Секрет ассасинов - Марио Эскобар

Они разожгли костер и расселись вокруг него вместе с проводниками. Их сблизил этот утомительный переход, хотя длительные путешествия по извилистым, трудно проходимым тропам, как правило, превращают даже самых жизнерадостных людей в существ задумчивых и молчаливых. Горы всегда придавали колдовское очарование беседам путников у костра.

Та ночь была особенной. Они находились в долине, которой боялись и с которой жаждали познакомиться. Уже завтра они окажутся перед крепостью Аламут, и в той беспечной тишине все чувствовали, как в души заползает страх.

Азиз поворошил палкой угли, и маленькие искорки затанцевали на фоне беззвездного неба. Было морозно, но от костра шло приятное тепло, дарившее ощущение уюта. Путешественники поели кукурузного хлеба, сыра и открыли несколько банок сардин. Их проводников восхитила возможность полакомиться рыбой в горах: для них это стало своего рода волшебством. Азиз несколько дней назад оставил жену и сына в своей деревне и теперь казался более возбужденным и разговорчивым.

— Никогда не приходилось приводить в эти долины христианина, — говорил Азиз на своем, не очень уверенном, арабском. Его не совсем поняли, и он начал объясняться на английском. Это был примитивный английский язык, который он изучал в миссионерской школе Тифлиса. Впрочем, этого уровня было достаточно, чтобы друзья могли следить за ходом его мыслей.

— Думаю, что люди с Запада редко посещают эти места, — проговорил Геркулес. Находясь в непосредственной близости к конечной цели путешествия, он становился энергичным и веселым, каким бывал всегда.

— Арабов тоже здесь бывает не много. Эти места и так далеки от внешнего мира, а истории об их прошлом столь устрашающи, что путешественники стараются не приближаться к ним. Но, как видите, ничего плохого с нами не случилось.

— По правде говоря, здешние места кажутся очень спокойными, а местные жители гостеприимными, несмотря на свою бедность, — заключил Линкольн.

— Мы, горцы, всегда гостеприимны. Никогда не знаешь, когда тебе самому потребуется помощь. Поэтому мы и помогаем друг другу, — поддержал его Азиз.

— Что тебе известно о крепости Аламут и об ассасинах? — спросил его Геркулес.

Лицо Азиза вытянулось, и он, сильно понизив голос, сказал:

— Лучше не называть их имени. Говорят, что гора имеет глаза и уши.

Алиса почувствовала, как дрожь пробежала по рукам Линкольна.

— Что ты о них знаешь? — не унимался Геркулес.

— Они обитают здесь почти столько же времени, сколько сами горы. Никто не знает точно, откуда они пришли. Многие из них — потомки древних обитателей долины, другие же пришли из далекой Индии, Сирии и Египта. Сначала их принимали за иностранцев, а потом стали бояться.

— Почему их боялись? — спросила Алиса.

— Они похищали малолетних детей и заточали в свою крепость. Больше их никто и никогда не видел. Некоторые деревенские жители говорили, что они убивали детей во время своих странных ритуалов. Точно известно лишь то, что из них делали послушных членов группы…

— Кровавых убийц, — уточнил Геркулес.

Азиз нахмурил лоб. Все молчали, ожидая, когда он продолжит свой рассказ.

— Все усложнилось после смерти их основателя. Кипела борьба за власть, менялась стратегия и тактика. Об этом мне мало что известно. Но один путешественник, посетивший Аламут, которого я привел сюда года два назад, рассказал мне нечто такое, что нагнало на меня страху, от которого я долго не мог избавиться.

Взгляды присутствующих были обращены на нескладную фигуру Азиза, который со всей присущей ему экспрессивностью рассказывал свою интригующую историю.

— Тот ученый рассказал мне, что один из преемников Хасана, основателя группы, полное имя которого Хасан ибн Саббах, выработал тайную стратегию, которая на некоторое время внесла в группу раскол. Не знаю, известна ли вам наша вера в возвращение тайного имама. — Азиз как правоверный шиит верил в возвращение имама сокровенного, или Махди. — Это верование широко распространено в Персии. Согласно преданию, двадцать второй, последний, имам должен снова появиться незадолго до конца света для того, чтобы распространить ислам на весь мир.

— Это что-то вроде Мессии, — предположил Линкольн.

— Я не знаю, кто такой Мессия, — ответил Азиз. — Но этот путешественник мне рассказал, что Хасан ибн Саббах провел некую странную церемонию, которую мы, мусульмане, считаем еретической и противной исламу. Хасан начал совершать настолько ужасные, еретические поступки, что даже его собственный отец отстранил его от власти. Но после смерти отца, Мухаммеда, сын осуществил свою доктрину на практике. Хасан возглавил группу, когда ему было около тридцати лет. Он возомнил себя новым пророком всего человечества. После двух лет руководства группой он собрал наместников со всех земель, на которых они действовали. В долину явились люди со всей Азии и Африки. Во внутреннем дворике крепости Хасан собрал великое множество руководителей своей секты. Это произошло 8 августа 1164 года. У меня всегда плохо с памятью, я мало образован, но история, рассказанная тем путешественником, настолько поразила меня, что я помню ее до сих пор[43].

— Почему именно в этот день? — поинтересовался Никос.

— Этот день имеет важное значение для мусульман, как для шиитов, так и для низаритов. В этот день мусульмане вспоминают об убийстве Али, зятя пророка Магомета, который должен был стать наследником Магомета после его смерти. Но он также важен и потому, что приходится на середину Рамадана, нашего святого поста.

— Рамадан? — не понял Линкольн.

— Да. В течение нескольких дней мы, добрые мусульмане, постимся от восхода до заката солнца. Принимать пищу и прерывать пост в светлое время суток считается великим грехом. В тот день пополудни Хасан взошел на помост и держал речь перед многочисленной толпой. Как мне рассказывал путешественник, на четырех углах помоста стояли четыре штандарта: белый, красный, желтый и зеленый. Хасан разделил своих последователей по четырем регионам, из которых они происходили. Тех, кто пришел с востока, он поставил слева от трибуны, тех, кто пришел с запада, — справа, а тех, кто пришел с севера, — посредине. Они и не заметили, что Хасан поставил всех спиной к Мекке, к нашему самому святому месту, в сторону которого мы должны направлять все наши молитвы. Хасан свой выход обставил торжественно: на нем были белая туника и тюрбан того же цвета. Он склонился перед каждой группой, держа в руке меч, символ его власти над жизнью и смертью. Когда он начал говорить, слушатели уже томились ожиданием. Они не знали причины, по которой их здесь собрали, не знали, что им желает сообщить их предводитель.