Кронштадт - Андрей Посняков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Есть!
Сотники явно обрадовались, да и не только они – все! Не прошло и минуты, как над захваченным фортом чумных взвилось белое знамя с косым Андреевским крестом, знамя древней российской славы – и славы новой, кронштадтской.
Громовое «ура» в который раз уже потрясло гранитные своды до основания, до самых ряжей. Только теперь в этом крике слышалась не ярость, а гордость. Гордость за себя, за кронштадтцев. Еще бы – наконец-то сладили с чумными! А кроме гордости еще была радость – раздавлен гнойник, теперь можно жить куда спокойней, чем раньше.
Весть о славной победе в считаные часы облетела остров. В крепость и в дальние форты приказом вице-командора Кирилла были тотчас же посланы гонцы. Все радовались, а Кир привыкал отдавать приказы.
– Сотник! Пошлите людей осмотреть форт и составьте четкий список всего, что в нем есть. Балтазар! Давайте на берег. Организуйте торжественные похороны погибших.
В Чумном наверняка имелось что-нибудь, что могло пригодиться кронштадтцам, и самое главное – Поле. Черное Поле Смерти, ныне существовавшее само по себе, без Мастера.
– Черное Поле много чего может, – отвечая на вопрос Кирилла, тараторил шам. – Может изменять структуру биологических объектов, вызывать обратные мутации, – именно это пытался использовать Черный Мастер для лечения болезни. Увы, не слишком удачно. А еще черное Поле может восстанавливать предметы, перемещая их по линии времени. Достаточно небольшого кусочка, и…
– Это я уже понял, – самозваный вице-командор расслабленно улыбнулся. – Лекса рассказывала.
– А кстати, где она? – насторожился Наг. – Только что тут была, рядом…
Кир повел плечом:
– Была да сплыла. Дела какие-то у нее. Как раз таки с Полем.
– Так я побегу, помогу!
– Нет! Лекса сказала – сама справится. Строго-настрого наказала никому за ней не ходить.
Шам все же ушел. Затуманил мозги командиру, которого собственной же волей командиром и сделал. Впрочем, об этом Наг пока не жалел: все же Кир был его давним приятелем и другом. Приятель-десятник – это одно, а приятель-командор – совсем другое!
Может, просто попросить девчонку отдать часть золота? – поднимаясь к колодцу, рассуждал Наг. В конце концов, он имел на это неоспоримое право, ведь без его, шама, способностей, может, и штурм не удался бы! Да что там – наверняка, не удался бы. И уж точно бы Кир командором не стал. Улаживал бы сейчас свои делишки или под арестом сидел.
– Стой! Проход запрещен!
Погруженный в свои мысли шам натолкнулся на часового и усмехнулся. Кир оказался хорошим командором – уже успел выставить караул у черного Поля. Кто бы сомневался-то?
– Вот мой мандат! – шевельнув глазными щупальцами, Наг важно протянул пустую ладонь. – Тут и подпись, и печать. Видишь?
Часовой послушно посторонился и отдал честь:
– Проходите, господин полусотник.
Шам спрятал довольную улыбку – свернуть мозги столь юному пареньку ему ничего не стоило.
А вот дальше оказалось потруднее. Алексия никак не откликалась на ментальный зов. Ну еще бы, все-таки Мастер Полей. Да куда же эта девчонка запропастилась-то?
Занимавшаяся на востоке заря постепенно переходила в утро – светлое, солнечное, но холодное. Еще неделя, две – и выпадет первый снег, а потом и залив замерзнет. Можно будет легко уйти. Впрочем, и сейчас легко – долго ли украсть лодку? Правда, еще как с погодой повезет. Вдруг волна, ветер? Но сначала – золото! Оно здесь, здесь. Алексия точно знает – где. Проследить! Найти! А потом убить девчонку. Ведь просто так она золото не отдаст. Да никто не отдаст. Ни за что на свете. Значит – убить. Выследить. Убить. Забрать золото. И спокойно уйти, ни с кем не прощаясь. Как говорили в старину – «по-английски».
Зябко потерев ладони, Наг еще немного поразмышлял и притаился у колодца. Золото как-то связано с черным Полем. А Поле – здесь. Значит, и девка сюда придет рано или поздно.
Шам не ошибся: не прошло и пяти минут, как на мостике показалась хрупкая девичья фигурка в расстегнутом бушлатике и с вещмешком за спиной. Мешок, похоже, был весьма увесистым, – Алексия сгорбилась и тяжело дышала, время от времени останавливаясь и поглаживая предплечье.
Наг спрятался и затаил дыхание, глядя, как, подойдя к «колодцу», девчонка развязала мешок… И высыпала в каменное жерло целую гору сверкающих золотых монет! Вот просто так взяла – и высыпала. Как мусор!
