Сумерки светлого леса - Вера Чиркова

И тут маг, стоявший на ступеньках, ведущих к пляжу, повернул, наконец, голову, и Эниль увидел его глазами, как падает очередной лучник, получивший в плечо дротик куэлянки. Вот ведь понимал он, что не зря хранительница взяла с собой летучую смерть, но что девчонка способна одна выстоять против отряда лучников – даже не предполагал. Похоже, его агенты в Таргиле зря получают каждый сезон обговоренные мешочки с золотом, если до сих пор не удосужились досконально выяснить способности Анжийту. А куэлянка уже молнией метнулась к порталу, и вот тут её настигло таки заслуженное возмездие. Озверевшие лучники, совершенно забыв, что наконечники у стрел щедро политы сонным зельем, а сами они получили приказ не стрелять в жизненно важные части тел, всадили в ее спину чуть не десяток острых снарядов. Однако инлинский магистр, надежно защищенный каким-то заклятьем, сразу подхватил девушку на руки, не дав ей упасть. И бросил во врагов то самое заклинание, которое, по его собственному признанию, всегда само вылетало в минуты опасности.

Эниль на миг даже позлорадствовал, увидев стаю растерянно озиравшихся розовых огромных кошек, но когда две точно такие же бросились мимо него в портал, догадался про измену. А уже в следующее мгновенье его смел с вытертых плит бешеный вихрь стальных крыльев и перед глазами с шалой скоростью закувыркались камни, кусты и ступени.

Через пару секунд, когда маг сумел наконец поднять голову, на песке тихо таял силуэт портала.

Магистр потер виски, и перевел дыханье, полное погружение в чужие воспоминания влекли за собой нервный шок и сильнейшую головную боль, лишь частично снимаемую снадобьями. Взглянул на валявшееся у ног безжизненное тело со струйкой крови, сочащейся из носа, и передумал его наказывать. Лучше поберечь свою ненависть на тех, кто виновен в расстройстве всех его планов. Да на встречу с правителем, потому что кроме Эниля никто не решится объяснить Аэолиртинэлю, что войну со смесками придется временно отложить. И сообщить о похищении принцессы.

Хотя… можно представить последнее как побег, ведь доказательств противоположного не осталось. И как нельзя кстати окажется их утренний спор о мере наказания для Лиэня, которого в обмен на десяток своих лазутчиков отдала им Шантриса.{21} Вместе с глупышкой Аннэлирьэн, вообразившей себя борцом за справедливость. Правителю очень по душе пришлась идея самому заняться перевоспитанием слишком энергичной эльфийки, и уж он-то сумеет направить ее силы в нужное русло. Эта мысль заставила Эниля ехидно ухмыльнуться, тем, кто осмелился вмешаться в его планы, он умел мстить со вкусом.

Зато размышление о том, как он будет оправдываться перед посланниками, окончательно испортило магистру и без того отвратительное настроение. Зло пнув начавшего шевелиться мага, верховный маг приказал ученикам отправить неудачника домой и решительно открыл портал во дворец. Надеясь, что испортив настроение правителю, хоть немного возместит собственное разочарование.

За несколько десятков шагов Дисси успела подумать о многом, и если быстрый шепоток воина, рассказавшего, как погиб его собрат, и не внес особой ясности в произошедшую трагедию, зато одно она решила твердо. Сломать привычку мужа брать всю тяжесть и вину за происшедшее на себя. И потом таить это чувство в душе не один год или не одно столетие. Конечно, такое поведение одна из традиций их далекого мира, женщин нужно беречь не только от физического труда, но и от всех переживаний. Вот только она вовсе не изнеженная инлинка и любит его всей душой. И хочет быть рядом не только в радости, но и делить с ним горе. У нее просто заходится от боли и сопереживания сердце, когда она видит его скорбно застывшую фигуру, и знает, что нельзя просто подойти и взять за руку, заглянуть в исходящие горем глаза. Он первый же и оттолкнет.

Как в тот раз, когда делали погребальный костер для покончившей с собой инлинки. У нее в родном мире, в какой-то отдаленной деревушке остались двое маленьких дочерей, и она все время просила командира отправить за ними отряд. Но Айтерис ей под разными предлогами отказывал, не имея сил объяснить, что воины туда уже сходили. И нарвались на отряд тголов, возвращающихся в город. Его товарищи еле ушли в тот раз, потеряв в схватке троих. И то, что они уничтожили в десять раз больше врагов, было очень слабым утешением.

А инлинка, узнав что оказалась в чужом мире, да еще спустя пятьсот лет, пришла к Айтеру и бросила ему в лицо обвинение в бессердечности. Потом немного погуляла по крепости, а когда за ней перестали следить, поднялась на стену и прыгнула вниз. Тогда Дисси попыталась его утешить, но он лишь глянул на нее страдальчески и сбежал, вроде как по срочным делам. Пришел только после скорбного ритуала, молчаливый и уставший, и она не решилась заводить откровенный разговор. А вот теперь жалеет. Такие разногласия и недомолвки лучше разрешать с самого начала, иначе потом они превратятся в привычку, потом в правило, а под конец убьют самое драгоценное, что может быть у людей, любовь.

Первый не шевельнулся, когда она встала рядом, но Дисси угадала его неудовольствие по туже сжавшимся в кулаки пальцам. И вмиг переменила тактику, решив, что будет действовать так же, как он. В конце концов зеркало придумали не только для того, чтоб любоваться красотой, но и чтоб разглядывать шрамы.

Знахарка шагнула ближе к погибшему, отогнула край покрывала, вгляделась в умиротворенное застывшее лицо и печально вздохнула. Не понять, сколько ему лет, но ясно, что мог бы жить еще очень долго, завести семью, детей… построить дом. А теперь ничего этого уже не будет.

– Прости, меня, миленький, – нисколько не притворяясь, сказала тихо и горестно, – это я виновата, что так все вышло. Ведь догадывалась, что нечисто у них с этими духами, да постеснялась лезть в чужие правила. Думала, все само собой устроится. Специально гнала от себя мысли дурные… разве же я могла представить, что ты своей жизнью за мою оплошку заплатишь? Прости миленький, тебе ведь видно с небес, что не со зла я, а по недоразумению… ты ведь знаешь, как теперь болит по твоей загубленной жизни мое сердце, как казнится душа…

Принцы, поспешившие навстречу отцу, оказались возле скамьи почти одновременно с ним, но остановились, когда первый застыл возле погибшего воина в скорбном прощании. Заметив спокойно приближавшуюся Дисси, Вайдильс с досадой хмыкнул, прощание с соотечественниками – старинный ритуал, и королеве стоило бы хоть немного изучить их законы, раз она выбрала их отца. Неужели не понятно, что сейчас он хочет побыть наедине со своим горем и всем остальным следует это чувство уважать?