Тайный дневник девушки по вызову - Бель Жур

– Вам помочь?

– Вы могли бы снять мне одну штучку? – попросила я.

– Это как сказать, – философски заметил он. – А вы для меня могли бы снять одну штучку?

Четверг, 6 мая

Мы поплыли морем в Хорватию, и я впервые за две недели купила газеты. Они полны тревожащих иллюстраций – таких, которые заставляют думать о политике, о войне, и о политике войны, и о том, как такое всегда происходило, вот только мы раньше этого никогда не видели. Как праведное негодование и бурная реакция порой кажутся плодами невежества, ибо как же можно было не догадываться, что это произойдет? Нам что, действительно нужны картинки, чтобы знать? Мы что, искренне гневаемся на правительства за то, что они поступают именно так, как должны были поступать (и мы ведь это знали!)?

И вот сидишь, думаешь, что, наверное, в жизни только одна вещь железно гарантирована (что она кончится), и одну вещь можно смело утверждать (что она приносит боль), а свобода и собственность – иллюзии, существующие только в воображении. И что более умные люди уже обдумывали такие мысли и отказывались от них. Так почему же я-то не прекратила до сих пор это хреновое философствование? Ой, смотрите, дама в полосатой шляпке выгуливает пуделя цвета шампанского!

Я не говорю, что к этим событиям надо легко относиться, но надеюсь на скорый душевный подъем на ниве сексуального терроризма. В смысле – на работе, когда вернусь домой. Это бы здорово пошло мне на пользу.

Пятница, 7 мая

Мелово-белые, яркие полдни. Последние несколько дней я гуляю с утра до вечера и слушаю музыку. Это помогает: все думают, что ты ничего не слышишь, если на голове наушники, поэтому никто не заговаривает с тобой. Это здорово. Я не слишком хорошо понимаю язык. Когда хочу услышать звуки внешнего мира, отключаю плеер, но наушники не снимаю. Много улыбаюсь. Мне улыбаются в ответ. Неужели повсюду в мире люди счастливее, чем у нас? Определенно, кажется.

Но я знаю, что это неправда. Я была в баре, разговаривала с мужчиной своего возраста. Он прошел через три войны еще до того, как ему исполнился двадцать один год.

– Почему мужчины так ужасно поступают по отношению друг к другу? – спросила я, наивная.

– По моему опыту судить – так все люди ужасные.

– Тогда почему мы такие?

– Мы не знаем, как быть другими.

И мы умолкли. Он допил свой стакан, улыбнулся, заметив мой путеводитель. Это была улыбка, которая говорила: «Ну, и куда ты хочешь отправиться? Ты же знаешь, что в твоей книжке этого места нет». Кстати, я вообще не больно-то много им пользуюсь, мне нравится выбрать направление и просто идти. Таким способом я набрела на еврейский квартал, опустошенный и покинутый целую вечность назад, похожий на позабытую декорацию к фильму. И вышла к кромке воды. Я и не думала, что она так близко… Его улыбка – она была такой понимающей, такой принимающей, я так и чувствовала волны доброжелательства, изливавшегося из него, смешанного с легкой жалостью ко мне.

Да… а может, он просто пытался подснять меня. У нас, девушек, за границей совершенно чудовищная репутация. Может быть, среди местных мужчин в последнее десятилетие распространяется памфлет о том, что мы, островитяночки, удавиться готовы за это дело?

Ну, то есть я-то как раз такая, но – йоу! Я на каникулах, подлиза! Так что сдай назад.

Суббота, 8 мая

Секс на отдыхе – лучший секс. Я занималась им повсюду: в Пуле, в Блэкпуле, в Ливерпуле…

Кто-то потом застилает за тебя постель, опустошает ведерко с использованными презервативами, даже подбирает с пола твои мокрые и попахивающие полотенца. Если людям на нижнем этаже всю ночь не дают спать звуки, несущиеся сверху, велика вероятность того, что они либо не поймут, кто именно в этом виноват, либо съедут следующим утром. Ну, либо ты отделаешься легким румянцем и идиотским хихиканьем – потому что на отдыхе, и только самый мерзкий мизантроп может отрицать право человека на здоровые и активные рекреационные упражнения!

Секс на отдыхе – лучший секс. Я занималась им повсюду: в Пуле, в Блэкпуле, в Ливерпуле…

А1 всегда вывозил меня на пляж, когда я была в расстроенных чувствах. Ему-то от этого никакого удовольствия: во все места залезает песок – наказание божие для столь брезгливого чистюли, как он, а еще он легко обгорает, и это означает, что бо́льшую часть времени приходится проводить на открытом воздухе, втирая крем от солнца в те участки его спины, до которых он не может дотянуться. Однажды мы пошли гулять, а он забыл намазать солнцезащитным лосьоном ступни ног, и они сверху обгорели. После этого он целую неделю не мог надеть ни носки, ни ботинки.

