Смерть Ленро Авельца - Кирилл Валерьевич Фокин

Значит, рассказываю сейчас крутую историю! И вы всё про него поймёте.

Теракт в Париже. Я предупреждал Вилька, что ситуация опасная, так нет же, он же тоже Аббертон, весь из себя герой, моралист… нет, я поеду, договорюсь… Хороший был человек. Искренний. Так вот, ублюдки его убили, мне говорят: господин генсек, идите в бункер, в бункер! – а я им: «Нет, друзья, я лечу в Париж», – да, вот так, каково – трус Торре, да? Я полетел в Париж тогда, так было надо.

И в самолёте я вдруг узнаю, что Авельца допрашивают ребята Синглтона в Белфасте. Я звоню Айре, говорю: Айра, что происходит? Он мне: Вильк написал перед смертью на стене, фамилию, я говорю: что написал-то? Айра мне: написал «Аве». Ну тут я засмеялся, Айра Синглтон – серьёзный человек, а перепугался, как школьник. BUG-14 – это психотропный препарат, он людей с ума сводит. Мало ли, что там Вильк написал…

Но я знал, что Авельц под меня копает. «Монтичелло», все дела. Ну ясно же, пост генсека – он слюни каждый раз пускал, как в кабинет Мирхоффа заходил. Но это нормально, это здоровое желание мужчины – поиметь весь мир, да? В общем, я всё знал, и, конечно, после Парижа мои акции полетели вниз. Всё рушилось к чертям. «Торре ошибся! Торре в жопе!» – вот так они заорали.

И я решил позвать Авельца. Встретиться с ним так, с глазу на глаз, переговорить. Я прилетаю в Ле-Бурже, мою машину выгружают, туда заводят Авельца. Я выхожу из самолёта – вокруг камеры – и сажусь в машину, как бы один, и по дороге мы говорим. Потом я выхожу, камеры уходят, Авельц исчезает. Спецоперация ОКО, ага.

Ну, я сажусь в машину – и вижу напротив сидит Авельц. На нём, ха, никогда не думал что такое увижу… спортивный костюм, серые штаны, свитер, какая-то куртка мешковатая… Белые кроссовки, обычные белые кроссовки на шнурках. Ну будто его с марафона сняли! И на ковре под ногами – песок, у него белые кроссовки в песке. И он сидит – растрёпанный, непричёсанный, ухмыляется. Я ему говорю: чё с тобой, переодеться даже не успел? Он мне: «Говорят, генеральный секретарь Торре увлекается спортом, к нему на аудиенции сейчас такой дресс-код ввели». Я заржал.

Говорю ему: Ленро, я знаю, что ты под меня роешь. Думаешь, ты такой умный, думаешь, я слепой, не вижу твой «Монтичелло», как ты подбираешься?.. Небось, уже и кандидата придумал на моё место. Он говорит: ну да, придумал. Я ему: кончай ломать комедию. Да, я не в лучшем положении, но ты меня знаешь. Я тебе без боя не сдамся. Он кивает. Я говорю – давай так: Синглтон хороший мужик, но он облажался с Парижем, я это призна́ю. Я иду на новый срок – я его снимаю, и ты – председатель ОКО. Что скажешь? Тебя там знают, ты ветеран, ещё Уэллс тебя туда прочил. Соглашайся. Да, может, я тебе не нравлюсь, но мы взрослые люди, я дам тебе коридор – будешь работать в коридоре, никаких проблем. Если Уэллс с Мирхоффом сработались, то мы с тобой и подавно будем дуэт столетия! Соглашайся давай.

А он качает головой – говорит, извини, Торре, но я не хочу ОКО. Я хочу вот эту машину. А мы сидим в моём «Буйволе», бронированный четвёртый «SOL», таких в мире пять штук, три за мной и две за Вильком.

Ну я заржал. Говорю: ну эту машину ты никогда не получишь, тебе никогда не стань генсеком, ты сам это знаешь, эта должность не про тебя.

А он говорит: ну что ты, Торре, генсеком буду не я.

Я говорю: а кто, познакомишь?

Он мне – так начальница безопасности Азии, Тэкера Акияма. И тут мне девятьсот сообщений приходит в машину, на все экраны, везде – включайте Сеть, включайте Сеть! Я включаю Сеть – и там стоит эта Тэкера, значит, стоит в Шанхае и поносит меня, сучка, рок-звезда!

Я говорю: ах ты сука, Авельц, ты вообще знаешь, что я её на безопасность согласовывал? Он говорит: знаю. А ко мне тогда пришли азиаты и говорят: вот хорошая девочка, спасла нам Китай, такая ответственная, горячая, люди её любят, может, назначим? Я говорю: да почему нет? Ну, говорят, она девочка Авельца. А я им – знаете что? Я им сказал: да идите на хер, Авельц мой мальчик. И её назначили. И она стартанула. Ну и не дурак ли я?..

Готов спорить: через полтора года, когда Акияма сделала его первым замом, он приказал подогнать себе именно эту машину.

Негодяй, чёрт возьми, вот так и поговорили! Он полетел поздравлять японку, а я похоронил Вилька – и Наблюдательный совет сразу взял меня за задницу. Якобы ОКО стал работать хуже, якобы злоупотребления полномочиями, якобы кризис, якобы Вильк на моей совести. Всё враньё. Помните такое – «Ночь сорока девяти»? В Большом театре люди тоже погибли от газа, правда, его там пустил спецназ. Ну и где расследование? Где обвинения? Вилька, конечно, расследовать! Генсек отвечает, на нём ответственность, а как же! А Мирхофф, Шанхай? Два миллиона трупов. И что, Джонс – новый Мао, всё такое. Где расследование? Где ответственность генсека? Арестовать Мирхоффа, арестовать Уэллса, Редди, Авельца, меня уж за компанию, всех в тюрьму! Ну и что, что Джонс жахнуть хотел по мировым столицам водородными бомбами? Тоже мне, отмазка!

Я не оправдываюсь. Мне не за что оправдываться. Я сказал – я уничтожу «Революцию-49»? Так я уничтожил. Этот ублюдок, Токко Меонг, их лидер, – мы его взорвали в Тибете, я отправлял самолёты, чтобы его взорвать. Глубокую Сеть я зачистил – все педофилы, всё лобби торговцев оружием и рабами, это они воняли, а мы их давили, давили и давить будем. Экономическая зима, падение рынков, стагнация, кошмар! – так надвигался циклический кризис, и это я спас мир от него, это я отказался прибегать к интервенциям, я оставил деньги в регионах, я отказался от планирования, как в Советском Союзе, и я спас свободный рынок, это я сделал.

А Париж – ну что Париж? То были не китайцы, китайцев я истребил, это были правые, европейские радикалы, и Синглтон их проморгал, была дыра в агентуре. И кстати – чем там травили людей? BUG-14, да? А что такое BUG-14? Не биологическое ли оружие?.. И не достали ли его эти подонки на чёрном рынке в Сети, на