Зеркало для никого (СИ) - Ингвар Лара

Я не беспокоила их, вместо этого то и дело поглядывала на шкалу голосования, где папа лидировал. Оставалось пол часа до окончательного подсчета голосов, но уже стало очевидно, что он одержит победу. А дальше будет не важно, что случится с его Рейтингом, место Законника потерять невозможно. Сейчас, когда я смотрела на эту семейную идиллию, я продолжала задаваться мучающим меня вопросом: действительно ли их отношения настоящие? Или Локи соврал и это пресловутая гормональная терапия, которая поддерживает искру их любви.

Двадцать минут до окончания голосования.

Я поднялась наверх, собрала сумку с личными вещами. Здесь было не много, любимый зеленый топ, пара других теплых вещей. Подарок Амалии – шар, в котором беспрерывно шел снег над Трущобами, семейная фотография с Универсального Рождества. У нас на головах зеленые колпаки, одинаково глупые, но три года назад дурашливость была в моде. Я сложила и ее.

Десять минут.

Вся моя жизнь уместилась в одной маленькой сумке за жалкие десять минут. Рисунки, книги, фотографии знаменитостей, карта желаний – конечно же ничего из этого я не хотела брать с собой. Комната, в которой я прожила почти восемнадцать лет своей жизни вдруг показалась мне чужой. Я не люблю персиковый цвет и к кошкам кажется равнодушна, а вот ночник с подоконника стоило взять с собой. Хотя бы потому, что в его неясном свете я смогла понять, что из себя представляет Тео, моя греза наяву. Мысли о Тео заставили почувствовать себя грязной.

Я долго мыла руки в нестерпимо горячей воде, а потом резко подняла голову, улыбнулась проявившейся на стекле надписи.

Увидимся по другую сторону Стены, маленькая рысь.

Я не могла не согласиться с тем, кто оставил ее. Сейчас было очевидно, это делала не Мист. А Локи. У Мист пальцы тонкие, размашистую надпись не могла оставить ее рука. Ее оставила рука обманщика Локи, ходящего между мирами. Каким-то образом он смог прийти в последний раз.

Одна минута.

Крики родителей, звук вылетающей пробки шампанского. Я спустилась вниз, подошла к прозрачной двери на кухне, ведущей в задний двор. Я крепко прижала к себе спортивную сумку, готовая выйти на дорогу и сбросить одежду. Оклик «Гель!» остановил меня. Заставил замереть с занесенной ногой. Я бросила сумку, повернулась лицом к ожидающей с бокалом шампанского маме. На лице ее все еще светилась улыбка, она не понимала, что я собираюсь сделать. Она всего лишь хотела отпраздновать папину победу.

Нет… Я так не могу. Я не могу так поступить с родителями. Я должна рассказать им правду. Часть моего сознания вопила, что я совершаю ошибку, что расплачиваться за нее придется нахождением в изолированном помещении с мягкими стенами. Я почувствовала риск, оценила его, но решила довериться. Благоразумно опустила бокал с шампанским на мраморную столешницу кухонного острова. В моей крови не должно быть не капли алкоголя и наркотических веществ на случай, если кто-то захочет оспорить мое решение покинуть Зеленый город.

– Гель, сегодня можно, – подмигнула мама фиолетовым глазом. Я покачала головой, прошла за ней в гостиную, где паззл с монструозной башней оказался почти собран. Оказалось, что двое влюбленных изображенных на фоне нее, это родители.

– Я новый Законник, Гель! Законник! – папа подхватил меня на руки, закружил. Они с мамой чокнулись бокалами и выпили их за несколько глотков, а потом разбили из с ликующим криком. Мама победоносно рассмеялась. Этот день был их триумфом, но боюсь я навсегда испорчу его в их памяти. Но я смотрела на них, поглощенных эйфорией победы и старалась запомнить таких, какими они были сейчас. Сильных, счастливых, держащихся вместе.

– Мама, папа. Мне нужно с вами поговорить. – сказала я, когда родители перестали кружиться по комнате в вальсе. Они остановились, отец насупил брови. Кажется он только сейчас заметил, что я одета в спортивный костюм, а волосы мои заплетены в косу.

