Сражение века - Василий Чуйков

Бригада после небольшого отдыха и пополнения была вновь возвращена в сражающийся Сталинград. Командиром бригады был назначен майор Штриголь В. М., начальником политотдела Власов В. С. В последующих боях эта бригада вновь показала высокую боеспособность.

Развязав себе руки на нашем левом фланге, противник начал перебрасывать оттуда свои части к Мамаеву кургану и севернее, предварительно пополнив их живой силой и техникой. Над нашими войсками, находившимися в районе Мамаева кургана и севернее, нависал новый удар.

Фашисты, имея превосходство в авиации, не особенно тщательно вели разведку, не особенно хорошо маскировали подготовляемые против нас удары. Они действовали нахрапом, нахально. Особенно отличались этим новые части, которые еще не побывали в сталинградских боях.

Немецкие солдаты вечером или ночью перед наступлением, бывало, кричали:

— Рус, завтра буль-буль!

В этих случаях мы безошибочно определяли, что завтра последует мощная атака именно из этого района.

В боях с оголтелыми головорезами мы вырабатывали свою тактику и особые приемы борьбы. Мы учились и научились бить и подавлять захватчиков и физически, и морально.

Особенно много внимания мы уделяли развитию снайперского движения в войсках. Военный совет армии поддерживал эти начинания. Армейская газета «На защиту Родины» объявляла каждый день счет убитых нашими снайперами фашистов, помещала портреты отличившихся метких стрелков.

Политические отделы, партийные и комсомольские организации возглавляли снайперское движение: на партийных и комсомольских собраниях обсуждались вопросы и разрабатывались мероприятия по улучшению работы с меткими стрелками. Каждый снайпер брал обязательство подготовить несколько мастеров меткого огня, брал себе напарника, готовя из него самостоятельного снайпера. И горе было зазевавшимся фашистам. Они гибли сотнями и тысячами от наших «охотников за двуногим зверем».

Я лично встречался со многими знатными снайперами, беседовал с ними, помогал им чем мог. Василий Зайцев, Анатолий Чехов, Виктор Медведев и другие снайперы были у меня на особом учете, и я часто советовался с ними.

Эти знатные люди ничем особенно не отличались от других. Даже наоборот. Когда я первый раз встретил Зайцева и Медведева, мне бросилась в глаза их скромность, неторопливость движений, исключительно спокойный характер, внимательный взгляд; они могли смотреть в одну точку долго, не моргая. Рука у них была твердая: при рукопожатии они сжимали ладонь, как клещами.

Снайперы выходили на «охоту» ранним утром на заранее выбранное и подготовленное место, тщательно маркировались и терпеливо ждали появления цели. Они знали, что малейшая оплошность или торопливость могут привести к неминуемой гибели; за нашими снайперами противник вел тщательное наблюдение. Наши снайперы расходовали очень мало патронов, но зато каждый выстрел снайпера означал смерть или увечье для пойманного на мушку фашиста.

Василий Зайцев был ранен в глаз. По-видимому, немецкий снайпер много потрудился, чтобы выследить русского охотника, который имел на своем счету около трехсот убитых фашистов. Но после ранения он снова взялся подбирать людей и выращивать из них снайперов, своих «зайчат».

Каждый знатный снайпер, как правило, передавал свой опыт, учил молодых стрелков искусству меткой стрельбы. Поэтому наши бойцы говорили:

— Зайцев выращивает зайчат, а Медведев — медвежат. Все зайчата и медвежата без промаха бьют гитлеровцев…

Виктор Медведев дошел с нами до Берлина. Его счет убитых гитлеровцев был больше, чем у его учителя Зайцева.

Действия наших снайперов сильно встревожили гитлеровских генералов. По нашим листовкам они поняли, какие потери им наносили наши снайперы. Они решили взять реванш в этом боевом ремесле.

Случилось это в конце сентября. Ночью наши разведчики приволокли «языка», который сообщил, что из Берлина доставлен на самолете руководитель школы фашистских снайперов майор Конингс, получивший задание убить прежде всего главного советского снайпера.

Командир дивизии полковник Н. Ф. Батюк вызвал к себе снайперов и заявил:

— Я думаю, что прибывший из Берлина фашистский сверхснайпер для наших снайперов не страшен. Верно, Зайцев?

— Верно, товарищ полковник, — ответил Василий Зайцев.

— Надо этого сверхснайпера уничтожить, — заявил комдив. — Только действуйте осторожно и умно.

— Есть уничтожить, товарищ полковник! — ответили снайперы.

К этому времени быстро пополняющаяся группа наших снайперов истребила не одну тысячу гитлеровцев. Об этом писали в газетах, листовках. Некоторые из листовок попали к противнику, и противник изучал приемы наших снайперов, принимал активные меры борьбы с ними, Скажу откровенно, дело прошлое: в тот момент с популяризацией нашего опыта не следовало торопиться. Стоило снять одного-двух вражеских офицеров, как фашисты открывали по месту предполагаемой засады артиллерийский и минометный огонь. Приходилось запасными ходами быстро менять позицию, чтобы выбраться из переплета.

Приезд фашистского снайпера поставил перед нами новую задачу: надо было его найти, изучить повадки и приемы, терпеливо ждать того момента, когда можно будет произвести всего-навсего один, но верный, решающий выстрел.

«О предстоящем поединке, — вспоминает Василий Зайцев, — ночами в нашей землянке шли жаркие споры. Каждый снайпер высказывал предположения и догадки, рожденные дневным наблюдением за передним краем противника. Предлагались различные варианты, всякие «приманки». Но снайперское искусство отличается тем, что, несмотря на опыт многих, исход схватки решает один стрелок. Встречаясь с врагом лицом к лицу, он каждый раз обязан творить, изобретать, по-новому действовать.

Шаблона для снайпера быть не может, для него это самоубийство.

«Так где же все-таки берлинский снайпер?» — спрашивали мы друг друга. Я знал «почерк» фашистских снайперов по характеру огня и маскировки и без особого труда отличал более опытных стрелков от новичков, трусов от упрямых и решительных врагов. А вот характер немецкого «сверхснайпера» оставался для меня загадкой. Ежедневные наблюдения наших товарищей ничего определенного не давали. Трудно было сказать, на каком участке он находится. Вероятно, он часто менял позиции и так же осторожно искал меня, как и я его. Но вот произошел случай: моему другу Морозову противник разбил оптический прицел, а Шейкина ранил. Морозов и Шейкин считались опытными снайперами, они часто выходили победителями в самых сложных и трудных схватках с врагом. Сомнений теперь не было — они наткнулись именно на фашистского «сверхснайпера», которого я искал. На рассвете я ушел с Николаем Куликовым на те позиции, где вчера были наши товарищи. Наблюдая знакомый, многими днями изученный передний край противника, ничего нового не обнаружил. Кончается день. Но вот над фашистским окопом неожиданно появляется каска и медленно двигается вдоль траншеи. Стрелять? Нет! Это уловка; каска почему-то раскачивается неестественно, ее, вероятно, несет помощник снайпера, сам же он ждет, чтобы я выдал себя выстрелом.