Нелюди Великой Реки. Полуэльф - Андрей Лавистов

Так что, исходя из последнего рассуждения, разбогатеть на Муррах, на мой простецкий взгляд, сложновато: расходы-то по содержанию заповедника — огромные!

И по поводу жертвы: сомневаюсь я чё-то, что Кемменамендур — жертва обычных бандитов. Вряд ли алху простыми бандитами были. Скорее, специальная группа тверской разведки. Или контрразведки, плевать. А за что они на Кемменамендура взъелись? Только одно объяснение: чем-то главный кошатник Ярославля насолил тверичам. И даже краткая беседа с эльфом привела меня к выводу, что любовью к Тверскому княжеству Кемменамендур не горит. И искренне считает, что именно тверичи развязали войну на Левобережье, убив собственных послов. Логика его безупречна, я и сам под водочку с солеными груздочками готов доказывать это каждому встречному с пеной у рта, но полной уверенности, если честно, у меня нет. Я знаю, что жизнь часто не очень логична.

Вот разве логично стрелять в то, что движется, толком не разобравшись, как я давеча, в лесу? А ведь ни тени сомнения не возникло. Попытавшись проанализировать свое поведение, я пришел к неутешительному выводу, что если бы лесники обходили алху с тыла, намереваясь взять его живым, я бы вполне мог выстрелить в них. Но только если бы они не были эльфами.

Эльфа я бы почувствовал, скорее всего, как чую лес. А эльфы лесу не чужеродны, и этому есть причины, как есть причины и тому, что в глубине эльфийской пущи не встретишь нежити и нечисти. А вот на границах — сколько угодно.

Эльфы не живут вечно. Просто они живут долго, а людям кажется — вечно. Вечно не живут даже деревья, хотя встретить тысячелетний меллорн не сложно — есть и дубы, живущие столько же, если не больше. Срубить меллорн — по представлениям эльфов — значит сократить общее число лет жизни леса и самих эльфов. Кому же понравится, если у него жизнь отбирают? Поэтому я в конфликте эльфов Закатной пущи и тверичей — не на стороне пришлых. Повод вторжения тверичи выбрали, действительно, странный — хотим де, дорогу через Пущу к гномам провести. Давайте меллорны и аэрболы вырубим, а то по старой дороге далеко ездить — крюк получается, да и слишком близко она к Дурному болоту расположена… Как если бы пришел к вам сосед и сказал: а давай я теперь мусор буду в твою квартиру заносить и посреди гостиной выбрасывать. Мне так ближе, а то пока до мусорки дойдешь… И собаки там бродячие, страшно мне… Тут сколько не заплати, чего не обещай — ответ один будет.

А вот если встречусь с кем-нибудь из архонтов Закатной пущи лицом к лицу — оплеухой не отделается, невзирая на последствия. Договариваться надо с пришлыми было, а не бросать кавалерийский строй в атаку на пулеметы.

От размышлений меня отвлекли взвизги Кемменамендура. Его, оказывается, мое замечание о пальцах очень обидело. И он сходу начал сыпать оскорблениями на синдарине. Бедноват синдарин по части ругательств-то, русский язык тут ему свободно фору даст… Закончил эльф свою отповедь решительным предложением выметаться на все четыре стороны:

— Вот и дуй к своим любимым пришлым! Продал нас за ватерклозет и гражданский чин!

— Это я от Почетного гражданина Ярославля слышу? — губы сами сложились в язвительную ухмылку. Надо бы хоть мне остановиться, да где там!

— Сейчас же берешь свои манатки, клячу свою, и валишь отсюда по всем четырем направлениям!

Вот значит как!

— На ночь из дома выгоняешь? — такого я не ожидал… Это ж, однозначно, смерть! Ночью из-за стен выезжают только сильные отряды. В одиночку мне будет трудновато выжить.

Кемменамендур, похоже, понял, что переборщил, но остановиться не мог.

— Уходи, Корнеев! — процедил он сквозь зубы, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не наорать на меня. Вокруг его пальцев, намертво вцепившихся в локти, стало потихоньку разгораться голубоватое свечение. Да он колдун, и неслабый. Что ж, это многое объясняет. Например, как он еще не вылетел в трубу со своими кошками. — Уходи! За ворота тебя никто не гонит, но через порог моего дома ты больше не переступишь! Эго! (уходи!)

— На конюшне спать? — вроде как оскорбился я, но, на самом деле, возликовал. — Спасибо за гостеприимство, Кемменамендур, тенэнто лие омента! (встретимся еще!)

Выскочил я от эльфа, радуясь трем вещам. Во-первых, с очень высокой долей вероятности я не только переживу эту ночь, но и высплюсь. Во-вторых, лучше гнев, лучше ругань и мордобой, чем откровенное и высокомерное презрение. Эльфы вряд ли когда-нибудь смогут воспринимать меня всерьез. На любое мое замечание, даже если я буду поносить их родовитых предков последними словами, они только усмехнутся. Собака лает — ветер носит. В эльфийском варианте — антолле улуя сульрим (много ветра вылетает из твоего рта)! Это максимум, что я получу в ответ на любое, даже самое конструктивное замечание о политике. Так что гнев Кемменамендура можно считать неплохим личным достижением. И, в-третьих, я, кажется, имею повод и возможность заглянуть во-о-он в тот симпатичный сарайчик из толстых бревен, который вполне подошел бы под бокс сразу для нескольких ударных плавательных бронемашин. Надо же мне где-то ночевать. Почему обязательно на конюшне? Пошнырять по двору кошатника — когда еще такой случай представится?

А дверка-то закрыта. Но на приличном расстоянии от земли есть окошко — и вентиляция, и освещение. На подоконнике сидел, презрительно глядя на меня янтарными глазами темно-коричневый, почти черный кот, скорее даже котенок с закругленными ушами, похожий больше на меховую игрушку, чем на грозу мышей и прочих грызунов. Шерсть его на кончиках ворсинок, казалось, меняет окраску на глазах: от рыжей до беловато-стальной. Симпатяга, но потискать его не удастся — перехватив мой взгляд, котенок немедленно скрылся из поля зрения.

Вот, кстати, деревянная лестница к соседнему сараю приставлена. А что? Как же без лестницы в хозяйстве? Переставить лестницу и взлететь по ней прямо к окну — дело секунды. А окно-то незаперто.

Облом! Сеновал. Самый настоящий, почти доверху забитый душистым сеном. Весной? Весной сена должно быть поменьше — или лошади с коровками зимой сидели на диете? Перевалившись через грубо рубленный подоконник, я упал в мягкие объятья сухой травы. В носу сразу запершило, но я сдержался, не чихнул, а продолжил жадно хватать носом едкий воздух, полный степных ароматов. Что за запах? Съехавши на заднице с кучи сена и принюхавшись в разных местах громадного сенника, я вполне уверенно подошел к огромной копне у задней стены. Или я потерял нюх, или с запахом высушенного сена сливается весьма знакомый запах оружейной смазки… А «кошачьего» запаха — нет. Манулы, говорят, известные чистюли — на охоте от охотника не должно ничем пахнуть.