Глаза цвета стали - Игорь Марченко

– Это ни к чему, я принципиально не пользуюсь иностранным оружием.

– А как же твоя катана?

– Я так много крови пролил на нее, что по праву считаю ее продолжением собственного тела.

– Знаю, о чем ты думаешь. Я хотел сделать тебя лидером группы, но потом, вспомнив, что стратегия и тактика никогда не были твоими сильными сторонами, передумал. Решил выбрать Шепарда. Он хороший человек и отличный командир. Дайте ему время, и он вас не подведет. Если представиться случай и под рукой окажется радиостанция дальнего действия, дай знать, что вы еще живы. Последний из коммуникационных спутников оставшийся в нашем распоряжении едва дышит на ладан, но обеспечит позиционирование на местности, пусть и ограниченное количество времени. Владивосток размерами почти как два наших острова, без системы “Глонасс” вам не обойтись. Не потеряйтесь в незнакомой местности и не поддавайтесь паники.

– Переживем, в первый раз, что ли играть в прятки с нежитью, – отмахнулся я. – Спасибо что не стали экономить на оружии. Правда, я очень ценю это.

– Это самое малое, что я мог для вас сделать.

Ночь незаметно опустилась на остров, а мы все еще собирались в дорогу. По периметру аэродрома зажглись прожектора, освещая могучий силуэт готового к вылету самолета Ил-76. Техники в который раз проверяли все бортовые системы, чтобы они не дай бог не отказали в самое неподходящее время. Старенький грузовик с топливной цистерной давно перекачал в баки самолета остатки горючего и скрылся во тьме ночи. Пилотировать воздушного титана вызвался бывший майор авиации Степан Свиридов, которого все знали как бармена в Сержантском клубе. Он клялся, что его протезы некоим образом не помешают ему управлять. Свиридов был из старой школы, и сомневаться в его профессиональных умениях было как минимум глупо. Свою инвалидность он переборол нечеловеческим упорством и приспособился под новые условия, за что его несказанно уважали все, даже генерал Воронин, который уважал лишь самого себя.

Когда у трапа остановился Уазик, и из него вышла высокая фигура Хранителя, чья голова была по-прежнему скрыта капюшоном, наши разговоры вмиг прекратились. Все угрюмо следили за каждым его шагом, пока он не поднялся по трапу внутрь самолета.

– Урод! – шепнул Лютый, но под мои взглядом опустил глаза.

Неловкую паузу развеял Высоков, подошедший в сопровождении все тех же офицеров попрощаться с нами перед вылетом. Он подходил к каждому персонально.

Быстро пожав ему руку, я собрался поскорее подняться на борт, но он меня удержал:

– Алешин! Погоди, не спеши.

– Полковник? – обернувшись, я прочитал в его глазах муки совести и боль утраты. Таким я его еще никогда не видел. Он мог быть жестоким, расчетливым, невозмутимым или шутливым, но не обеспокоенным. Это на него не было похожим.

Не зная, что еще сказать напоследок, он просто сжал мое плечо:

– Что-то подсказывает мне, что мы еще встретимся.

– Вряд ли, – холодно ответил я. – Если только в лагере даяков.

– Не держи обиды. Я очень горжусь, что под моим командованием был такой боец как ты.

– Спасибо, но обиды не держу, и не надейтесь. Покинуть остров было моей давней мечтой. Зато теперь я увижу большую землю,… быть может, в последний раз в жизни.

Я первым из людей нашей группы поднялся по трапу вслед за Посланником и, как ни в чем, ни бывало, уселся рядом с ним на тюки с грузами. Пристально посмотрев ему в зеркальные глаза, я больше не чувствовал себя белой вороной в черной стае. Похоже он тоже это почувствовал.

– “Как себя чувствуешь?” – мысленно обратился я к нему. – “Готов к рок-н-роллу?”

– Не совсем понятен вопрос, но свое самочувствие, оцениваю как удовлетворительное, – осторожно сказал вслух Посланник. – Долго еще ждать? Мы теряем время.

– Не гони лошадей. Пусть парни простятся с домом, где прожили так долго.

Я прошел через весь отсек и заглянул в кабину пилотов, где Степан в одиночку готовился поднять самолет в небо. В Афганистане еще молодым пилотом он перевозил военные грузы, успел повоевать в небе Анголы и Мозамбика, а во время Курильского кризиса был сбит над Итурупом. Долгое время пробыл в ледяной воде, после чего потерял обе ноги и руку. Сейчас он весьма ловко управлялся протезом левой руки, проверяя бортовые системы и переговариваясь по радиостанции с башней управления полетами. По виду, так он был в родной стихии.

– Как погодка? Шторм не намечается? – спросил я.

– Не, бзди, Алешин. Все пучком. – Отмахнулся Свиридов, наливая себе из термоса чай.

Наблюдая, как он сыплет в чашку дополнительный сахар, я не удержался от иронии:

– Вредно столько сахара употреблять – задница склеится!

Покосившись на меня, с усмешкой не остался в долгу:

– Смотри, чтобы у тебя ласты не склеились!

В кабину заглянул Шепард и передал Свиридову полетный план с картами:

– Дима, не мешай пилоту. Возвращайся к остальным.

Рассевшись прямо на полу грузового отсека, члены команды со смехом слушали Джавахарлаева. Улыбчивый казах, показывая на шрамы у себя на щеке, рассказывал, как первый и последний раз в жизни приходил побриться к подслеповатому парикмахеру, который как выяснилось позже, был вдобавок еще и смертельно пьян.