– Что-то случилось, Гель? Ты бледная, – сказал папа. Мой проницательный папа, который так не хотел чтобы я ходила в Джаз-поэт клуб, будто подозревал, чем это для меня кончится. Я не весело усмехнулась, и решилась сказать:

– Я хочу выйти из Зеленого Города. Сегодня. Сейчас.

Слова повисли в тишине.

– Не шути так, – у папы дернулась бровь. Мама скосила глаз, как всегда, когда проверяла рейтинг. Она улыбнулась, затараторила невообразимо высоким голосом, вспоминая актерское мастерство:

– У мамочки чуть сердце из груди не выскочило, маленькая рысь!

Я покачала головой, сделала неловкий шаг в сторону, от чего хрустнули осколки стекла под ногой.

– Я серьезно. Ждала твоего назначения, пап. Место Законника невозможно отобрать, что бы не произошло.. Твой Рейтинг больше не имеет значения, ты свободен. И мои действия не испортят вашей жизни.

– Ты рассталась с Тео? Может что-то в школе, может нужно назначить встречу с доктором Петерсоном… – мама затараторила невпопад. Она перебирала возможные причины моего временного помутнения, а я смотрела на отца.

– Я действительно не хочу иметь с Тео ничего общего, – мои слова не произвели на родителей никакого впечатления. Отец флегматично пожал плечами, мама даже перестала плакать. А потому я осмелела достаточно, чтобы спросить: – Сено Рейснер говорил, что обсуждал с вами возможность накачивать меня гормонами, чтобы мы с Тео стали попугаями-неразлучниками. Это правда?

– Что?! – синхронно воскликнули родители в таком резком тоне, что несмотря на всю снедающую меня тревогу я улыбнулась от уха до уха.

– Да как он посмел, – прорычал отец. – Гель, если ты хочешь уйти из города, чтобы не общаться с Рейснерами, то тебе стоит передумать. Я готов расстаться с местом Законника, переехать в другой Зеленый город. Я хороший адвокат, ты рейтинговая ученица, на твоя мама сможет за пару недель помочь тебе стать звездой в новой школе.

Я почувствовала, как отлегло на сердце. Они любят меня! Действительно любят! Они не хотели продать меня за влияние Рейснера, за Рейтинг. Отец дернул рукой, как делал всегда, когда отклонял звонок. А затем еще раз, и еще.

– У нас осталось мало времени. Скоро прибегут соседи поздравлять тебя, а мне бы не хотелось бегать голой перед всеми знакомыми, – невесело усмехнулась я. И родители, обнадеженные моим признанием снова сникли.

– То, что ты показала мне в том клубе, не монтаж. Это ведь правда. – папа обнял маму за плечи. Крепко встряхнул. Интонация у отца не была вопросительной. Мама убрала руки от лица, скосила глаза в сторону.

– Твой рейтинг, Гель…

Подозреваю, он был сейчас не особо высок, но свалиться с 9 быстро невозможно.

– Не имеет значения, мам. Ты же знаешь, он всегда сваливается, стоит кому-то начинать рассуждать о системе. Тогда люди начинают бояться за свое будущее и прекращают говорить. Отключи его лучше, мам. Мы здесь втроем, я не перестану быть твоей дочерью, а ты моей мамой, даже если вдруг обе станем двойками.

Мама вздрогнула.

– Мы с папой столько работали не для того, чтобы ты скатилась до 5 и вылетела из гимназии! А как же практика, как же место в университете!

Я весьма непочтительно фыркнула. Кажется мама никак не могла взять в голову, что через час меня здесь не будет.

– Сделай, как она просит, Сиф.

Попросил отец и она подчинилась. Он взял ее руку, переплел их пальцы. Родители переглянулись, без слов принимая одно только им ведомое решение. Папа заговорил:

– Многие из тех, кто вышел из Зеленого города делают это под влиянием эмоций. Они просятся обратно, запрашивают адвокатов, ищут в своей крови препараты, которые могли бы оказать влияние на их поведение. Такие не отправляются в Красные города, таким присваивается новое имя рейтинг около тройки, а затем они уезжают в соседний Зеленый город без права связи с родственниками и друзьями. Я пытался найти Мист среди этих переведенных, воспользовался всеми своими связями. Но не смог ее отыскать. По-настоящему ушедших всех до единого отличает высокий интеллект, любовь к злачным местам, вроде Джаз-поэт клуба и тяга к чтению не модной литературы в библиотеках.