Во имя любви: Возмездие - Мануэл Карлус

Они с Миленой брели рука об руку по улице, освещенной фонарями, Нанду жадно смотрел вокруг, на встречных; а Милена, прижимаясь к его плечу, замирала в счастливой истоме.

Они будут вместе всегда-всегда, – думала она. Больше никто его у нее не отнимет. Только смерть. Но они умрут в один день.

Глава 27

На показ мод в магазин Милены и Лауры пришли в этот день и те, кто совсем не интересовался показом мужского белья, пришли, чтобы увидеть Нанду, порадоваться его освобождению.

Милена устроила в этот день еще один небольшой сюрприз – демонстрацию женских купальников, показывали их Наталья и Эдуарда, а мужские – Нанду и Женезиу. Нужно было видеть это шоу – красавцы-атлеты и тоненькие хрупкие девушки, торжество мужской силы и женского изящества. Публика ревела от восторга.

– Я уверена, что завтра у меня все раскупят, – сказала она Леу, который пригласил с собой на показ мод и Катарину.

Милена обратила внимание, что публика узнает Катарину, которая снималась в рекламных роликах для телевидения.

– Приходи к нам чаще, – улыбнулась она девушке, – ты делаешь рекламу нашему магазину.

– Я с удовольствием, – отозвалась счастливая Кати, глядя обожающим взглядом на Леу.

Ее восхищало в нем все: мягкость, интеллигентность, любовь к стихам и то, что он так много умеет. Все парни, с которыми она была знакома, тащили ее сначала в бар, а потом на танцы, норовили прижаться потеснее и поцеловать, а то и затащить в постель. Катарина ставила их на место, потому что еще не встретила своего парня, но флиртовала охотно. Так они и проводили время то на пляже, то на танцах, и это было естественно и нормально. Но Леу – Леу был совсем другим. Больше всего Катарину поразило, что он считает ее такой же умной, как он сам: он давал ей книги, интересовался ее мнением. А когда читал стихи, то глаза у него сияли, и не было никого на свете красивее его!

Он сразу начал ее учить водить машину. Глядя на их упражнения перед домом, Бранка пренебрежительно сказала:

– Если девушка разобьет машину, то заплатит нам по полной стоимости.

Кати сразу смутилась, но Леу успокоил ее:

– Я еще научу тебя ездить на лошади и играть в теннис. Ты же снимаешься, тебе все это пригодится!

Родригу тоже читал книги, но он постоянно высмеивал Катарину, показывал, что он умнее ее, начитаннее, смеялся над тем, как она одевается, над ее манерами, потом вдруг говорил, что жить без нее не может, и дико ревновал. Разве можно сравнить с ним Леу?

Родригу, увидев Кати и Леу вместе, больше уже не ревновал. Он понял, что она его просто не услышит, не заметит, что он перестал для нее существовать, ревнуй не ревнуй.

Ему стало пусто и тошно, и он потихоньку направился к выходу – что ему было делать на этом празднике жизни, где все толпились вокруг вернувшегося Нанду?

– Родригу! Ты куда? – окликнула его Наталья, красотка с подиума. – Погулять? Возьми меня с собой! Мне вдруг тут стало так душно!

«Вот еще навязалась на мою голову», – буркнул про себя Родригу, но почувствовал себя и польщенным, и утешенным.

Никто не заметил их ухода, все и в самом деле толпились вокруг Милены и Нанду. Вышло так, что за то время, которое Нанду провел под следствием, все друзья Милены так переживали за его судьбу, принимали в нем столько участия, что он уже стал своим, и никого больше не удивлял выбор Милены и то, что они вместе. Все относились к нему как к ее жениху, он стал своим в той среде, где еще совсем недавно слыл чужаком.

Арналду шутил с ним и хлопал его по плечу.

– Я же говорил тебе, что мы с Альсиу еще не проиграли ни одного дела! – говорил он. – Но под венец ты пойдешь только подстриженным.

– Ты видишь, что теперь мы можем не спешить и все сделать, как хочет твоя мама, – шепнула ему Милена. – Глядишь, и моя матушка дозреет.

– Да, теперь нам некуда торопиться, разве только завтра в Ангру, – счастливо улыбнулся Нанду, представляя, как он поднимает в небо свой вертолет.

Надежда, что переменится и Бранка, у Милены появилась не случайно, она так мило беседовала с Нанду, что все вокруг только диву давались.

– Ты посмотри, ведет себя как ни в чем не бывало, как будто она здесь ни при чем, – шепнула Мег мужу, глядя на Бранку.

Мег с большим трудом удалось уговорить Лауру остаться дома. Она бы и не осталась никогда, но уж больно ее тошнило. А Мег, глядя на Бранку, понимала, как осторожно и продуманно нужно вести себя Лауре, если она не хочет навредить себе и будущему ребенку, потому что если Бранка возьмется защищать своего любимца Марселу, то она и не такое еще натворит. Теперь Мег знала точно: Бранка – человек опасный, но они должны оставаться с ней в хороших отношениях, как-никак у них будет общий внук, а невинный младенец ни в чем ведь не виноват.

– Ох, Лаура, Лаура! – горько вздохнула Мег. – Сколько бед она натворила!

В тяжелую минуту она упрекала дочь:

– И у тебя могла бы быть счастливая жизнь, если бы ты не приставала к женатому мужчине. Ты во всем сама виновата!

Но разве ей что-нибудь внушишь, этой упрямице? Теперь нужно только следить в оба, чтобы она еще чего-нибудь не выкинула.

Наблюдая за Марселу и Эдуардой, Мег лишний раз убеждалась в слепоте дочери. Сколько бы ни твердила Лаура, что Марселу, сам того не подозревая, любит только ее, она ошибалась. Марселу любил свою жену, был от нее без ума, ради нее был готов на все. И Мег опять пожалела свою непутевую дочь, а еще больше своего внука или внучку, над головой невинного младенца с самого начала будут громыхать ссоры и распри. Их и хотела избежать Мег, действуя с умом и осторожностью, умеряя пыл ослепленной Лауры, привлекая на свою сторону Бранку, не раздражая лишний раз Марселу.

А Марселу? Если бы ему еще месяц назад сказали, что он согласится, чтобы его жена вышла на подиум, он бы рассмеялся болтуну в лицо. Или двинул бы его покрепче, чтобы не трепался попусту. Но за последнее время многое с ним случилось, сердце у него стало более зорким, сам он переменился и на многое смотрел другими глазами. Вот и сейчас, глядя на Эдуарду, он радовался не ее красоте, а ее радости. Она казалась задорной девчонкой, какой не была еще никогда. В ней откуда-то взялись беззаботность и озорство, и после показа она принялась приплясывать, а Марселу, уловив ритм, подхватил ее, и они стали радостно отплясывать вместе. Поначалу она его проверяла – частила, медлила, выкидывала неожиданные коленца, но он мгновенно подстраивался к ней. «Я с тобой, я знаю тебя, понимаю», – твердил он каждым своим движением, и вот он уже почувствовал ее доверие, благодарность, она больше не испытывала его, а отдалась какой-то своей внутренней музыке, и они поплыли вместе.