Но он делал это для меня, чтобы я могла перезарядить свои батарейки, как он всегда говорил. И еще он знал, что будет вознагражден за свое смирение Трахом Всемогущим в любом отеле, где мы остановимся на ночь.

А2 больше нравился процесс путешествия к месту назначения, чем сами каникулы. Он гнал и гнал машину, и мы, бывало, покрывали все пространство страны за неделю, останавливаясь, где придется. Если мы ночевали в горах Шотландии, можно было без опаски спорить на деньги, что через двадцать четыре часа мы окажемся в обветшалом пансионе в Девоне. Он еще любил фотографировать из окна едущей машины, что всегда меня смешило и заставляло хвататься за руль, когда он это делал.

Мы останавливались и позировали друг другу у заброшенных домов, забавных дорожных знаков и больших деревьев. Мы расстилали одеяла в рощах и занимались сексом, а мошкара атаковала его задницу. Я отсасывала у него в пятничной пробке, в банковский выходной по дороге на север.

Мне казалось, что в своих поездках мы ни разу не останавливались в одном и том же месте дважды. Пока однажды вечером не сняли номер в отеле какого-то захолустья у черта на рогах, привлеченные его чуть старомодной вывеской. Женщина на стойке регистрации приветствовала нас как старых знакомых. Мы останавливались там всего три ночи назад и напрочь об этом забыли.

Мы с А3 предпринимали совместную поездку лишь однажды, чтобы посмотреть пещеры. В кромешной тьме подземелья, в полной тишине, словно в центре земли, он впервые взял меня за руку. Трудно припомнить момент – что до, что после этого, – когда меня охватывал бы такой же трепет.

Мы с А4 поехали на пляжный уикенд практически в первую же неделю знакомства. Подружке его соседа по квартире захотелось мидий. Мы так их и не купили, зато объездили три пляжа в поисках рыбака, который бы ими торговал. Было очень жаркое утро. В первом месте, где мы остановились, вода стояла в мелком заливчике, и берег был похож скорее не на пляж, а на кучу раковин. Мы вошли в воду, такую же теплую, как воздух. Это было все равно, что принимать ванну из собственного пота. Поехали дальше.

Во второй деревне негде было припарковаться. Мы съехали с дороги и отправились посмотреть на пляж и воду. Мы тогда еще не освоились друг с другом, и у нас было не так-то много тем для разговора.

Третий пляж оказался замечательным, песчаным и пустынным. В этом месте мы часто бывали с А1. Поднимался ветер, и жара спадала. На много миль вокруг было открытое море, и оно накатывало на берег мощными волнами. А4 разделся до плавок. Я тогда благоговела перед его красотой и не могла глаз от него отвести. Он нырнул в прибой и радостно заплескался. Я подошла к кромке воды и тронула ее ногой. Ледяная! Я отскочила.

– Ты что, с ума сошел?! – завопила я, обращаясь к подпрыгивающей на волнах голове. – Раве тебе не холодно?

– Очень бодрит! – крикнул он в ответ, и даже с такого расстояния я слышала, как у него стучат зубы. Расхохоталась и не могла остановиться. По дороге домой мы проезжали бесчисленные фермы и смотрели в последних лучах дня, как роются в земле свиньи. Диджей на радио ставил старую музыку, свинг и джаз, и мы слушали в счастливом молчании. Иногда, чтобы рассмешить меня, он повторял: «Бодрит!»

Но самыми лучшими из поездок с ним – а мы много ездили вместе – были походы. Мы ставили большую палатку в лесах рядом с холодными ручьями и жили в ней по нескольку дней. Жарким летом вода казалась ледяной, и мы купались голышом. Из воды выступало поваленное мертвое дерево, и, балансируя на нем, он брал меня снова и снова. Это было так восхитительно первобытно! Пока не появлялся какой-нибудь любитель природы и не начинал бултыхаться в воде, как будто нас там и вовсе не было.

Из воды выступало поваленное мертвое дерево, и, балансируя на нем, он брал меня снова и снова. Это было так восхитительно первобытно!

Не надо ни перед кем отчитываться, никакой работы, никаких соседей. И, если повезет, телефон не ловит. Чистые ощущения. Вероятно, именно этого ищут мои клиенты.

Понедельник, 10 мая

Прямых рейсов домой не было. Провела одну ночь в Риме, в большом центральном хостеле.

Вероятно, магазинчик за углом оказался единственным открытым в этот ранний вечер, поскольку там было не протолкнуться. Купила хлеба, помидоров, запеченный сыр – рикотту. Меня восхищают рынки и магазины других стран. Люблю медленно идти вдоль рядов, смотреть, чему на прилавках отведены лучшие места. Порционные паштеты в Чехии, сангрия, продающаяся почти как газировка, в бутылках с винтовыми пробками – в Испании, случайный и странный набор товаров возле касс супермаркетов в Северной Америке. В особенности бритвы, воздушные шарики и копченое мясо.