Арбитр (СИ) - Евгений Астахов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Перекрытие с грохотом трескается. Деревянные и каменные крошки подскакивают в воздух, забивая всё вокруг. А сам я лечу вниз, пока не врезаюсь в пол второго этажа. Испускаю сдавленный стон и ощущаю в спине сильнейшую боль. От перелома позвоночника прошёл всего в шаге.
Верзила уже падает сквозь дыру в потолке, вытягиваясь в мою сторону. Струна светится от напитавшей её энергии и несётся к моей голове изгибающейся петлёй.
Вспышка.
Вливаю в заклинание почти треть своего запаса маны.
Свет вскипает в комнате, поджигая ковёр и шторы. Броня оппонента раскаляется. За стеной белого не видно абсолютно ничего. Тому, кто смотрит глазами. Я же принимаю энергетический бич на щит, и взрезаю противника Лазарем.
Кромка лезвия наискосок чертит нагрудник ублюдка, но тот выгибается каким-то невозможным образом, минимизируя рану почти на две трети. То, что должно вскрыть его от горла до паха и выпустить кишки, лишь оставляет за собой глубокий тонкий порез.
Он умудряется оттолкнуться свободной рукой от моего шлема и бросить себя прочь через всю комнату. Приземление выходит не самым аккуратным. Шумным и неуклюжим.
По его броне струится кро... Нет, это не кровь. Даже с взорванными от Вспышки лампочками в свете разгорающегося пожара я вижу, что по металлу стекает густая голубая жидкость.
— А ты хорош, — неповторимая скрипучая модуляция голоса выражает не то удивление не то похвалу.
На моём запястье звенит таймер.
— Вижу, тебя заждались, — продолжает он. — Продолжим этот танец в другой раз.
— Ну уж нет.
Рвусь к нему, но здоровая фигура стремительно прыгает в окно, вынося с собой раму целиком и начинает растворяться прямо в воздухе. Это похоже на волну невидимости, поднимающейся от конечностей к корпусу. Удар сердца, и он исчезает.
Я теряю его на несколько секунд, но сразу же переключаюсь на магическое зрение, дарованное Взятым следом.
И в нём всё так же отчётливо вижу удаляющегося противника.
С рыком выдёргиваю из Кармана ту здоровенную снайперскую винтовку и сразу же стреляю. Это явно застаёт упыря врасплох. Потому что он настолько уверен в собственной невидимости, что даже не смотрит за спину. Мощнейшая пуля со всей силы врезается в его поясницу, сбивая прямо в воздухе.
Последствия зафиксировать не успеваю. Грохочущий выстрел слышу уже после того, как чужая пуля тараном влетает мне в голову. Это похоже на удар кувалдой. В хребет отдаёт мучительной вспышкой. Рефлекторно отступаю на два шага назад, покачнувшись.
Снайпер? Снайпер.
Засекаю его наискосок от себя в полусотне метров. Только я собираюсь навести на него винтовку, как закрытая балаклавой голова разлетается в клочья.
— Пожалуйста, — звучит голос Факела.
Выглядываю в пролом и вижу подсвеченные заклинанием синие капли крови на асфальте. А ещё припаркованные полицейские машины. За ними прячутся местные силы правопорядка, которым не дают поднять головы ребята Кречета.
— ТЕК на подходе. Десять секунд, — предупреждает Капитан. — Мы сворачиваемся.
Меня разрывает между желанием догнать врага и допросить оставшихся здесь сотрудников ЦРУ.
И я иду на большой риск.
Активирую непроверенное заклинание в боевой обстановке.
Идею подобной магии я носил в себе уже несколько дней, но негде было испытать. Взяв за основу Массовое исцеление, я попытался создать Массовое покаяние. Нужно было всего лишь выделить в заклинании компонент, отвечающий за работу по площади, а также за отсутствие необходимости касаться цели.
«Всего лишь». Ха. Девяносто девять процентов заклинаний, которые использовали в Ниаттисе, создали эльфы. Они понимали принципы работы своей магии, как никто другой. Поэтому с моей стороны было довольно самонадеянно пытаться сконструировать новую волшбу.
И всё же, перед глазами у меня уже имелись успешные примеры. Идакалис, мой ментор, был одним из них. Хотя мне до его понимания искусства магии ещё расти и расти.
Я ощущаю, как моё внимание растягивается вширь и ввысь. Охватываю чужое сознание — одно, второе, третье. Группы быстрого реагирования и местные ЦРУшники. Их память, подобно цунами, бьёт по моему разуму. Меня захлёстывают чужие жизни. Почти растворяюсь в посторонних воспоминаниях. Рождения детей, свадьбы и похороны. Выпускные и экзамены. Служба в армии, стрельбища, потери соратников. Операции скрытые и незаконные. Нахожу крохи от крох того, что касается атак на наши защищённые объекты.
Вижу кое-что ещё. Убийства гражданских.
«Допустимый уровень сопутствующего ущерба» — в голове резонирует эта фраза. Данный показатель имеет своё чётко выраженное значение, которое не рекомендуется превышать. «Не рекомендуется». Я хочу перебить всех, в чьём разуме нахожу этот термин. Потому что логику сопутствующего ущерба я не приемлю ни под каким соусом.
Однако тот, кто нам действительно нужен, тот, кто может стать причиной последней войны прямо сейчас уходит. Он ранен и я могу его остановить. Здесь и сейчас. Мне надо сделать выбор. Сложный, иной судьба на меня никогда не взваливала, но сделать его надо.
«Если тебе искусственно сужают выбор до двух противоположных вариантов, значит они не хотят, чтобы ты нашёл иной выход». Идакалис, как всегда, прав.
Вновь я активирую Вспышку, на этот раз вливая в заклинание сразу половину моего запаса маны. Здание перестаёт существовать. Потоки огня пронизывают его сверху донизу, выжигая тех, кто охотно жертвовал жизнями невинных ради своих целей.
Усилием гашу магическое пламя, не хочу, чтобы сгорели все соседние дома. Дерево превратилось в золу. Камень почернел, и от него струится тёмный удушливый дым.
Полицейское оцепление и только прибывшие силы ТЕК в ошеломлении смотрят, запрокинув головы, на здание, истлевшее за секунду. На источник ярчайшего света.
На меня.
Перекрытия начинают складываться, и я прыгаю вниз, потому что моя работа ещё не окончена. Приговор уже вынесен, осталось привести его в исполнение.
Глава 29
Калистратов Ярослав Борисович, известный под именем «Борец», лидер первой и самой крупной ОПГ Москвы, считал пунктуальность синонимом серьёзного делового подхода. Если вторая сторона даже в мелочах умудрялась проявить неаккуратность, о чём вообще с ней можно было говорить?
Поэтому задержку начала совещания на пятнадцать минут он расценил весьма критически. И если бы встреча происходила с представителем его круга, Ярослав уже поднялся бы
