насколько я её понимаю.
— Просто ворвёшься туда и всё? — спрашиваю я.
— У тебя есть другая идея?
Она смотрит на меня, поджав губы. Я отворачиваюсь от неё, когда слышу крик. В следующее мгновение с петель слетает металлическая дверь бара, а вместе с ней и то, что послужило толчком — тело сирены. Могу только представить, с какой силой нужно было её швырнуть. Магия, не иначе. Теперь двери нет, и я снова вижу помещение бара и некоторых из тех, кто всё ещё сражается за жизнь. Один из таких — молодой парень — выпучив глаза, еле перебирает ногами в нашем направлении. Его жёлтая футболка на боку насквозь пропитана кровью.
Будто в замедленной съёмке, его рот раскрывается. Он протягивает в мою сторону руку и просит о помощи, но едва переступает порог, как падает замертво. Копьё в его спине, застрявшее перпендикулярно полу, становится отметкой конца: его жизни и чего-то внутри меня.
Ты никогда не узнаешь, как больно падать, пока впервые не споткнёшься. Этот парень — ступенька, которую я не замечаю.
И падаю.
Бегу вперёд, хватаюсь за копьё и после нескольких рывков вытаскиваю его из бездыханного тела. Меня никто не замечает — ведь сиренам нужны только мужчины. Дочери войны не ожидают встретить отпор ни от меня, ни от Снежаны, и именно это помогает мне застать одну из них врасплох. Я знаю, что моих сил будет недостаточно, поэтому даже не пытаюсь проткнуть сильное тело насквозь, а лишь бью сирену другим концом копья по спине. Она поворачивается, и я вижу её настоящие глаза: хищные и полностью чёрные, без радужек.
— Пошла прочь! —
