В ловушке времени - Маргит Сандему

— Но как же это… — выдохнула она.

— Да, Натаниель здесь, — сказал Йонатан. — Он решил последовать за тобой. Он…

— Последовать за мной? Но вы разве не видите…

— Что?

— Линде-Лу! Возле него сидит Линде-Лу! Привет, Линде-Лу с печальными глазами, тебе что-то нужно? Йонатан с Сёренсеном видели только Натаниеля.

— Ой, — прошептал Йонатан. — Это он звонил в дверь. И я… наверное, впустил его!

Тува метнулась в гостиную. А потом обернулась и чуть ли не с отчаянием посмотрела на доктора.

— Разбудите его! Верните его назад, сейчас же! Он в опасности!

— О чем это ты? — спросил с растерянным смешком Йонатан.

— За него просит Линде-Лу! Быстрее же!

Сделав решительный вздох, доктор Сёренсен подсел к Натаниелю на диван. Йонатан испугался было, а не сел ли доктор на Линде-Лу, но судя по всему, обошлось.

Сам Йонатан был рядовым человеком, поэтому ему, так же, как и доктору, не дано было видеть их необыкновенного гостя. Но Тува, отмеченная проклятием, конечно же, его видела.

Она стояла, постанывая от нетерпения.

— Значит, это был вовсе не сон, — причитала она. — Только сейчас мне кажется, что все это было во сне. А Натаниель… Он… О, помогите ему, помогите, это я во всем виновата. Что я наделала, что я только наделала!

— Ты знаешь, что с ним сейчас? — спросил Йонатан.

— Нет. Ведь я оставила его один на один с Тенгелем Злым. А сама вернулась обратно — с помощью Ганда.

— Я что-то не понимаю, — растерянно произнес Йонатан. — Ты вернулась назад сама — а Натаниелю нужна помощь?

Очень быстро, чтобы не потерять связь с пациентом, доктор пояснил:

— Это потому, что Тува сама погрузилась в транс. А Натаниеля погрузил я.

Йонатан посмотрел на свои руки — они дрожали. Натаниель был один на один с Тенгелем Злым… Натаниель, их единственная надежда!

То, что стала рассказывать Тува, его нисколько не успокоило.

— Он, Тенгель Злой, сказал, что не может добраться до тела Натаниеля, а следовательно, убить его. Но он решил уничтожить его дух, его душу, или разум, или мысли, я не помню, как он выразился, этот мерзкий ублюдок. Кстати, Йонатан… Я теперь с вами.

— То есть теперь ты на нашей стороне?

— Да. Если вы только захотите принять меня.

В голосе ее звучали страх и готовность к отпору. Йонатан подошел к ней и крепко обнял.

Чтобы скрыть смущение, она состроила кокетливую гримаску:

— Я обещала Ганду, что буду пай-девочкой. Вот кто мой герой.

— Отлично, Тува, добро пожаловать! Знай, что и ты сама, и твои способности нам очень нужны.

До чего же это было прекрасное чувство! Как хорошо и тепло сделалось у нее на сердце, когда она изгнала оттуда неприязнь и враждебность!

«Те, кому ты друг, станут твоими друзьями», — сказала ей как-то мама.

Тува фыркнула в ответ, ей показалось, что это избитая фраза. Но сейчас… Так оно и есть, это сущая правда!

— Вы не могли бы потише, — шепнул им доктор. — По-моему, он просыпается.

К удивлению Йонатана, Тува подошла к входной двери, распахнула ее и тотчас закрыла.

Вернувшись на цыпочках в гостиную, она выразительно зашевелила губами:

«Это я выпустила на улицу Линде-Лу».

Йонатана вмиг покинула серьезность.

«Он же не собака», — беззвучно произнес он в ответ. Тува прыснула, зажав рот рукой.

Это вовсе не значило, что они непочтительны — просто стало сказываться напряжение. Оба они были глубоко благодарны юному Линде-Лу за его вмешательство, когда помощники Натаниеля в Осло заснули, так сказать, на своем посту, — ведь тем самым он спас Натаниелю жизнь.

Ибо сейчас Натаниель открыл наконец глаза и с наслаждением потянулся.

— Ну что же, спасибо вам и хвала, доктор Сёренсен! А то я уже собрался прекратить всякую борьбу и сопротивление, пойдя на поводу у лени и равнодушия. Спасибо, огромное всем спасибо! Привет, Тува, хорошо, что ты здесь. Вы и не представляете, до чего это чудесно — вернуться назад! Кстати, привет вам от моего деда по матери.

— От твоего деда? — удивленно переспросил Йонатан и принялся вычислять. — Так это же… Тамлин, ночной демон, которого забрали черные ангелы!

— Вот именно! Он сидел позади меня на волке, когда мы спасались бегством от Тенгеля Злого. Хотя я его никогда и не видел, я понял, что это он.

Доктор Сёренсен закрыл лицо руками и застонал. Он вконец запутался в этих родственных связях!

14

Легкомысленная вылазка Тувы и Натаниеля в мир духов все же имела и положительный результат: в головоломке, которую представляло собой происхождение Людей Льда, прибавилось несколько новых звеньев. Теперь они знали, откуда был родом отец Тенгеля Злого и как примерно складывались первые года жизни Тенгеля.

Но им по-прежнему не доставало еще многих и многих звеньев.

Эту зиму большинство Людей Льда провели в глубокой тревоге.

И не только из-за рассказов Натаниеля о том, что Тенгель Злой нарастил свою силу в последние годы спячки, — у них были и другие причины для беспокойства.

Отмеченные проклятием и избранные пытались преодолеть внутренний страх, прочие же ощущали все усиливающееся вмешательство со стороны предков. Не то чтобы они что-то видели, но они чувствовали, — за ними наблюдают, о них заботятся, их охраняют. Как будто на самой периферии их существования зашевелилась некая темная сила. Как будто они находятся посреди необъятной равнины, поросшей высокой травой. А по краям ее, — такое у них время от времени появлялось чувство, — бродят крадучись и следят за ними какие-то существа, и описывают круги, намереваясь приблизиться, да только не знают, как лучше на них напасть.

А может, они боялись стражей и хранителей Людей Льда?

Эта зима принесла много страха и опасений.

Винни, которая так и не узнала всей правды о странствиях Тувы сквозь время, была несказанно рада возвращению домой спокойной, покладистой, временами даже послушной дочки. Но, конечно же, от нее не укрылось Тувино беспокойство! Хуже всего было то, что по ночам девочку мучали кошмары, от которых она просыпалась. Тогда Винни прибегала к ней посидеть. И Тува нисколько против этого не возражала.

Винни чувствовала, что ее несчастная, любимая дочь нуждается в ней. С одной стороны, это было приятное чувство, ведь до сих пор ее материнскую заботу постоянно отвергали.

Но ей больно было видеть, как Тува подолгу простаивает перед зеркалом, наблюдать за ее трогательными попытками приукрасить себя. И слышать за стеной ее тихий плач, когда попытки эти кончались ничем. А так оно всякий раз и было.

В такие минуты сердце Винни готово было разорваться от горя.

Ибо что она могла сказать в утешение? «Когда у тебя веселый и приветливый вид, с тобой никто не сравнится…»