В страну Восточную придя - Геннадий Мельников

Сергей Юльевич в высокой степени был заинтересован в положительных результатах переговоров. И результатов ждал больших. Каких только возражений против маньчжурского направления линии железной дороги он не встречал, против каких только мнений не пришлось ему бороться. Да хотя бы и директор Азиатского департамента министерства иностранных дел граф Капнист. Уж как он возражал, доказывая, что у России нет ни экономических, ни военных возможностей строить эту, как он выразился "Военно-этапную дорогу". И средств она потребует непомерно больших, и защищена не будет, и вызовет необходимость занятия всей Маньчжурии и овладения управлением территорией, где пройдет линия, и, главное, как бы Англия не поспешила занять в свою очередь морские порты, чтобы обеспечить себе преобладание в Желтом море.

Подобная позиция поддерживалась и Приамурским генерал-губернатором генерал-адъютантом Духовским, предлагавшим строить дорогу по русской территории, вдоль Амура, отхватив у Китая лишь северный выступ Маньчжурии от Сретенска до Благовещенск. Мы, мол, позже построим дороги вглубь Китая. Ну как они не понимают, что существует громадная разница между готовой дорогой в Маньчжурии и проектами таковой. Дороги, впрочем, еще нет, и предстоит лишь добиться у Ли Хунчжана концессии на ее строительство.

Приехав в Петербург и отдохнув с дороги два дня, Ли Хунчжан нанес визит министру финансов. Встречу организовали в кабинете министра. Сергей Юльевич принимал его в виц-мундире со шпагой, согласно протокола. Высокий китайский гость прибыл в сопровождении множества слуг и чиновников в столь экзотических одеждах, что Витте стало не по себе и изрядно весело. Князь Ухтомский немного разбирался в иерархии китайского чиновничества, главным образом по цвету шариков на их головных уборах и по пряжкам ремней, подпоясывающих халаты. Он и шепнул Сергею Юльевичу, что представительство на весьма высоком уровне. Сам Ли Хунчжан был представлен как первый канцлер, вице-король Чжилийской, столичной провинции, член императорского совета, директор Желтой реки, главный советник императора по иностранным делам и прочее и прочее. Он оказался довольно высоким, грузным стариком с морщинистым, цвета выделанной бычьей кожи лицом, седой длинной и узкой бороденкой и острыми, пронзительными, умными, черными глазами. По китайскому обычаю Сергей Юльевич и Ли Хунчжан очень низко, медленно поклонились друг другу, перешли в следующую гостиную и сели на банкетки. Первая их встреча прошла во взаимных расспросах о здоровье сюзеренов - российского и китайского императоров, их родных и близких. Они, можно сказать, притирались, приспосабливались, присматривались и прислушивались друг к другу, оценивали друг друга уже не на основе досье и впечатлений советников, а лично; примеривались, как вести дальнейшие переговоры, нащупывали верные интонации, обдумывали, что и как можно будет себе позволить. Сергея Юльевича в высшей степени беспокоил вопрос - как лично заинтересовать Ли Хунчжана в реализации его делового предложения. Ему доводилось встречаться со многими государственными деятелями, имена которых навечно останутся в истории, но Ли Хунчжан, несомненно, стоит на весьма высоком пьедестале. Он высокообразован, по-китайски, конечно, обладает здравым умом и здравым смыслом. Именно это и упрощало задачу Сергея Юльевича, вселяло уверенность, что столковаться они смогут. Словом, это был, так сказать, высокопорядочный государственный деятель, вор и взяточник, хотя, по китайским обычаям, чиновник и взяточник слова синонимы. Как и у нас. Почему Сергей Юльевич уделял этому такое серьезное внимание? Дело в том, что для дипломатически благополучного разрешения вопроса он должен будет предложить Ли Хунчжану, как бы это помягче выразить, впрочем, к чему словесная эквилибристка, взятку. Дело, вполне понятно, щепетильное, вызывающее некоторый душевный дискомфорт. Да и сумма должна быть предложена одновременно и солидная, соответствующая предприятию, Сергей Юльевич бросил взгляд на карту, ого-го, и, по возможности, для казны не столь обременительная. К тому же не из своего кармана он собирается давать. Расход по этой статье придется визировать у императора Николая, взятку дает, следовательно, он, и нежелательно вызвать у него гримасу недовольства размерами. Но и продешевить боязно, китаец может обидеться и оставить нас ни с чем.

