Как я учился в магической школе (Ученик поневоле) - Александр Олегович Курзанцев

— Не демоны, тени.

— Тени? — переспросила Элеонора, вдруг изменившись в лице, и, наверное, впервые за всё время моего пребывания в академии я увидел на том испуг.

Впрочем, заметен он был буквально мгновенье, а затем, посуровев, женщина отрывистым голосом потребовала:

— Живо! Где вы встретили теней?! Здесь, в академии?!

— Нет, — вновь устало помотал головой я, — в другом мире.

— В каком другом? — уточнила она, слегка расслабившись. Известие, что эти самые тени остались где-то далеко, заметно её успокоило.

— В моём…

— Погоди, — властно вмешалась Марна, сделавшая стойку ещё при слове «тени» и продолжавшая внимательно слушать наш диалог. — Это же техномир без внешней подпитки, так? Вне магического источника они не живут.

— Там был какой-то магический артефакт, — неохотно произнёс я, продолжая внимательно приглядывать за целительницей, колдующей над Глушаковым.

— Ещё и артефакт!..

Элеонора, не сдержав крепкого словца, попыталась взять меня за отворот форменной куртки, но я сбил её руку, отмахнувшись, и ответил прямым взглядом во вспыхнувшие гневом глаза.

— Вы что там, на магов местных напали?! — снова требовательно вклинилась Марна.

— Да, — ответил я и, устав от никак не заканчивающегося допроса, буркнул: — Всё, больше ничего не скажу.

— Я твоя завкафедры!..

— Я куратор от администрации академии!..

Тут же взъярились обе стервы. Они дёрнулись было ко мне, планируя схватить с двух сторон в попытке то ли наказать, то ли разорвать меня на две половинки, но тут накатила волна ярости, и, почувствовав подымающуюся изнутри силу, я выплеснул её, буквально чувствуя, как она словно сквозь поры сочится по всему моему телу наружу, обволакивая его колышущимся тёмным саваном. Даже глаза и рот.

Серое марево окутало меня, каким-то странным образом делая ночь светлей и расчерчивая цветными узорами стоящих вокруг магов. Словно в замедленной съемке я увидел, как руки магичек проходят сквозь меня в бесплодной попытке ухватить, а магистерша проклятий, глядя на меня расширяющимися глазами, медленно произносит одно лишь слово: «Покров…»

И всё, больше ничего не помню.

***

Очнулся я на больничной койке, что, в общем-то, начало становиться уже какой-то традицией, что ли. Осторожно приподнялся, ожидая каких-нибудь болезненных ощущений, могущих сигнализировать, что у меня отказало на этот раз, но на удивление ничего не болело и вообще чувствовалась какая-то даже лёгкость в теле.

— А, проснулся всё-таки, — донеслось сбоку, и, повернувшись, я увидел полулежащего на такой же, как и моя, койке Глушакова. Сергей был одет в какой-то махровый халат, держал в руках бумажную газету, которую опустил при моём пробуждении, и лучился доброй и одновременно грустной улыбкой.

— Проснулся, — кивнул я, садясь на постели полностью. Посмотрев на руки в белой пижаме, хмыкнул: — Прям доброе утро какое-то. И долго я спал?

— С неделю точно, — ответил Сергей.

Я изумлённо почесал затылок, крякнув от неожиданности:

— Эк оно, — и спросил: — А чего это вдруг? Или меня наши магички от избытка чувств чем-то тяжёлым приложили?

— Да нет, ты сам себя приложил, если можно так выразиться, — Сергей вздохнул. — Ни один мужчина из тех, кто решался прикоснуться к ведьмовской силе, никогда не мог даже приблизиться к покрову тьмы, а ты смог. На секунду, исчерпав последние остатки резерва, но смог. Кончилось, правда, магической комой, но всё равно. Официально поздравляю тебя, Паша, ты и в самом деле уникум.

— Аватар, — вновь хмыкнул я.

— Резерва б тебе побольше раз этак в тысячу, и мог бы на аватара замахнуться, — усмехнулся Глушаков. — Но ты и так уже, считай, в анналы магической истории попал.

— Лишь бы не в аналы, — суеверно постучал я костяшками пальцев по деревянной основе кровати. — А ты, кстати, сам-то как? — поинтересовался у товарища.

— Да так себе, — вздохнул Глушаков, — пожёг я себе манотоки хорошо, энергетическое тело буквально из ошметков сшивали. Жена точно прибьет, когда узнает. Теперь полгода минимум восстановлением заниматься.

— Ты это, — я замялся, чувствуя себя виноватым, как-никак, без моего участия тут не обошлось, — извини, что так вышло.

— Да брось, — махнул Сергей рукой, — это ведь моё желание было. Да и кто же знал, что у этого гада амулетик такой интересный.

— А что это, кстати, за тени были? — спросил я, укладываясь обратно на простыни и подтыкая под голову подушку.

— О, брат, — начал Глушаков, потирая шею, — это та ещё гадость. И если в нашем родном мире она просто трудноубиваема, потому что энергия в амулете не бесконечна, то здесь, прежде чем её убить, надо ещё как-то обрубить ей доступ к магическому фону, откуда она постоянно сосёт магию. А это, знаешь ли, не самое лёгкое дело.

— То-то Элеонора аж с лица спала, когда я про них сказал, — вспомнил я побледневшую магичку.

— Ты просто не представляешь, как это страшно, особенно когда их не одна и не две, а рядом нет инквизитора, чтобы перекрыть подпитку, — сухо произнёс Сергей. — Элеонора… Она когда-то была в заслоне, призванном удержать дюжину теней до подхода боевой группы инквизиции. Пару лет назад. Тогда из более чем двухсот мастеров и десятка магистров выжило меньше половины.

— Извини, — тихо произнёс я.

— Не извиняйся, ты просто не знал. Теперь знаешь.

Тут скрипнула дверь, и в палату вошла миниатюрная девушка в одеянии целителя. Увидев, что мы не спим, она деловито поинтересовалась:

— Как самочувствие? — а затем сразу: — Кушать будете?

— Нормально, — хором отозвались мы и так же хором продолжили, отвечая на второй вопрос: — Конечно будем!

— Вот и славно! — заулыбалась девушка.

Кормили нас прямо в палате. Занесли каждому по столику, который ставится прямо на кровать, и накрыли, после чего я, азартно потерев руки и выкинув из головы все остальные мысли, начал с аппетитом жрать-c. А что вы хотели, неделю не емши-то. Чем уж там меня поддерживали всё это время — не знаю, может, эликсиры какие вливали или на внутривенном, но хрумкал я с таким наслаждением, что только за ушами трещало. Покосившись на так же сметающего всё с тарелок товарища, понял, что это чувство у нас обоюдное.

Но стоило нам плотно отобедать (или уже отужинать?) и, сыто рыгнув, отвалиться