Ричард Длинные Руки — император - Гай Орловский

— За год?

— За жизнь, — ответил я.

Он сказал обрадованно:

— Ого! Это же хорошо. Перемрут сами.

— Это как раз плохо, — сообщил я. — Значит, они в самом деле выше нас. Признавать не хочется, но факты.

— Ваше величество?

— Женщина может родить хоть двадцать детей, — сказал я. — Некоторые и выдают по столько, а уж пятнадцать детей в семье не редкость, верно?.. К тому же у нас бывают двойни, тройни, а кто-то и по пятеро детей сразу приносит, как мышь какая-то… Так что стоим где-то посредине между этими тварями и кроликами.

Глава 12

Он нахмурился, я видел, как старается понять, что же я сморозил, я сам чувствовал досаду, что хотя вроде бы объясняю правильно, но этим людям нужно на пальцах, еще проще, еще, а там и повторить медленно и внятно несколько раз.

— Значит, — сказал он угрюмо, — мы победим!

— Крысы рожают примерно шесть раз в год, — сказал я. — Всякий раз приносят по десятку крысят, а то, бывает, и по двадцать. И что? Они нас победили? Нет, Карл-Антон, все как раз наоборот. Когда меньше детей, больше о них заботы. Я впервые встречаю существо, которое размножается реже, чем человек… Это не радует, а тревожит… Что еще?

Он заметно помрачнел, отвел взгляд.

— Трое наших из молодых и талантливых, но очень горячих, прошлой ночью тайком выходили из лагеря поближе к Маркусу…

Я спросил встревоженно:

— И… как?

— Погибли, — ответил он тускло. — Пытались сбить их с толку фантомами, они в этом были лучшими, но… не помогло. Эти твари как-то видят, что это всего лишь изображения, хоть и объемные.

— А придавать им запахи, — сказал я, — не пробовали? Фантомам?

Он пробормотал озадаченно:

— Да никго и не пытался.

— Необходимости не было?

— Ваше величество, но кто же принюхивается? Вот человек, идет, улыбается, может кивнуть… что еще надо?

— Верно, — ответил я со вздохом, — беда в том, что эти твари как-то мгновенно обнаруживают подделку, верно?

Он пробормотал несчастливым голосом:

— Человека всегда можно обмануть призраком, как часто мы так развлекались в молодости!.. Это собака, к примеру, сразу видит разницу. Другие животные вообще не обращают на фантомы внимания. Может быть, вообще их не видят…

Я запнулся, какая-то мысль мелькнула совсем рядом, даже не просто мелькнула, а пронеслась с такой скоростью, что вышибла искру, но ухватить не успел, осталось только ощущение громадной важности для всего нашего противостояния с Маркусом.

Он заметил изменение на моем лице, чуткий, спросил быстро:

— Что-то придумали?

— Да, — ответил я злобно, — и тут же потерял. Что за дурак, не могу с собственными мыслями совладать! А берусь править!..

— Ваше величество, — предложил он, — постарайтесь вернуться мыслями и чувствами чуточку назад. Сосредоточьтесь. Сам знаю, иногда такие ценности теряешь… Настоящие ценности, а не всякое там золото!

— Вспомню, — пообещал я, — у меня все потерянное из верхнего мозга опускается в нижний, а оттуда через какое-то время всплывает… как щасте какое-то, что не горит и не тонет.

Он сказал с надеждой:

— Все-таки надеюсь, что мысль была гениальной. Это не лесть, ваше величество! Сейчас мы за все цепляемся.

— Тогда да, — согласился я, — если за все.

— Ваше величество!

— Ладно-ладно, — сказал я, — это я так… а та идея вот сейчас вынырнула… но только какая-то совсем уж дикая.

— Ваше величество, — сказал он поспешно, — быстрее говорите! Сказанное теряется реже.

— Дык не хочется дураком выглядеть, — признался я.

— Никто не бывает умным постоянно, — заверил он и добавил торопливо: — Разве что Господь, как говорят, да и то иногда кажется…

— Это держите при себе, — предупредил я. — Мало ли что нам кажется. Нужны достоверные факты, да и то, кто им верит? А мысля была в том, что на фантомы не обращают внимание только животные. Вывод напрашивается вроде бы сам…

— …Что эти твари — животные? — спросил он с сомнением.

— Вот-вот, — сказал я. — Глупость, да?.. Ладно, можете не отвечать, сам вижу. Дело в том, что они из настолько далеких королевств, что у таких тварей и глаза могут смотреть иначе. Вы же видели, гляделки у них не такие, как у нас?.. Дело не только в форме, могут не видеть какого-то цвета, но зреть те, каких не видим мы! Да-да, есть такие в природе. Жуки и бабочки вот видят иначе. Даже собаки не видят синего цвета, а за красным у них не сразу черный, а еще и ультракрасный…

Он смотрел на меня с почтительным ужасом.

— Ваше величество… но вы откуда это знаете?

Я ощутил досаду, лопухнулся, сказал сердито:

— Расслабился я с вами, Карл!.. Вы для меня, не вслух будь сказано, в чем-то ближе самых высокородных лордов с вот такими родословными! Даже с вот такими. Но это так, считайте, я ничего не сказал.

Он торопливо поклонился.

— Ваше величество!

— Просто знаю, — сказал я сварливо, — из некоторых достоверных источников про собак, жуков и даже, представьте себе, мерзких червяков. Потому и смотрю ширше, глыбже и глобальнее как на проблемы человечества, так и на проблемы, близкие мне.

— Трудно представить, — пробормотал он, — что и видят иначе… Все-таки такие же, как и мы с виду. И ходят на двух ногах, пусть и с копытами…

— Это всего лишь значит, — отрезал я, — что на их планете… я имею в виду их королевство, не свирепствуют постоянные бури. Не больше!

— Ваше величество?

Я отмахнулся.

— Думаете, муравьи не предпочли бы носиться на двух задних ногах? Обзор больше, передние конечности свободны для переноски груза… но их сдувало бы первым же порывом ветерка!.. Уже молчу, что и при безветрии все равно не смогли бы бегать быстро. А то и вообще бегать.

Он спросил в недоумении:

— Но… почему?

— Это мы не замечаем воздух, — ответил я, — но птицы на него опираются! А птицы, если вы заметили, потяжелее муравьев. Для муравья бегать в нашем воздушном океане то же самое, что для нас бегать по горло в воде… Потому носятся так, чтобы постоянно держаться за землю. А этот чужак всего лишь не держится, хотя это не делает его равным нам.

Он посматривал на меня изумленно и встревоженно, понятно же, что чужак точно не равен, он выше, сильнее, могущественнее, однако если я говорю такое странное, то что-то у меня в рукаве есть, есть…

Я чувствовал бессилие, сам знаю, что ничего, только надуваю щеки, сказал сердито:

— Ладно, идите и будьте готовы. Этой ночью мы должны продвинуться. Хватит биться дурными головами о стену!

Я ни на грамм не биолог, но в состоянии отличить рептилию от обезьяны, и когда вместе с лордами и магами рассматривал разрезанный и распотрошенный труп чужака, с непонятным холодком чувствовал, что столкнулся с чем-то поистине невероятным и, похоже, настолько же более высоким, хотя разве что-то может быть выше млекопитающего?