БОЛЬШЕВИЗМ Шахматная партия с Историей - Анатолий Божич

Первая мировая война показала определенные преимущества государственного капитализма в ситуации социально-политической нестабильности, одновременно выявив тенденции к милитаризации труда и ограничению демократических свобод. Миру грозило появление капиталистической диктатуры, полностью отказавшейся от политической демократии. Образ подобной диктатуры нарисовал Джек Лондон в своем знаменитом романе «Железная пята». По мнению Коэна, Бухарина пугала возможность появления политического антидемократического режима с несоциалистической (по принципу распределения) и, одновременно, нерыночной экономикой (в силу уничтожения товарного способа производства и свободной конкуренции). Такой режим более напоминал бы рабовладельческое государство, в котором рабство могло быть закамуфлировано особыми отношениями между государством и непосредственными производителями. С. Коэн по этому поводу пишет: «Даже в теории такая возможность вызывала ужас. Ведь это означало, что историческое развитие не обязательно приведет к социализму, что послекапиталистическое общество может породить другую, еще более жестокую систему эксплуатации. Если это верно, то рушится убеждение в неизбежности возникновения нового, справедливого строя и в закономерности исторического развития, провозглашенного марксистской доктриной»1.

Иными словами, одни и те же тенденции монополистического капитализма рассматривались Бухариным и австромарксистами с совершенно разных позиций. Для австромарксистов «организованный капитализм» — это оптимальная модель разрешения всех противоречий капитализма как экономической системы, и задача социал-демократов придать этой системе характер классового компромисса (исходя из пресловутого принципа экономической целесообразности). Классовая борьба при этом не отвергалась, но вести ее предлагалось, по выражению Георга Ледебура, «обычными средствами». Для Бухарина эта модель выступает как потенциальная угроза демократическому устройству государства и общественному прогрессу в классическом марксистском понимании. При этом, как считает С. Коэн, Бухарин так и не смог однозначно ответить на вопрос: способен или не способен «организованный капитализм» разрешить свойственные ему противоречия. Вопрос был в том, как именно государство организует процесс перераспределения доходов. Вряд ли Бухарин идеализировал роль государства как гаранта хоть какой- то социальной справедливости.

Продолжающаяся мировая война и рост антивоенных настроений в Европе заставил многих лидеров европейской социал-демократии по-иному взглянуть на военную проблему. В июне 1915 года Каутский, Гаазе и Бернштейн ставят свои подписи под воззванием «Требование момента», в котором призывают к скорейшему заключению мира. То, что инициатива исходила от немецких социал-демократов, скорее всего, не случайно. Они лучше, чем кто либо, осознавали слабость германской монархии и ее кайзера, а потому предвидели возможность поражения Германии, о которой в тот момент представители других политических сил Германии не задумывались.

Вполне логичным выглядит и созыв Международной социалистической конференции в деревне Циммервальд (Швейцария) в сентябре 1915 года. Возглавили конференцию центристы Роберт Гримм и знаменитый Христиан Ра- ковский, погибший в 1941 году в сталинской тюрьме. Реакцией на ужасы войны стал рост пацифистских настрое

ний среди европейской социалистической интеллигенции. Но сама мысль использовать мировую войну для эскалации классовой борьбы казалась многим кощунственной. Тем не менее на этой конференции Ленину удалось организовать левую интернациональную группу, в которую вошли, в частности, Я.А. Берзин, К. Радек, Ю. Борхардт, Ф. Платтен, К. Хеглунд, Т. Нерман. Это не были в полном смысле слова единомышленники Ленина, но это были последовательные интернационалисты. Далеко не все из них поддержали лозунг Карла Либкнехта: «Гражданская война, а не гражданский мир!» Собственно говоря, этот лозунг тоже воспринимался европейскими социал-демократами не так буквально, как его воспринимал Ленин. Ленин заявил о необходимости превращения империалистической войны в гражданскую еще в сентябре 1914 года в манифесте ЦК РСДРП «Война и российская социал-демократия». Для Ленина этот лозунг тогда означал общеевропейскую революцию (или, по крайней мере, революции в Германии, Австро-Венгрии и России) в форме гражданской войны, результатом которой виделось образование республиканских Соединенных Штатов Европы. Но затем под влиянием критики европейских «левых» он заявляет о существующей неравномерности экономического и политического развития капиталистических стран (названной им законом капитализма). Далее следует вывод о возможности победы социализма (точнее, социалистической революции) в одной или нескольких странах, наиболее развитых экономически и политически. Речь явно не идет о России. Одновременно лозунг Соединенных Штатов Европы в 1915 году снимается как неправильный. Ленин заявляет и о неправильности лозунга разоружения и отрицания войн как общечеловеческого зла. Логика Ленина проста: «Гражданские войны — тоже войны. Кто признает борьбу классов, тот не может не признавать гражданских войн, которые во всяком классовом обществе представляют естественное, при известных обстоятельствах неизбежное продолжение, развитие и обострение классовой борьбы».

