Щит на вратах - Андрей Посняков

— Вот что, други. — Князь весело посмотрел на Никифора и Ирландца. — Сердце мое обливается кровью, когда смотрю я на вас. Ваши осунувшиеся лица полны печали и скрытых страданий, очи тусклы, кожа желта и ломка. Как можно скорее нужно заняться вам своим драгоценным здоровьем.

Никифор и Конхобар недоуменно переглянулись, впрочем, Ирландец тут же усмехнулся, сообразив, о чем идет речь.

— Думаю, нам надобно посетить лекаря… и не одного, а многих.

Взглянув на него, Хельги печально покачал головой.

— Боюсь, что и лекари вам уже не помогут. Только какие-нибудь колдуны, ведьмы…

— Поняли тебя, князь! — засмеялся Никифор. — Правда, нехорошо христианину якшаться с подобной публикой, ну да Бог простит — все в интересах благого дела.

— Именно так, други.

— Шарлатаны собираются на Амастридской площади, — задумчиво произнес Ирландец, — а где колдуны — не знаю. Впрочем, это можно выведать у тех же лжелекарей.

— Правильно, — кивнул Хельги. — Вот и выведайте. Кого искать, знаете — ведьму Гездемону. Это вовсе не старуха, цветущая молодая дева, говорят, чудо как хороша собой. Впрочем, к делу это отношения не имеет.

— Как это не имеет? — притворно возмутился Ирландец. — С красивой-то ведьмой куда как приятней общаться!

Никифор осуждающе помотал головой и перекрестился.

Выпроводив друзей, Хельги немного подумал, набросил на плечи мантию и решительно направился в трущобы, в ту самую корчму, где собирались низкого пошиба танцовщицы-куртизанки, ночные тати, бродяги и прочий подозрительный люд. Кажется, одна из фей продажной любви — Катрия — прозрачно намекала ему на возможность встречи. Вот эту-то возможность и следовало использовать, не в прямом, конечно, смысле, а в несколько ином — князь хотел переговорить с девушкой и подставить ее монахам-работорговцам в качестве товара. Естественно, не за просто так — за более чем щедрую плату, которой девчонке вполне хватило бы, чтобы в корне изменить свою жизнь, буде появится такое желание.

День выдался так себе — серенький, мокрый. Правда, теплый — нищие так и сидели на папертях полуголыми, христорадничали:

— Пода-а-айте, Христа ради, пода-а-айте!

Хельги никогда не подавал милостыню, полагая, что каждый человек живет именно так, как ему хочется. Хочется нищим день-деньской бить баклуши, выставляя на деньги доверчивых прохожих — кто обол кинет, а кто и денарий, — их дело. Только не за его, Хельги, счет! Диомид как-то показывал ему одного такого «нищего», так сказать, в свободное от основной работы время. Вполне респектабельный господин, — перстни с каменьями, золотая цепь на груди, расшитый узорами талар с торчащей из-под него далматикой — дорогущей темно-синей туникой. Все за счет простоватых граждан!

Пройдя мимо церкви, князь повернул направо, к форуму Аркадия, миновав его, зашагал к окраине вдоль серовато-желтой стены Константина. Порывистый, дующий с моря ветер приносил мглистую сырость, эдакие мельчайшие капельки, быстро покрывшие лицо и одежду.

Немного проплутав меж полуразвалившимися, кое-как отремонтированными хижинами, Хельги наконец отыскал нужное заведение. Ну да, это было именно оно. Вон, и липы, и вытоптанная босыми ногами танцовщиц площадка. Корчма была пуста — ясно, еще не вечер, — однако князю повезло: в углу, у очага, рядом с хозяином сидел красавчик-сутенер, неспешно потягивая вино. Кажется, сутенера звали Пуладом.

— Бог в помощь, — входя, поздоровался Хельги.

Оба — хозяин, мускулистый, заросший до самых глаз бородой тип на деревянной ноге, и Пулад, — повернувшись, кивнули. Сутенер спрятал в уголках рта улыбку, знал, зачем сюда приходят. Князь не стал разубеждать его, наоборот, нагло уселся рядом, без обиняков подмигнул:

— Хочу девочку.

Сутенер завыкобенивался:

— А кто тебе сказал, уважаемый, что…

— Так ведь ты — Пулад?

— Допустим…

— Ладно, не верти хвостом. Плачу солид!

Князь пустил по столу золотой кружочек с изображением базилевса, немедленно привлекший алчные взгляды сутенера и корчмаря. Ловко поймав монету, Пулад улыбнулся.

— У нас много красивых дев.

— Я хочу Катрию.

— Ну… — Сутенер замялся, что очень не понравилось князю. — Видишь ли, Катрия сейчас не может… у нее начались женские дни… Я приведу тебе другую деву, поверь, она будет ничуть не хуже!

Хельги пожал плечами. Что ж, если так, пусть будет другая. Наверняка можно уговорить и ее.