– Да ладно, не заливай! – сквозь слезы хохотал Лютый. – Врешь и не краснеешь!

– Нет, серьезно! – доказывал Баха. – Это было в Ташкенте в 2013…

Через десять минут корпус самолета охватила вибрация. Ил-78 стал быстро разгоняться по взлетной полосе, унося нас в полную неизвестность. Наблюдая, как в иллюминаторе растворилась в туманной дымке темная земля острова, а ей на смену пришло безграничное пространство воды, я тоскливо вздохнул. Самолет несколько минут совершал маневр разворота, беря курс на Токачи – крупнейший город Хоккайдо. Японский остров был огромным, но в основном скалистый с высокими горами в центре. Туманы в это время года были не редкость, но нас они не волновали, куда больше всех заботил старый гражданский аэродром, на котором еще оставались запасы авиационного керосина. Найдем ли мы его? Это был не праздный вопрос, а выбор между жизнью и смертью. Те пол часа, что мы потратили на перелет и маневр захода на посадку, члены группы усиленно готовились к бою. Экипировка и оружие были тщательно проверены и приведены в боевую готовность. Игры и шутки закончились. Начиналась работа.

– Лютый и ты Соколик, отправитесь со мной на поиски топливозаправщика. Алешин, Чеков и Тихон приглядят за самолетом, – быстро раздавал приказы Шепард, укрепляя на каске прибор ночного видения. – Когда подгоним цистерну, не щелкайте клювом, а сразу хватайте шланг и начинайте заправку. Скорее всего, за нами увяжется половина города. Есть вопросы?

– Вообще-то разведка по моей части. – Возразил я.

– Только не в этот раз. Высоков сообщил, что твое прошлое, может помешать выполнению задания. Я не могу рисковать.

– Чепуха! Высокова здесь нет. Я не согласен с подобными бредовыми высказываниями!

– Алешин! – перебил Дэн. – Это мой приказ. Будешь охранять самолет и точка.

– Я был в Токачи, без моего опыта вам не обойтись…

– Я тоже там бывал и что дальше? – терпеливо вздохнул Дэн. – Мы были с инспекцией, а ты, в каком качестве? Тебя кажется, держали в плену на юге города, а не на аэродроме. Угомонись.

Скрипнув зубами, я в пол голоса выругался. Черт знает что! Меня снова игнорируют и засовывают в задницу. Шепард поступает, неразумно, оставляя меня в обычном охранении.

– Я умею читать по-японски… – сделал я последнюю попытку.

– Я тоже. Если произойдет нападение некроморфов, постарайтесь не повредить обшивку, стреляя во все стороны. Ни в коем случае не используйте гранатометы в непосредственной близости от самолета. Или мы надолго, если не навсегда застрянем на земле. Схема обороны проста и надежна. Снайпер занимает возвышение и берет под контроль всю взлетную полосу. Три человека находят топливозаправщик и подгоняют его к самолету. Два человека на земле охраняют периметр зоны посадки транспорта и следят за обстановкой вокруг. В случае угрозы и появления незваных гостей немедленно сообщают мне о ситуации и держат оборону до подхода подкрепления. В Токачи проживало свыше миллиона жителей. Примерно половина из них не захотели эвакуироваться и остались в городе. Даже если треть из них еще не сдохла от голода, нас ждут большие неприятности – всем известно как быстро некроморфы обнаруживают еще не успевших пройти Обращение людей. Отвожу под операцию от тридцати до шестидесяти минут, так как каждая последующая минута увеличивает шансы на наше обнаружение и уничтожение. Вопросы есть? Вопросов нет. За дело господа и поможет нам бог!

Самолет после нескольких неудачных попыток зайти на посадку в полной темноте, все-таки чудом приземлился, едва не сломав себе оба шасси. Медленно вырулил в самое начало полосы, чтобы потом не терять время на ненужные маневры. Воздушная махина еще не успела толком остановиться, а мы уже сбегали на бетонку полосы по опустившемуся пандусу трапа. Хоккайдо почти ничем не отличался от Шикотана за исключением размеров и большим количеством гор с ледяными шапками. На горизонте дымил недавно проснувшийся вулкан, а в полукилометре от нас проглядывались темные рукава терминалов, у которых громоздились груды горелого железа, того, что раньше было самолетами. Судя по их виду можно предположить, в какой спешке проходила эвакуация жителей. Сам город находился в пяти километрах от аэропорта. Для того, чтобы нежити добраться сюда, понадобится приблизительно полтора часа. Шепард решил не рисковать и выделял на все про все всего час. Я одобрил это решение, нашу посадку разве что слепоглухонемой не увидел и не услышал – когда самолет с включенными прожекторами шел на посадку, грохот был просто оглушительный. Помимо бронетранспортера в самолет загрузили УАЗ с пулеметом, смонтированном на турели. Машина, глухо урча двигателем, съехала на бетон взлетной полосы. Рядом с водительским креслом, где за рулем сидел Шепард уселся Соколик с автоматом в руках, а на место пулеметчика встал Лютый. Не включая фар, они помчались на стоянку грузовой техники, где еще могли находиться топливозаправщики. Мы с Тихоном наблюдали, как Чеков с пыхтением несет на плече свое сокровище – винтовку СВ-98 – чтобы взобраться на крышу бездействующего радара, с которого открывался великолепный обзор на все взлетное поле. Теперь можно не волноваться, что к нам кто-либо подберется незамеченным.