10 вождей. От Ленина до Путина - Леонид Млечин

– Вот за это ему и спасибо!»{317}

Мы не должны забывать тех, кто не принял октябрьский переворот 1917 года, кто возвысил против него свой голос. Даже такой хрупкий, поэтический, как у Зинаиды Гиппиус, но оказавшийся исторически более верным, чем у многих. Спустя год после трагедии переворота она так выразила к нему свое отношение:

Напрасно все: душа ослепла.Мы преданы червю и тле,И не осталось даже пеплаОт «Русской правды» на земле{318}.

Подобный слабый протест, как выражение исторического неприятия тотальной диктатуры, не повлиял, конечно, на семидесятилетнее господство системы, основанной Лениным и построенной Сталиным, но подтвердил истину: у совести всегда есть шанс.

У Греха есть вечный союзник – Оправдание. Но можно ли его найти у строителя ГУЛАГа? В тех овациях политического ослепления, которые шли рядом с первым ленинцем? В «великих стройках коммунизма»? Атомной бомбе?

Тот, кто и сегодня приемлет подобные аргументы Оправдания, забывает о миллионных, многомиллионных жертвах, у которых отобрали жизнь.

К душе людей тоже может налипать грязь. Отмыть ее можно лишь с помощью Бога.

«Выдающийся ученик Ленина»

Духовным отцом Сталина был не Иисус Христос, а Владимир Ильич Ленин. Название этой подглавки – «Выдающийся ученик Ленина» – взято из текста, лично одобренного и отредактированного Сталиным.

В краткой биографии И.В. Сталина, вышедшей в 1939 году к шестидесятилетию «вождя народов» и изданной при жизни диктатора общим тиражом около 18 миллионов экземпляров(!), об «ученичестве» говорится вполне определенно. Причем второе издание собственной биографии кропотливо редактировал сам герой книги. Как обычно, синим карандашом…

В седьмой главе биографии на странице 93 есть фраза: «Знамя Ленина, знамя партии высоко поднял и понес дальше Сталин – выдающийся ученик Ленина, лучший сын большевистской партии, достойный преемник и великий продолжатель дела Ленина». Так вот, слова «выдающийся ученик Ленина» вписаны собственноручно Сталиным.

В этой же главе биографии «выдающийся ученик» делает четким почерком более пространную вставку: «В своем интервью немецкому писателю Людвигу, где он отмечает великую роль гениального Ленина в деле преобразования нашей родины, Сталин просто заявляет о себе: «Что касается меня, то я только ученик Ленина, и моя цель быть достойным его учеником».

Подобных «обогащений» прижизненного панегирика в тексте биографии много. В конце книги редактор собственного исторического облика существенно переделывает расхожую в то время фразу: «Сталин – это Ленин сегодня». После вмешательства «ученика» на полях страницы 240 появляется уже другое предложение: «Сталин – достойный продолжатель дела Ленина или, как говорят у нас в партии, Сталин – это Ленин сегодня»!{319}

С этой парадоксальной фразой нельзя не согласиться; ведь парадокс всегда любимый плод интеллекта. Сталин оказался не только талантливым учеником первого вождя, но и его бесспорным «продолжателем». До «перестройки» автор этой книги, как и множество его соотечественников, наивно полагал, что Сталин «исказил» Ленина, предал забвению его «заветы» и стоит вернуться к подлинному «первому вождю», как «великое дело» оживет и быстро пойдет вперед.

Деформированное общественное и индивидуальное сознание с огромным трудом освобождалось от большевистской мифологии и легенд. Спустя годы стало совершенно очевидным, что Сталин всегда был «Лениным сегодня». Он ничего принципиально нового не «выдумал», а лишь «творчески», дьявольски изобретательно применял и развивал ленинские постулаты и идеи: о диктатуре пролетариата, классовой борьбе, революционном терроре, монополизме коммунистической партии, тотальном сыске, однообразной духовной пище, уточненном «военном коммунизме», мировой революции и т. д.

Для понимания роли Сталина в советской истории важно понимать эволюцию и характер отношений этих вождей. Почему именно Сталин унаследовал ленинский скипетр вождя? Где истоки его неуязвимости во внутрипартийной борьбе за власть? Существовала ли, как об этом много писали, «великая дружба» двух вождей?

Эти люди давно погрузились в глубины вечности, но навсегда остались в истории. О них писать сегодня, в известном смысле, проще, чем, допустим, о Горбачеве. Но проникнуть в духовный космос давно ушедших в иные миры людей так же трудно, как разгадать тайны клинописей доисторического человека. Но, к счастью для исследователей, эти люди оставили многочисленные письменные следы и, к несчастью, трагическую память о последствиях их владычества. Прошлое вечно; от него нельзя «отказаться» или его изменить. Это фатальная данность. Ее нужно понять и оценить.

До октябрьского переворота 1917 года Джугашвили-Сталин был для Ульянова-Ленина лишь одним из многих большевиков, «профессиональных революционеров». В 1915 году Ленин в своем письме к Г.Е. Зиновьеву вопрошает: «Не помните ли фамилии Кобы?» «Гриша» (Зиновьев) не знает. Ленин спрашивает о том же В.А. Карпинского: «Большая просьба: узнайте (от Степко или Михи и т. д.) фамилию «Кобы» (Иосиф Дж…? Мы забыли)…»{320}

Совершенно ясно, что до октябрьских событий «трогательной дружбы» между будущими вождями не было. Хотя встречи и эпизодическая переписка существовали. В ноябре 1912 года Джугашвили приезжает к Ульяновым в Краков, рассказывает лидеру большевиков, что работает над статьей «Национальный вопрос и социал-демократия». Судя по письму, которое в начале 1913 года Ленин отправил Горькому, Джугашвили произвел на него весьма благоприятное впечатление. Там сообщалось: «Насчет национализма вполне с Вами согласен, что надо этим заняться посурьезнее. У нас один чудесный грузин засел и пишет для «Просвещения» большую статью…»{321}

После возвращения Ленина в апреле 1917 года в Россию встречи его со Сталиным стали довольно частыми. А после переворота, и особенно в ходе Гражданской войны и позже, Сталин – один из самых близких соратников Ленина.

Как мне удалось установить, Лениным отправлено Сталину около 180 телеграмм, писем, записок и документов со своими резолюциями. После того как Ленин соглашается с предложением Зиновьева и Каменева, именно Сталин становится в апреле 1922 года первым генеральным секретарем ЦК РКП(б). Отныне он сосредоточит в своих руках, как признает и продиктует в «Письме к съезду» 24 декабря 1922 года Ленин, «необъятную власть».

Почему Ленин остановился на фигуре Сталина, ничем себя не зарекомендовавшего в октябрьском перевороте, но добросовестно исполнявшего волю ЦК в ходе Гражданской войны? Ленину нужен был человек, который бы организовал работу аппарата Центрального Комитета, был послушным орудием его воли. Все как будто так и было. Но внимательный глаз уже тогда мог заметить, что Сталин не удовольствовался только ролью высокопоставленного исполнителя и не раз и не два резко возражал Ленину, вел с ним серьезные споры. После того как стало ясно, что лидер партии большевиков серьезно болен, Сталин еще больше стал проявлять свою «независимость» и «своеволие». Генсек, видимо, понимал, что после удара в мае 1922 года Ленин не в состоянии осуществлять полномасштабное руководство партией и государством.