Эта покорная тварь – женщина - Валерий Гитин

Из репортажа «Заметки на суде» я извлек краткие наброски некоторых основных моментов. «Среди свидетелей общим фаворитом была «уважаемая» Мэри Перри, несмотря на ее неблагоразумную опеку над молодыми возлюбленными. Когда ее увидели, никто не мог поверить рассказам о ней, ходившим по Глазго. Публика ожидала увидеть прелестное создание, вторую струну от смычка снисходительного Л’Анжелера. Представьте всеобщее удивление, когда на свидетельском месте появилась маленькая старая дева в скромной черной шляпке и коричневом платье, с интеллектуальным выражением лица и парой очков, придающих ее лицу какую-то старомодную привлекательность. У молодого человека из Джерси она наверняка вызывала более чем платонические симпатии. Наверное, это был тот самый часто встречающийся случай, когда старая дева, завязывая дружбу, переходит границу чистой дружбы и незаметно входит в область чего-то более теплого и дорогого».

«И сейчас, и тогда, и в те дни, и в эти судьба Маделейн Смит занимала всезнающую и неусыпную Прессу. Она переезжала в Америку, Австралию, Новую Зеландию. Она жила в Лондоне и обосновывалась в Стаффордшире. Она заключала разные браки, с детьми и без детей; она вообще не выходила замуж. В конце концов, она часто умирала и так же часто воскресала. Среди столь противоречивых утверждений трудно отыскать правду.

Наиболее раннее из достоверных описаний ее последующих приключений принадлежит, похоже, мистеру А. Л. Хамфри в «Ноутс энд Кьюрнс» (14 октября 1911 года). Правда, оно начинается с обычного ложного сообщения о ее смерти, на этот раз в Мельбурне в 1893 году, со ссылкой на траурную заметку в «Сен-Джеймс Газет» от 20-го ноября. Согласно мистеру Хамфри, в год суда она вышла замуж за хирурга по имени Тудор Гора и уехала с ним в Мельбурн. Через четыре года их брак был расторгнут — неизвестно, естественным или законным порядком. Маделейн вернулась на родину, а в 1861 году вновь вышла замуж. Ее второй муж мистер Джордж Вардл, художник, жил тогда на Блумфилд террас, 5 в Пимлико, а адрес невесты был — Слоун Стрит, 72, Хелси. Брачная церемония проходила в соборе Сен-Пол в Найтсбридже 4-го июля 1861 года, священником был преподобный Роберт Лидделл, а свидетелями Г. Говерлок и Джеймс Смит, ее брат. О правдивости этих фактов не может быть, говоря знакомыми словами дона Алхамбра дель Болеро, «ни вероятной, ни возможной тени сомнения» — я своими глазами видел выписку из свидетельства о браке. Я так понимаю, что впоследствии мистера Вардла перепутали с художниками Вильямом Моррисом и Вильямом де Морганом.

Из статьи в «Скотсмене» от 4 января 1926 года следует, что в это время Маделейн была еще жива, и в возрасте 90 лет находилась в Соединенных Штатах Америки. Ее муж, мистер Вардл, был весьма достойным человеком, не только талантливым, но добившимся высокого положения в обществе и накопившим приличное состояние. «В очень скором времени она завоевала место в литературных и социалистических кругах Лондона тех дней, будучи хорошо известна некоторым людям с мировой репутацией, помнившим трагический секрет ее жизни».

Последнее слово было произнесено в «Таймс» от 18 апреля 1928 года. Там с уверенностью заявлялось, что Маделейн умерла в Америке на предыдущей неделе в зрелом возрасте 92-х лет. «Ее муж, мистер Вардл, был одним из первых членов социал-демократического клуба в Лондоне, и ее знало большинство членов клуба. Но когда они переехали в Америку, ее стали узнавать лишь в последний год. Некоторые деятели кино предложили снять драматический фильм на основе ее истории, а главная роль в нем отводилась Маделейн Смит, но она отказалась. На нее было оказано давление, ей стали угрожать, что если она откажется от предложения, то будут предприняты определенные шаги, чтобы выслать ее обратно в Британию как нежелательную иностранку. Однако после огласки возобладали более гуманные чувства и Маделейн разрешили остаться. Она умерла на прошедшей неделе».