Несмотря на то, что это в высшей степени важное дело нужно было решить именно за месяц пребывания в России Ли Хучжана, ни в коем случае не следовало спешить, вспугнуть важного гостя, дать ему понять, что Россия очень в нем заинтересована. Тем более, что, по сведениям нашего посланника в Пекине графа Кассини, который уже с начала года зондирует в Цзунли-ямыне, китайцы отнюдь не намерены широко распахнуть дверь иностранному капиталу. Каждое подобное покушение воспринимается ими весьма болезненно и удается лишь под большим нажимом. Между тем, некоторые особенности в поведении Ли Хунчжана подсказывали Сергею Юльевичу, что он облечен полномочиями на значительные нам уступки. Переговоры были едва ли не ежедневными, весьма вязкими и трудными. Ли Хунчжан опасался, что русский министр примется вымогать территории в районе Кульджи, либо потребует северный Маньчжурский выступ и, конечно, порт в Желтом море. Но он в вышей степени остался доволен, поняв, что покушаться на целостность китайской территории Сергей Юльевич не собирается.

Витте же убеждал Ли Хунчжана в том, что именно благодаря России и удалось сохранить территориальную целостность Китая. Ведь, не предъяви Россия ультиматум Японии, по Симоносекскому мирному договору Китай лишался и Ляодуна, и Шаньдуна, а следом оказались бы оторванными и Маньчжурия и Срединный Китай. Ли Хунчжан горестно соглашался, махал утвердительно головой и трогал рукой застрявшую под глазом японскую пулю, память о Симоносеки.

- Мы будем вечно держаться принципа целостности Китая, - продолжал Сергей Юльевич, - но, чтобы подкрепить слова делами, надо иметь возможность доставлять в Китай военную силу. Ведь что же получается, напади завтра на Китай та же Япония, ведь ей всего лишь сутки море переплыть, а нам сорок суток из Одессы через Суэц тащиться. А изменись вдруг политическая обстановка, закроют англичане Суэцкие канал, так ведь вокруг Африки вдвое дольше. Чтобы во-время доставить войска, а они, за малым исключением, находятся у нас в Европейской части, в высшей степени необходимо построить железную дорогу до Владивостока именно через Северную Маньчжурию. Тогда мы сможем быстро перебросить войска в Китай из Европейской части и из Владивостока. А то вон, во время вашей войны с Японией, двинули мы, было, войска из Никольска-Уссурийского к Гирину, да пока они дошли, война и кончилась. Мы должны и Японию удерживать от агрессивных поступков, а это возможно лишь при наличии воинских формирований в Приамурье и Приморской области. Для этого, опять же, нужна железная дорога. Дорога нужна и в экономическом отношении, ведь она весьма высоко поднимет производительность тех районов Китая, через которые будет идти. Да и Япония благожелательно встретит железную дорогу: она уже приобщилась к европейской культуре и заинтересована в надежном и скором сообщении с Европой.

Ли Хунчжан, как это чувствовал Сергей Юльевич, внутренне соглашался с ним, но, набивая себе цену, ставил различные препятствия. Он вел себя как дама, твердящая нет и нет и нет, но идущая уступка за уступкой. Сергей Юльевич усилил нажим и понял, что китайский гость почти сломлен. Но тут Ли Хунчжан захотел убедиться, что этого желает не только министр финансов, но и сам российский император. Сергей Юльевич обратился к государю с просьбой принять Ли Хунчжана, что тот и сделал, почти частным образом; в газетах, во всяком случае, ничего об этом не сообщалось. Перед коронацией, но еще в Петербурге, в Царскосельском дворце был назначен по какому то поводу выход государя. Принося поздравления, что по протоколу совершается поочередно, Сергее Юльевич подошел к его величеству и он шепотом сказал, - Ли Хунчжан у меня был и я ему сказал.

Тогда и начал Сергей Юльевич прощупывать, как воспримет Ли Хунчжан его предложение не только провести железную дорогу из Забайкалья до Владивостока по Маньчжурии, но и сделать ответвление к одному из портов Желтого моря. Ведь России нужна незамерзающая бухта для угольной станции в Желтом море, где русская эскадра не была бы ограничена льдами. Тем более, что после ультиматума, отводить флот на уже ставшую традиционной стоянку зимнюю в Нагасаки нам стало затруднительно. Недаром же мы последнюю зиму, с согласия Китая, направили Тихоокеанскую эскадру в порт Цзяо-чжоу в Шаньдуне. Но здесь Сергее Юльевич почувствовал, что Ли Хунчжан ему не уступает. Да, он улыбался, кивал, принимал позу раздумывающего Будды, громким щебетом вызывал из соседней комнаты слуг с кальяном, и даже, после многих его резонов, соглашался на такую дорогу, но с узкой, европейской колеей. Сергея Юльевича это никак не устраивало.