Посидела немного, отдохнула… и пошла, прихватив котомку. Следом за ней, таясь, двинулся и шам. Шли не очень-то долго. Миновали мостик, свернули, спустились в какой-то люк… и снова оказались в музее. Трупы уже убрали, остались лишь манекены в старинных одеждах. Революционные матросы, ковбои, пираты… Один из них – на деревянной ноге, в треуголке и с желтым попугаем на плече, казалось, пронзил крадущегося Нага грозным взглядом. Чуть ли не пригрозил: у-у-у-у! сокровищ взалкал, тварюшко? Ужо погоди… будут тебе сокровища, бу-удут…
За одноногим пиратом располагалась небольшая хижина, любовно выстроенная из плавника и крытая обрезками брезента, выкрашенными под пальмовые листья. В хижину эту и вошла Лекса. Туда же осторожно заглянул и шам.
У дальней стены ровным штабелем стояли аккуратные ящики, выкрашенные в темно-зеленый цвет и запечатанные сургучными печатями. Один ящик – открытый – уже был пуст. Бросив мешок на пол, Алексия сорвала печать и распахнула крышку соседнего.
У Нага потемнело в глазах. Золото! Золотые монеты! «Сеятели»! В ящике их было столько, столько… Да тут столько ящиков!!! Хватит на всю жизнь и еще останется. И все это… его, его, его! Шам едва не захлебнулся от счастья. Выходит, не зря все! Не зря он завербовался к одноглазому куску навоза из Новоселок. Не зря проник в Кронштадт, не зря «подружился» с Киром… Не зря! Вся жизнь Нага, честно говоря, дерьмовая, наконец-то обрела смысл. Правда, пока только в глазах самого шама – но на мнение других ему было плевать. В конце концов, в этом мире все были одинаковы – и люди, и нелюди. Все выживали по одному правилу: умри ты сегодня, а я – завтра. А золото давало возможность просто жить. И даже жить так, как хочется. И не в далеком будущем, которого могло и не быть, а сразу – здесь и сейчас.
Золото… Вот она – жизнь! Вот – красивейшие рабыни, вкусная еда, роскошный и хорошо укрепленный дом, верные слуги… И зависть окружающих – без этого никак, без этого многое теряет смысл.
Вот оно все – близко, протяни руки и бери! Только убрать небольшую помеху. Так за чем же дело стало? Да ни за чем. По горлу ее и…
Усмехаясь, Наг вытащил из-за пояса нож.
* * *Белокурый Виталик был очень горд своим назначением. Еще бы, мало кому в столь юном возрасте доверят такое важное дело! А ведь доверили. Отправили в караул, да не простым бойцом, а десятником, командиром над всей дворовой футбольной командой! Ярик, Свар, мелкий Пашка – все теперь подчинялись ему, Виталику, младшему десятнику Виту. Конечно, если б не особый случай, не всеобщая тревога, словно насосом выкачавшая из крепости всех боеспособных воинов, Совет Выживших ни за что не назначил бы этих детей даже сюда, на пост наблюдения в старой Угольной гавани. Несмотря на возраст, Виталик это хорошо понимал – и все же его распирало от гордости. Как и всех.
Еще бы! Им же выдали винтовки! Настоящие, со штыками. И тяжелые – когда целишься, едва удерживаешь в руках. Винтовки и боеприпасы они несли сами, а вот продовольствие пригнали на лодке. На ней, кстати, можно было и покататься… в свободное от службы время.
Впрочем, многие пока воспринимали службу, как игру.
– Виталик, а давай на лодке?
– А давай по банкам постреляем? Хоть поучимся.
– Виталик, а можно я…
– Виталик…
– Какой я вам Виталик?!
– Виноват! Господин младший десятник.
– Вот так-то лучше. А пострелять… ладно, можно. Только постовых смените.
– Слушаюсь, господин младший десятник! Разрешите исполнять?
Пост наблюдения – старая полуразрушенная башня, сложенная из красного кирпича, располагался на самом мысу, открывая обзор и на северный, и на южный фарватер. Пункт был рассчитан сразу на двух часовых, – наверное, специально, чтоб не заснули. По крайней мере, именно так думал заступивший на службу малолетний Пашка, слушая неровные залпы стрелков. Днем дежурили по одному, – чай, не ночь, спать никому не хотелось. Вот и Пашке не хотелось, а хотелось спуститься вниз и пострелять вместе со всеми по старым консервным банкам-мишеням. Хотелось. Очень. Но сейчас было нельзя – служба.
Вот и напрягался Пашка, шарил биноклем по всей акватории, благо уже рассвело, и все было хорошо видно. Даже развалины Петербурга. А еще – море. Серовато-голубое, с белыми барашками волн и разлапистыми кричащими чайками. Красивое.