Итак, долгая трагедия завершилась фарсом. Несмотря на свой почтенный возраст, Маделейн не убереглась от реализма Голливуда. Больно представить себе древнюю старуху (она родилась в 1836 году, за год до прихода к власти королевы Виктории), которую заставили играть удивительную девушку, будившую воображение трех прошедших поколений. Конечно, тем, кто ответственен за эту гротескную выходку, в равной степени не хватало ни чувства меры, ни чувства юмора. Но это время не знало ни того, ни другого…»

Я уделил столько внимания персоне Маделейн Смит отнюдь не из-за кажущейся уникальности ее действий или этого странного судебного процесса, который не делает чести правосудию. Нет, не этим был вызван мой интерес, да и, как мне кажется, интерес современников этой женщины. Здесь все дело не в уникальности, а в собирательности этого образа. В нем, как в капле воды, отразились и сконцентрировались все характерные черты женщин-фурий.

Она фантастически типична, она вполне может быть эталоном, по которому можно безошибочно определять принадлежность той или иной женщины к разряду фурий. Вот в чем, на мой взгляд, заключается логика популярности этой дамы.

КСТАТИ:

«Преступление — вещь повседневная. Логика — редкая. Именно на логике, а не на преступлении и следовало бы сосредоточиться».

Исходя из этого, можно во всех последующих образах фурий отчетливо прослеживать черты Маделейн Смит.

Эпизод, описанный в своих мемуарах Гороном, шефом парижской криминальной полиции в 80-х годах прошлого века…

-----------------------------------------------

«Мне припоминается крайне трагический эпизод, в котором женщина, несмотря на весь ужас совершенного ею преступления, выказала несомненное присутствие духа и мужество, достойные лучшего применения.

Приняв твердое решение избавиться во что бы то ни стало от своего мужа, она постепенно отравляла его медленным ядом и была схвачена с поличным благодаря лишь случайно вскрытому письму.

Одна из почтовых чиновниц, со свойственным женщинам любопытством, частенько занималась распечатыванием проходившей через ее руки корреспонденции. Прочитав однажды письмо, в котором любовник госпожи N уведомлял ее о присылке яда. чиновница поспешила передать письмо одному из друзей обманутого мужа. В тот же вечер госпожа была арестована и тотчас созналась во всем.

Процесс этот наделал много шума в Париже. Развязка этой драмы была ужасна.

После ареста госпожи N ее любовник, который оказался не только сообщником, но и подлинным виновником этого преступления, покончил с собой в Испании, когда его пришли арестовывать местные власти.

Сама же отравительница приняла яд на следующий день после оглашения приговора, по которому она была осуждена на 20 лет каторжных работ.

Будучи в тюрьме, госпожа N вела свои записки. Эта исповедь преступницы, в которой звучал крайне искренний тон, представляет собой в высшей степени интересный документ, свидетельствующий о борьбе, которую эта несчастная женщина должна была вынести между чувством любви к детям и пламенной страстью к своему любовнику. Благодаря какому-то странному психологическому процессу, эта интеллигентная, литературно образованная особа (о последнем свидетельствуют ее записки) решилась убить своего мужа, чтобы только не расставаться с детьми!

В ее записках я нашел, между прочим, следующую фразу: «Меня нисколько не смущают преступления против закона, но я глубоко возмущаюсь при мысли о преступлении против человеческой природы».

Эта женщина любила своего мужа и обожала своих детей. Казалось, все должно было обещать ей счастливую семейную жизнь; но вот на жизненном пути появляется человек, который одним взглядом перевернул все ее существование: она жила этой страстью, слушала только его и по первому его слову решилась пойти на преступление…

Когда все было кончено, когда ее осудили и муж отказался простить ее на суде, она вернулась в тюрьму и написала следующие строки: «Жизнь окончена. Простая логика говорит мне, что пора умереть, и как можно скорее…» И она исполнила свое намерение с каким-то свирепым мужеством. Еще во время следствия она сказала своему защитнику: «Я покончу с собой. Надо избавить моих детей от такой матери». В носовом платке у нее был зашит стрихнин, который она приняла, оторвав угол платка и проглотив его вместе с ядом. Скрывая от окружающих ужасные страдания, она попросила стакан воды, не будучи в силах проглотить всего яда. Последние ее слова были: «Я умираю, я счастлива. Прощайте».

ГОРОН. Любовь в Париже. Записки начальника полиции

--------------------------------------------

Страсть и холодно продуманное преступление, логика и экзальтация, предусмотрительность и в то же время абсолютное нежелание учесть возможные последствия… И при этом легкая и жестокая игра жизнью ни в чем не повинного человека…