ГКЧП: Следствием установлено - Валентин Георгиевич Степанков

Требую немедленно приостановить действия Государственного комитета по чрезвычайному положению впредь до принятия упомянутых решений Верховным Советом или Съездом народных депутатов СССР.

Продолжение этих действий, дальнейшая эскалация применяемых ГКЧП мер может обернуться трагедией для всех народов, еще больше обострить обстановку, а то и полностью сорвать начатую согласованную работу Центра и республик по выходу из кризиса.

Из показаний начальника Службы охраны КГБ СССР Ю. Плеханова

20 августа мне из Крыма позвонил Генералов и сообщил, что Михаил Сергеевич требует восстановить связь и прислать ему президентский самолет. Я об этом немедленно сообщил в ГКЧП… Примерно три или четыре раза Генералов передавал мне требования президента о том, чтобы ему включили связь и прислали самолет. Все их я передавал членам ГКЧП — либо Крючкову, либо Болдину.

«Просим отменить приказ…»

Среди военных по мере развития событий недоумение и нежелание участвовать в авантюре, предлагаемой ГКЧП, все более возрастало. К вечеру эти настроения охватили многих участников планируемого штурма: от рядовых бойцов «Альфы» до генералов, еще днем азартно разрабатывавших операцию и явно поддерживающих намерения ГКЧП.

Из протокола допроса начальника отделения группы «А» А. Савельева

Как профессионал скажу, что в техническом плане штурм здания Верховного Совета РСФСР не представлял особой сложности, наши люди хорошо подготовлены и смогли бы выполнить поставленную задачу. Но на каком основании мы должны проводить такую операцию? Если бы, допустим, здание Верховного Совета заняли только депутаты какой-нибудь одной республики России — это было незаконно и могло рассматриваться как противоправное действие, что оправдывало бы применение нашей группы. И совсем другое дело, когда речь идет о законном местонахождении законно избранных депутатов России. Но как быть с приказом? Чтобы найти выход из положения, в котором мы оказались, я предложил своему коллеге Гончарову и другим в разговоре с начальством ссылаться на то, что поставленное задание невозможно выполнить по техническим причинам. После рекогносцировки мы, начальники отделений, стали говорить, что проводить штурм здания невозможно.

То, что решение не принимать участие в штурме Верховного Совета стало возникать то у одних, то у других военных людей, видно на примере подразделения УКГБ по г. Москве и Московской области «Волна». «Волне» была поставлена задача следовать за группами «А» и «Б» и осуществить «фильтрацию» — «рассредоточиться по всем лестницам здания Верховного Совета», определить тех, кто будет обнаружен в ходе и после штурма в Белом доме, и интернировать их.

Когда однофамилец члена ГКЧП, начальник службы спецподразделения Ю. Стародубцев, заявил на совещании, что решил не участвовать в штурме и попросил у руководства разрешения покинуть кабинет, то услышал от заместителя УКГБ по г. Москве и Московской области Е. Карабанова: «Не надо. Если что, мы тебя расстреляем».

В ходе следствия тот же самый Карабанов заявил, что он тоже, как его подчиненные, «был против участия личного состава в штурме, однако не высказывался против, так как это был приказ». На вопрос, почему не довел мнение участников предстоящего штурма до вышестоящего начальства, Карабанов пояснил: «Не знал, какая на это будет реакция. Боялись».

Вечером в 20.30 по внутренней трансляции объявили о сборе командиров фильтрационных групп для инструктажа перед атакой. Через 15 минут, докладывая заместителю начальника Управления КГБ по г. Москве и Московской области В. Алферову о том, кто возглавит «десятки», Стародубцев все же заявил, что «общее мнение — в мероприятиях по штурму не принимать участия». Реакция была резкой. «Это предательство», — сказал Алферов.

Настроения, которые брали верх в подразделениях, не были ни для кого тайной. Обмен информацией между руководителями проходил в неформальной, доверительной обстановке: где между слов, где шепотком, а где и иносказательно. По мере приближения часа штурма становилось ясно, что операция может быть провалена по причинам «отсутствия боевого духа».

Вот как описывает перемену настроений генерал А. Лебедь

По заданию заместителя министра обороны Владислава Ачалова после совещания, на котором был разработан план операции, я выехал на место предстоящих действий. Командующий ВДВ Павел Грачев сказал перед выездом, чтобы я довел начатое дело до ума и доложил о результатах.

На рекогносцировку мы — командир подразделения «А» Карпухин и заместитель командующего войсками Московского военного округа Головнев — выехали на машине Карпухина. Близко к Белому дому подъехать не смогли по причине большого скопления народа вокруг здания. Судя по настроению Карпухина и Головнева, я чувствовал, что они относятся к поручению безразлично и никто никуда не собирается идти. Складывалось впечатление, что каждый из нас лишь создавал видимость исполнения того, что было приказано.

Очень условно набросав на карту схему блокирования Белого дома, я направился в МВД к генералу Громову, чтобы уточнить план операции. Разговор не получился. Он не проявил никакого интереса к предстоящей операции. Взглянув на схему, он сказал, «согласен», как следует ее даже не посмотрев. Вопросы взаимодействия остались без обсуждения. Заместитель министра обороны Ачалов также отнесся к моему плану безразлично; мельком взглянув на него, он оставил его у себя, не дав никаких распоряжений…

Из показаний Б. Громова

После ухода с совещания у Ачалова я для себя решил, что внутренние войска не должны участвовать в этой операции. Зашел к Пуго, сказал, что намечаемые действия неизбежно приведут к большому кровопролитию, что внутренние войска не должны в этом участвовать. Но он только подтвердил, что поставленная задача должна быть выполнена, заявив, что это приказ и его надо выполнять.

После разговора с министром вызвал к себе Дубиняку и поставил ему задачу: к началу времени операции выставить на указанных позициях три тысячи человек. Спросил, сколько времени ему потребуется, чтобы прибыть в Москву и занять определенные ему позиции. Он ответил, что должно хватить двух часов. Еще я сказал, что ОМСДОН должна пойти без оружия и только на колесной технике. Спросил его, как он на это смотрит. Он охотно согласился с этим предложением. Еще я ему сказал, что если Пуго начнет ставить задачу внутренним войскам, минуя меня, то он не должен выполнять ее, не согласовав этого со мной. Он согласился. Дубиняке я сказал, чтобы он согласовал свои действия с Карпухиным и ВДВ до 21 часа.

Свое мнение о нецелесообразности проведения предстоящей операции решил обсудить с Грачевым. Грачева я хорошо знал по Афганистану и поэтому не боялся откровенного разговора с ним. Позвонил ему около 16 часов. Сказал, что внутренние войска введены не будут. Он, в свою очередь, сказал мне, что два полка ВДВ, которые прибывают по распоряжению Ачалова, тоже не будут