— Другую, так другую. Только смотрите, чтоб она была красивой! — напомнил князь, сообразив, что некрасивую клирики просто не купят.

— Поднимайся наверх, уважаемый. — Хозяин с сутенером переглянулись. Очень нехорошо переглянулись: Пулад вроде как что-то предложил взглядом или незаметным жестом, а корчмарь кивнул. Похоже, с этими двумя нужно было, держать ухо востро. Поднимаясь на второй этаж по скрипучей крутой лестнице, Хельги нащупал под талером кинжал.

Комната оказалось обычной — маленькой, узкой, как и бывает в подобных домах; почти всю ее площадь занимало широкое ложе, надо сказать, застеленное довольно чистым покрывалом из плотной зеленоватой ткани. Сквозь приоткрытые ставни оконца — узкое, не пролезешь — сочился серый свет дня.

— Немного обожди, господин, — умильно улыбнулся Пулад, исчезая за дверью. Никакого засова изнутри не было. Однако…

Ждать пришлось недолго. На лестнице заскрипели ступеньки, постучавшись, вошел сутенер, ведя за руку закутанную в хламиду женщину.

— А ну-ка! — Вскочив с ложа, князь отбросил хламиду… Не дурна… Но старовата, вряд ли на такую польстятся монахи, они ведь берут только молодых.

— Гм, любезный… — недовольно нахмурился Хельги. — Нет ли у тебя кого помоложе?

— Помоложе? — Жестом выпроводив куртизанку, Пулад задумался и через какое-то время вдруг просиял: — Есть! Только она еще девственница.

— И что?

— Придется доплатить, уважаемый.

— Так веди!

Поклонившись, сутенер исчез, и на этот раз ждать пришлось долго, Хельги даже чуть не уснул, погруженный в свои мысли, и не заметил, как приоткрылась дверь.

— Вот, взгляни, уважаемый!

Пулад втолкнул в комнату совсем еще юную деву, действительно красивую — маленькую, изящную, с длинными пепельными локонами и большими голубыми глазами. В руках девушка держала корзину с вином и фруктами.

— Ее зовут Лидия, — с ухмылкой пояснил сутенер. — И она выполнит любое твое желание.

Пожелав клиенту всего наилучшего, он удалился, на прощание бросив на девушку странный взгляд, в котором читалась нешуточная злость.

Поставив корзину в угол, Лидия сняла тунику и, вытянувшись на ложе, закрыла глаза. Совсем еще юное создание с едва оформившейся грудью. Худая. На руках и ногах девушки краснели свежие рубцы.

— Тебя держали насильно? — Князь потрогал пальцам рубцы. Девчонка дернулась, посмотрев на него с таким ужасом, словно перед ней явилось исчадие ада. — Ну, не бойся, я добрый, — успокаивающе улыбнулся Хельги. — Можешь одеться. Да не дрожи, я не трону тебя.

Он силой натянул на девчонку тунику.

— Ну, рассказывай!

— О чем, милостивый господин? — дрожащим голоском спросила дева.

— Для начала о Пуладе. Он тебе угрожал?

Девушка заплакала, и князю стоило немалых трудов ее успокоить.

— Мой отец крестьянин, парик… Он… он не смог уплатить оброк и вынужден был отдать меня в услужение. Думал, в приличное место…

Лидия снова заплакала, и Хельги решительно тряхнул ее за плечи.

— Э, нет, так не пойдет. Плакать после будешь! Теперь расскажи о Пуладе.

— Он… он…

— Ну, ну!

— Он очень жесток.

— Ты знаешь, я догадался… Да перестань же реветь! Хочешь, я заберу тебя?

— Н-не знаю…

— Не доверяешь? Правильно делаешь. Что ж, оставайся с Пуладом. Да что же ты все ревешь! Ну-ка… Что у тебя в корзине?

— В-вино…

— Вижу, что вино. — Хельги достал кувшин и два кубка.

— Пулад приказал… чтоб ты обязательно выпил.

— Ах, вот как? — Хельги насторожился, поднес бокал к носу, понюхал. — Ничего не чувствую. Но вполне вероятно, там яд или сон-трава. Тебе дозволено пить?

— Да.

— Значит, сон-трава. Сейчас мы выплеснем это вино, притворимся спящими и посмотрим, что будет. Ты что дрожишь?

— Я боюсь, господин. — Девушка с мольбой взглянула на князя. — Пулад сказал, если что-то пойдет не так, со мной будет то же, что и с танцовщицей Катрией.

Хельги напрягся.

— А что произошло с Катрией?

— Ее нашли утром в клоаке с перерезанным горлом. Тело уже обглодали бродячие псы…

— Вот как… Ну-ну, не плачь! Сначала Кара, потом Катрия… Это показалось бы забавным, еели б не было столь бессердечным. Вот, значит, какие у несчастной Катрии женские дни… Тсс!

Князь зажал рыдающей девушке рот, услыхав, как чуть слышно скрипнула лестница. Словно бы кто-то пробирался на цыпочках…