Наследники земли - Ильдефонсо Фальконес де Сьерра

тех, кто решил умереть: их слабые, дряблые тела не могли соответствовать суровому решению. Уго не удивился и тогда, когда увидел, что роль палача с большим ножом в руке принял на себя Лысый Пес. Он резал евреев так же, как резал скотину на бойне. Вонь, крики, плач мужчин и женщин, улыбки на лицах убийц… Уго распрямился и глубоко вздохнул, бросая вызов страху. «Обращение». «Обращение». «Обращение». Спустя недолгое время всем стало ясно, что женщины чаще упорствуют, молчат… или говорят громче обычного, вознося молитвы своему Богу. Матери и дочери, старухи и девушки обрекали себя на смерть.

Уго заметил ее в длинной очереди, которая тянулась от дальней двери. Дольса тоже узнала его в толпе. «Она что, мне улыбается?» – изумился Уго. Как будто услышав немой вопрос, Дольса улыбнулась еще радостнее. Девушка двигалась вперед уверенно, следом за ней шли ее мать и ее дед. Да, евреи упрямо отстаивали свои верования, стойко встречали смерть – так, по рассказам священников, вели себя мученики христианской Церкви, – но никто из них не улыбался. Уго не понимал значения этой улыбки. Семья шаг за шагом приближалась к месту, где нужно было сделать выбор. Идущая позади Аструга положила руки на плечи дочери. Дольса погладила ее ладонь, но взгляд ее был прикован к любимому лицу.

Уго хотел побежать, выскочить из зала, но остался стоять как вкопанный перед своей возлюбленной, и ни единый мускул не подчинялся ему в ту минуту.

– Обращение или смерть? – спросили девушку.

«Обращение, обращение», – беззвучно молил Уго.

Дольса предусмотрительно отвернулась в сторону, чтобы не выдать парня своим взглядом. Они теперь стояли близко, почти на расстоянии вытянутой руки.

– Нет, – ответила Дольса.

Аструга чуть заметно вздрогнула. Она нашла в толпе Уго. Потом закрыла глаза, кивнула, как будто получила ответ, и поцеловала дочь в затылок.

– Нет? Что ты хочешь сказать?

– Я была счастлива, – сказала Дольса.

– Ты отрекаешься?

– Нет.

Уго все понял: она умирает из-за него. Она освобождается. Освобождается от своей роковой любви. «Мое несчастье» – вот как Дольса ее называла. Она не может умереть. Не должна умереть! У них впереди еще столько жизни!.. Уго расталкивал стоящих перед ним. И он бы закричал, но голоса двух женщин раздались раньше.

– Нет, – повторила Дольса, теперь обращаясь прямо к Уго.

– Не трогайте мою дочь! – выкрикнула Аструга и бросилась на мятежников.

Хитрость Аструги на мгновение отвлекла Уго. Толпа подалась назад, а вместе со всеми и он. Уго занес кулак в тот самый момент, когда Лысый Пес с нажимом полоснул по шее Дольсы. Вопль застыл в горле Уго, парень потерял сознание и рухнул навзничь через несколько мгновений после того, как опустилось на пол окровавленное тело мертвой Дольсы.

9

– Живей!

Двое рабов быстрее зашагали в сторону хутора. Уго шел в том же усталом ритме; тяжелая корзина с овощами опасно покачивалась. Ромеу, управляющий имением, хотел было подойти и расшевелить парня, но раздумал, пожал плечами и зашагал рядом с рабами, тоже несущими корзины. Уго и сам доберется, печальный и медлительный, как всегда.

Ромеу встретил этого паренька потерянно бредущим по виноградникам в день, когда произошел штурм Нового замка, больше месяца назад. Ромеу начал задавать вопросы, но бедняга отвечал бессвязным бормотанием. Управляющий и раньше знал и высоко ценил этого парня: иногда нанимал его для работы на своих участках. Уго слыл полезным и серьезным работником, и эта репутация была прочна. В ту ночь Ромеу сжалился над несчастным и забрал с собой; оставлять его на винограднике еврея было опасно, ночью здесь могло произойти что угодно, к тому же, как только парень избавится от своего странного опьянения, он сам решит, что будет делать дальше.

Однако опьянение не проходило долго. В течение нескольких дней Уго молчал, забившись в угол и глядя в никуда. Ромеу пытался его покормить – безуспешно. Управляющий велел рабыням на хуторе смачивать несчастному губы и следить, чтобы он не умер от недостатка воды, а еще спустя какое-то время уже был готов отвести парня обратно на виноградник Саула и бросить там на произвол судьбы.

– Я не желаю постоянно занимать рабынь заботами об этом мальчишке, – ответил он на просьбы жены, у которой Уго вызывал больше сочувствия. – Что скажет мисер Рокафорт, если о таком узнает?

– Ты обязательно что-нибудь придумаешь, – заверила жена. Ее не страшило появление хозяина, богатого купца, торговавшего всем на свете: от специй до рабов (девушки, которые заботились об Уго, были русские). – К тому же у этих девочек, пока их не продадут, никакой другой работы и нету.

Ромеу все-таки зашел на виноградник Саула. Там все было разорено – пощадили только давильню, хотя она и принадлежала еврею. Управляющий не знал, попал ли Маир в число тех пятисот убитых иудеев, которые поплатились жизнью во время штурма Нового замка. Да, вот как об этом рассказывали: более пятисот погибли, сотни были принуждены отречься от своей веры и принять крещение, а еще многие до сих пор скрываются в домах у христиан. Еврейский квартал разгромлен, и теперь никто – обращенные или нет – не может вернуться к себе домой. Некоторые, нашедшие прибежище в монастырях и принявшие христианство, получили небольшие суммы, чтобы начать новую жизнь, но подавляющее большинство оказались на грани нищеты.

Ромеу взвесил возможность наведаться в город, разузнать о Маире и рассказать еврею про его работника, однако потом отказался от этой идеи – по крайней мере, на первое время.

– Если хочешь остаться здесь, ты должен работать, – объявил он Уго, когда раздумал искать Маира.

Уго все понял правильно. Подходила пора сбора урожая, и его помощь, пускай даже он работал медленно и в тоске, очень пригодилась Ромеу. Ни один раб не относился к труду на земле так старательно. К тому же они вообще не обговаривали условия оплаты: все, что получил Уго, – это вино и пищу, сандалии на пеньковой подошве, старый суконный плащ для защиты от холода, а еще место для сна в пристройке для рабов; никогда заранее не было известно, сколько человек придет туда ночевать: помимо постоянных работников, Рокафорт нанимал еще и поденщиков.

– Ты даже не собираешься ему платить? – ворчала жена Ромеу.

– Конечно, я расплачусь. Как только он спросит о деньгах. Таких работников, как этот паренек, еще поискать.

И женщина с ним соглашалась. Она знала, как трудно найти поденщиков для возделывания полей. После черной чумы 1348 года рабочих рук не хватало, а те, кто мог бы трудиться в поле, по молодости лет предпочитали вербоваться в армию или отправляться