Омар Хайям - Шамиль Загитович Султанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У Малик-шаха были и другие сыновья: Беркьярук от сельджукской жены Зубайда-хатун, Мухаммад и Санджар от жены, бывшей невольницы. Когда встал вопрос о престолонаследии, все говорило в пользу Беркьярука, и не только потому, что он был старший, но и потому, что мать его происходила из рода Сельджукидов, а это влияло на отношение к нему многих высокопоставленных лиц государства. Когда Малик-шах начал обсуждать это важное дело с визирем, тот высказался в пользу Беркьярука, и султан, несмотря на возрастающую антипатию к Низам аль-Мульку, по-видимому, начал склоняться к тому, чтобы и в данном случае последовать его совету. Но с этим никак не могла согласиться Туркан-хатун, которая имела сильное влияние на мужа.
Счастлив тот, кто в шелку и парче не блистал,
Книгу славы мирской никогда не листал,
Кто, как птица Симург, отрешился от мира,
Но совою, подобно Хайяму, не стал.
…Наиболее странные сны снятся человеку незадолго до рассвета. Именно в предутренних снах он видит то, что с непонятной тревогой пытается вспомнить позднее. Порой ему кажется, что место и время, где он оказался, он уже видел — видел в странном сне незадолго до странного рассвета.
Омару снился необычный сон: он где-то в горах, солнечный, но не жаркий день. Недалеко внизу слышно журчание ручья. Кругом тихо и спокойно. Напротив него сидит… он сам. Он ясно ощущал, что на площадке их двое. И оба сидят, не разговаривая, но в безмолвии понимая друг друга.
— Ты часто повторяешь о своем стремлении к познанию истины.
— Да.
— Но уже эти слова твои непонятны: кто ты, стремящийся к познанию истины?
— Не знаю.
— Но есть ли различие между тобой и истиной, к которой ты стремишься?
— Да.
— Следовательно, есть истина внутри тебя, но ты ее не знаешь и к ней не стремишься, и есть истина вне тебя, которую ты также не знаешь, но надеешься узнать. Откуда же ты знаешь, что ты тот, кто стремится к познанию истины?
— Потому что я никогда не чувствую себя удовлетворенным от того, чего достиг в своих исследованиях.
— Но поскольку ты себя не знаешь, то и твои слова сомнительны.
— Ладно, иначе я скажу: я познаю, чтобы продолжать понимать, в том числе и себя, но я не стараюсь понять, чтобы потом перестать познавать.
— Я тебе дам один совет: если хочешь сделать действительный шаг к самому себе, найди в себе великое и непонятное для тебя самого.
— А что потом?
— Видишь ли, есть познающие, которые стремятся быть светом между этим миром и вечностью. Есть познающие, которые осторожно идут по туго натянутому канату между жизнью и смертью. Есть познающие, которые с истошными воплями идут по канату, брошенному на землю во дворе их дома.
— Я не понимаю.
— Почему? Ведь я — это ты.
Предутренние сны часто вызывают головную боль, которая долго не проходит…
В 1091 году Омар Хайям написал «Трактат о существовании». Но еще незадолго до этого он закончил небольшое сочинение, дошедшее до нас под заголовком «Свет разума о предмете всеобщей науки, сочинение мудреца Омара ибн Ибрахима аль-Хайями».
Вообще надо отметить, что все его четыре философских произведения, созданные между 1080 и 1091 годами, достаточно целостны по тематике и рассматриваемые в них проблемы взаимосвязаны. Более того, к некоторым из них Хайям возвращается вновь и вновь.
Трактат «Свет разума о предмете всеобщей науки» начинается с констатации мысли, высказанной Хайямом уже ранее: «Вещь должна существовать, и притом существовать в одном из двух существований (в вещах или в душе), если же этого нет — это не вещь; нет вещи, которая не существовала бы с необходимостью в одном из двух существований… Поскольку сущее и вещь являются всеобщими, более первичным как предмет всеобщей науки является сущее, так как оно более очевидно».
В этом произведении еще резче проявляется естественнонаучный релятивизм Хайяма. Он подчеркивает, что существование и в вещах, и в душе есть относительное явление. Более того, Хайям утверждает: «Однако твердо установлено, что все случайно». Это, в общем, закономерно вытекает из тезиса, который он развивал в предшествующих работах: «Поскольку только Творец является необходимо сущим, все остальное возможно сущее». Иначе говоря, все остальное вполне можно считать случайным. В том числе и личность, даже так называемую великую личность.
Так как вечных законов твой ум не постиг —
Волноваться смешно из-за мелких интриг,
Так как Бог в небесах неизменно велик —
Будь спокоен и весел, цени этот миг.
В этом же произведении он вновь доказывает, что существование не может быть вещью помимо самого существующего: «Разум не может судить о вещи, если он не отвлечен от индивидуальных случайностей… и невозможно, чтобы эта отвлеченность находилась вне вещей».
Далее Хайям приходит к выводу, что существование в вещах отлично от того, каким оно существует в разуме: «…существование существующего в вещах существует само по себе, и понятие о его существовании, помимо его самого, имеет место только после понимания его разумом, и поистине разум понимает это свойство только после того, как познает его и превращает в познанную сущность». Но при этом «разум не может судить о вещи, если он не отвлечен от индивидуальных случайностей». Таким образом, Хайям не только ставит вопрос о соотношении общего, частного и индивидуального в познании, но и стремится решить важнейшую по сегодняшний день методологическую проблему целостности познания.
Действительно, утверждает он, существующее в вещах и его существование — одно и то же. При его познании оно превращается в познаваемую сущность. Но в этом процессе играют роль и ощущения человека, и его воображение: «…для нас нет познанного в чистом виде, и оно невозможно…» Это обусловливается тем, что не выполняется важнейшее условие: «чтобы разум при познании предмета был бы единым, как Творец».
Вероятно, одна из причин, заставивших Омара Хайяма написать этот трактат, заключалась в стремлении высказать свою точку зрения по проблеме познаваемости Аллаха: «Одним из сильных сомнений… представляющим собой предмет спора, является то, что
