Новый король галактики - Сергей Фрумкин

Сергей был рад, что только по рассказам знает о происходящем в городе. У него не было желания видеть весь этот ужас.

Лите новости дня передавать не стали. Девушка и так извелась от ожидания. Видно было, что ее горячая натура требовала действий и движений. Автрантийка заметно нервничала, хотя и пыталась улыбаться, шутить и даже посмеиваться над всеми: над землянином, Лерасом, придворными. Развлечения, придумываемые графом, ее мало занимали. В основном это были фокусы придворного факира; игра на больших струнных инструментах, напоминающих пустые бочонки со струнами из жил; или акробатические трюки мальчиков-гимнастов.

Чуть больше удовольствия Лите доставляла настольная игра, по виду фигурок похожая на шахматы, но с неравномерным полем и запутанными правилами – девушка развлекалась, легко выигрывая Сергея, которому никто толком не объяснил, что нужно делать.

В три часа дня Лерас прибежал с сообщением, что на сегодня суд закончил свою работу, и что с минуты на минуту все блестящее общество явится к нему во дворец. Лита только тут почувствовала себя пленницей – пышный праздник и бал должен был проходить совсем рядом, а она не только не имела ни малейшей надежды побывать там, но и ненавидела тех, кто его устраивал. Она едва не заплакала от мысли, что теперь, возможно, навсегда лишена тех празднеств, что так часто устраивались в ее родном Расверде, теперь изнуренном долгой войной, обнищавшем и голодном.

Прежде, чем расстаться, Лита выпросила у землянина кинжал, говоря, что так она будет казаться самой себе не такой беззащитной. На всякий случай Лерас поставил у дверей комнаты часовых, и оба, Сергей и граф, теперь уже сияющий нарумяненным лицом и сверкающий парчой и бриллиантами, отправились в главные покои дворца, где в огромном колонном зале уже ждали гостей накрытые столы, и скучали придворные музыканты и слуги.

Затем все закружилось кувырком. Откуда-то нахлынули люди, купающиеся в золоте своих нарядов, заиграла музыка, послышались песни. Кто-то уволок Сергея к вершине стола и усадил на почетное место, выделенное для городских старейшин. Воздух наполнился запахом духов, цветов, благовоний и горячих блюд, неожиданно возникших на столах. Сергей не заметил, как полившееся рекою вино развязало всем языки, как послышались шутки и забавные истории, как женщины стали чопорно вздыхать, пересказывая эпизоды своих биографий.

Все зашумело, взволновалось и поплыло во времени. Скоро между столами возникли танцующие пары, которых закидывали ворохами маленьких лепестков фиалок и роз (или чего-то очень похожего). От световых эффектов, для которых, оказывается, совсем не обязательно было электричество, рябило в глазах…

Сергей очнулся, когда пиршество уже достигло своего апогея. Он неожиданно обнаружил, что пьет чуть ли не в обнимку с толстым Гурсом, уже порядком пьяным и красным. Гурс что-то нечленораздельно мычал и бросал в танцующих цветы сразу с корзинками, что только забавляло и его и остальных. Судя по тому, что свет во вращающихся светильниках с цветными стеклами казался до боли ярким, на улице вечерело – увидеть окна не удавалось из-за спин и голов веселившихся людей. Сергей рассердился на себя за то, что дал хмелю отуманить голову. Одной такой мысли оказалось достаточно, чтобы сознание прояснилось полностью. «Программа биоконтроля.» – понял землянин, несколько досадуя, что теперь он уже не такой, каким был на Земле – когда-то горячительные напитки служили одним из немногих доступных его сверстникам удовольствий.

Протрезвевшему Сергею праздник показался уже не таким пышным, веселье не таким бурным, а барон стал ему совсем противен со своей пьяной физиономией. Он разыскал глазами Велта – десантник сидел за другим столом, рядом с Тимоном. Оба словно окаменели – совершенно не шевелились, не пили, и оба казались какими-то темными тучами на сверкающем небосводе праздника. Осторожно коснувшись сознания Велта, Сергей понял, что общество Тимона тяготит десантника, и что настроение у напарника отвратительное. Землянин решил не привлекать его внимания.

Обернувшись, он заметил, что его уже довольно долго пытается пригласить дама довольно приятной наружности – ее платье так сверкало в огнях светильников, что было больно смотреть. Сергею ничего не оставалось, как принять приглашение. Не разбирая лица своей партнерши, землянин закружился по залу, выручаемый врожденным чувством ритма, усиленным тренировками. Ему с обворожительной улыбкой заметили, что он великолепно танцует. Заметила уже не та, пригласившая – это была совсем другая женщина, стройная и румяная. Эту сменила третья, за ней – еще одна, и еще… Сергей быстро превратился в самого популярного кавалера, не слишком раздумывая, что за этим стоит его эрсэрийская выправка и сверкающее драгоценностями обмундирование…

Мотаясь в танце по залу, землянин наконец вырвался из цепких рук женщин и вернулся на свое место. К нему сразу же пристал Гурс, с рассказом, какая у него возникла великолепная идея нового публичного истязания. Неожиданно сменив тему, барон ошарашил Сергея вопросом, задаваемым с понимающей улыбкой:

– А я слышал, что ваша красавица не попала в число обвиняемых? Уж сделайте милость, отдайте ее мне, доставьте старику удовольствие! Это же нестерпимо – наказывать разных нищих, раненных, больных, уродов… А тут красавица, сильная, полная соков… Проклятый Тимон, он отобрал у меня всех красавиц!.. А ведь тогда можно выбрать не одну казнь, а десять, нет… пятнадцать, даже, может… Можно ведь заставить зрителя рыдать от сострадания и восторга, терять сознание, дрожать и покрываться потом и даже кричать вместе с приговоренным чуть ли дыша с ним одной болью! – Гурс вытирал платком пот со лба, а его маленькие мутные от вина глаза сверкали от восторга и гордости. – Я! Я делал такое не раз! И какое наслаждение, скажу я вам, наблюдать за делом своих рук! Во всяком деле, знаешь ли, Сергей, свои тонкости: для искусной казни, которую запомнят на годы, необходим, во первых: опытный умелый палач-профессионал; во вторых: здоровый крепкий обвиняемый, лучше красивый, а еще лучше красивая; нужна публика, веселая и жаждущая развлечений. Вот только тогда и получается настоящий праздник! Только тогда!.. А они этого не понимают, они не ценят… им подавай зрелище, а как его творят их…

Сергей с отвращением отшатнулся, испытывая сильное желание воткнуть кинжал в толстое говорящее брюхо справа от него. «Хорошо еще,» – подумал он. – «что этот дуралей пьян и не соображает, что несет!»

Только барону, похоже, очень понравилась своя мысль.

– Ну так как же? Когда вы мне ее отдадите? – потребовал он. – Вы должны мне ее отдать, такова воля народа!