Для европейских левых начинать гражданскую войну в ситуации незаконченной мировой войны было равноценно краху европейской цивилизации. Это объясняет их метания между центризмом и революционным интернационализмом.

После Циммервальда начинается борьба Ленина за учреждение Третьего Интернационала, и это еще более обострит его противостояние с остальной частью РСДРП, т. к. большинство антиленинцев (включая Мартова и Троцкого) выступит за восстановление Второго Интернационала. Ленин же объединяет европейских левых в одну группу — Циммервальдскую левую. Целью этой группы было объединение вокруг себя всех антиреформаторских (т. е. революционных) элементов в международной социал-демократии. Ленин открыто приветствовал появление радикально настроенных групп в среде голландских, шведских, швейцарских и некоторых других европейских социалистов. Не случайно накануне Циммервальдской конференции отдельной брошюрой выходит работа Ленина «Социализм и война», в которой вся четвертая глава была посвящена истории раскола и внутрипартийной борьбы в РСДРП. Это был своеобразный ликбез для западноевропейских левых, которых сознательно знакомили с генезисом большевизма. Немецкое издание брошюры «Социализм и война» распространялось среди делегатов Циммервальдской конференции. Ленин убеждал своих потенциальных сторонников: «Из бесчисленных ругательств, которыми нас осыпали, всего чаще повторялось обвинение в «узурпаторстве» и «раскольничестве». Наш ответ на это состоял в приведении точных и допускающих объективную проверку цифр, доказывающих, что наша партия объединила 4/5 сознательных рабочих России… Если бы «единство» было возможно в России на основе социал-демократической тактики, без исключения группы «Нашей Зари», то отчего же не осуществили его даже между собой наши многочисленные противники? С января 1912 года прошло целых 3,5 года, и за все это время наши противники не смогли создать, при всем своем желании, с.-д. партию против нас. Этот факт есть лучшая защита нашей партии. Вся история с.-д. групп, борющихся с нашей партией, есть история развала и распада»[256]. Вывод многозначительный — в России есть только одна социал-демократическая партия — это большевики. Большевизм есть революционный марксизм, противостоящий оппортунизму уже и на европейской арене.

Однако еще раз подчеркнем, было бы большой ошибкой отождествлять европейских левых этого периода и большевиков. Сохранялись (как и в случае со «стокгольмской группой») довольно глубокие теоретические разногласия, прежде всего, по национальному вопросу. Европейским левым была ближе позиция Розы Люксембург. Бухарин, во многом отражая их взгляды, в письме к Ленину заявил: «По отношению к лозунгу самоопределения… вы стоите на точке зрения «прошлого века»[257]. Это было мнение не только Бухарина, но и большинства европейских «левых». В 1916 году в теоретических взглядах Ленина и Бухарина появляются новые разногласия, связанные со статьей последнего «К теории империалистического государства», в которой говорилось о необходимости революционного разрушения буржуазного государства. До этого времени проблема государства не привлекала особого внимания Ленина. Революционно-демократическая диктатура по-прежнему ассоциировалась у него с образом Парижской Коммуны. Парижская Коммуна, как известно, не разрушала государство, а попыталась взять под свой контроль старый аппарат управления, лишь придав ему, по мере возможностей, более демократические формы. Однако процессы оформления государственно-монополистического капитализма не могли не привлечь внимания к проблеме слияния государственной машины с капиталистической экономикой. Бухарин первым увидел здесь проблему и осознал ее важность. Ленин же вначале увидел в антигосударственном посыле Бухарина анархическую тенденцию. Когда Бухарин послал свою статью в «Сборник «Социал-демократа», Ленин ее не опубликовал. Вот как излагает события Коэн: «Сначала Ленин хотел публиковать статью Бухарина в качестве «дискуссионной». Но, рассерженный еще другими их разногласиями, он вскоре изменил свое мнение и решил, что статья «безусловно не годна». В течение двух месяцев он не информировал об этом Бухарина и не объяснял ему своих соображений. Наконец в сентябре 1916 года он сообщил ему о том, что статья отвергнута («к сожалению»). Часть статьи, объяснял он, посвященная государственному капитализму, — «хороша и полезна, но на 9/10 легальна» и может быть опубликована где-нибудь в другом месте «после очень небольшой переделки». Теоретическая же трактовка Бухариным вопроса об отношении марксизма к государству, считал Ленин, «решительно неверна». Ленин возражал против «социологического» анализа Бухариным государства; цитаты из Энгельса, обвинял он, вырваны из контекста, а вывод Бухарина о том, что марксисты и анархисты не расходятся в вопросе о государстве, что «социал-демократия должна усиленно подчеркивать свою принципиальную враждебность государственной власти», по мнению Ленина, «либо архинеточен, либо неверен». Идеям Бухарина Ленин советовал дать «дозреть».