Вредина, маг и обряд, пошедший не так! (СИ) - Крейн Антонина

Мне казалось, что с каждым разом у него получается не то чтобы лучше, а, наоборот, хуже.

Считается, что практика и повторение — это хорошо, и в большинстве случаев так и происходит. Но сейчас нашим главным врагом было время. Каждая секунда играла против нас: на улице лопалось всё больше порталов, появлялось больше тварей, гибли люди. Артур, заводя заклятье на новый круг, не мог не считать про себя: вот сейчас мы проиграли еще немного… и еще… и еще… А я остаюсь на том же уровне, и если полчаса назад этот уровень был бы приемлем, то теперь яма стала глубже, и в итоге мы в еще большем минусе, чем были изначально.

Утекающее время плюс избыточная важность — комбо, которое сносит крышу и разъедает изнутри.

Артуру нужно было разобраться с формулой — и срочно. А он не мог. Физически не получалось.

В принципе, конечно, никто не обещал, что мы выиграем в этой битве. Нам просто так казалось, ведь надежда — чуть ли не главное из человеческих чувств. Оно заставляет нас жить, созидать, любить, продолжать род. Именно оно бесконечно толкает нас вперед, пусть даже мы и подозреваем, что кончатся наши сказки жирной точкой и долгой темнотой форзаца.

— Он не справится, — выдохнула я все-таки и закрыла лицо руками. Борис понимающе-горько усмехнулся, и даже кот, разочарованно мявкнув, отвернулся от Артура.

Тот будто почувствовал, что его маленькая армия окончательно сдалась. Эдинброг перестал колдовать и поднял голову, глядя на нас. Глаза у него были уставшие, будто не видящие. Пальцы легонько тряслись от перенапряжения.

— Как дела? — фальшиво улыбнулась я. — Выглядит неплохо!

— Да, вроде бы у тебя уже лучше выходит! — также неискренне поддакнул Борис.

— Мря! — распушив хвост, лицемерно одобрил Васька.

Артур кивнул, но ничего не сказал. Потом он поднялся к нам по ржавым скрипящим ступеням и долго смотрел сначала на Бориса, потом на меня. Мне стало неожиданно неуютно под его взглядом.

Как будто бы что-то изменилось.

— Здесь я сделал все, что мог, — сказал Эдинброг. — Пора выходить наружу.

Все что мог? Пора?!

В животе у меня болезненным жгутом свернулся страх. То, что мы видели, отнюдь не впечатляло. Я почувствовала, как дернулся кадык Бориса, сидевшего рядом. Мы с землянином невольно и ошарашенно переглянулись.

— Вы готовы? — спросил Артур, внимательно глядя на нас.

— Конечно! — ответили мы хором. И я добавила:

— Может, я все-таки смогу тебе помочь? Я твой фамильяр, как никак. Немного халявной силы желаешь, пс-с? — я подмигнула, пытаясь развеять атмосферу, но в итоге прозвучала как полная идиотка.

Артур улыбнулся.

— Достаточно того, что я чувствую, что ты есть. Больше ничего не надо, Вилка. Что ж. Давайте спасем этот мир, да? — сощурился он, просвечивая нас глазами, как портативный рентген.

— Да, — сглотнув, согласились мы.

"Точнее, давайте воочию увидим, как он погибает", — невольно додумалось мне. И я кивнула, хотя боюсь, что на лице моем выступила вся гамма паники, ужаса и отчаянья.

Борис тоже с готовностью поднялся со ступенек, однако побелевшие костяшки кулаков показывали, что землянин тоже считает нас неэффективными камикадзе.

— Хотя погодите, — вдруг попросил Артур. — Вилка, пожалуйста, принеси мне вон тот череп со стола. Борис, а ты вон тот хрустальный шар. Я хотел обойтись без них, но с ними все-таки будет лучше.

Понятно.

Все настолько плохо, что он даже не уверен в ингредиентах… Я ободряюще улыбнулась Эдинброгу, он ответил такой же улыбкой. Приобнял меня и рукой еще раз указал на стол:

— Вон тот череп.

— Без проблем. Сейчас.

Мы с Борисом спустились с лестницы.

— Это капец, Вилка. Я уверен, что мы умрем там снаружи, — почти неслышно буркнул Бор.

— Я знаю, — ответила я. — Но я все равно пойду.

— Да вот я блин почему-то тоже…

И мы разошлись к указанным нам объектам.

Когда я подняла череп со стола, я вдруг увидела, что от него бегут едва заметные нити заклинания — тонкие паутинки, мерцающие на свету. Они разбегались по столу, спускались на пол и касались самых разных предметов в библиотеке — которые так же стали мерцать, когда я нарушила равновесие системы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ээээ, Артур, тут какое-то заклинание! — удивленно вскрикнула я.

— Опаньки! И у меня! — солидарно изумился Бор, поднявший свой хрустальный шар.

Но Артур не объяснил нам, что происходит. Он вообще ничего не сказал. Все-все ниточки-паутинки, опутывавшие помещение, вдруг вспыхнули, как изумрудное пламя, заполнили собой библиотеку и поглотили мир.

Шшшшшшшурх.

* * *

Ветер.

Теплый и сильный ветер дул где-то сверху, иногда щекоча меня своими легкими прикосновениями. Сильно пахло хлебом, солью и краской.

Я резко открыла глаза и села.

Я находилась на пшеничном поле. Точнее сказать — в пшеничном поле — с учетом того, что колосья были куда выше меня. В руках у меня все еще был дурацкий череп. Я вскочила на ноги.

Пшеничное поле с одной стороны оканчивалось пронзительно-синим морем, с другой — зелеными холмами, на которых росли аккуратные домики с черепичными крышами. В воздухе порхали бабочки, вдалеке слышался звук чего-то типа лютни.

— Артур! — заорала я, прижав руки рупором ко рту. — АРТУР!

Колосья неподалеку зашевелились, и из них поднялся Борис Отченаш с перекошенной удивлением рожей. Пару мгновений мы смотрели друг на друга, а потом уже хором начали орать:

— Артур!! Эдинброг!! А ну вылезай, козлище!!! Что происходит?! Нам надо мир спасать, эй! Артур! ААААААРТУР!

Но нам отвечал только теплый хохочущий ветер, как будто какой-то оранжевый сам по себе. Мы с Борисом сошлись в пустынном поле.

— Я… я не понимаю… — начала было я, но Отченаш перебил меня:

— У тебя из кармана какая-то записка торчит, сейчас вывалится.

О.

Я трясущимися пальцами достала бумажку — раньше ее там точно не было. Она могла там появиться только в тот момент, когда Артур приобнял меня.

— Читай вслух, — попросил Бор.

И я прочитала.

«Моя дорогая Вилка,

(И Бор за компанию).

Я хотел бы выбрать для тебя максимально приятный мир, но, к сожалению, я до сих пор не умею строить маршруты по вселенной. Я смог только задать самые главные параметры — наличие атмосферы, цивилизации — а остальное приходится доверить случаю. Я надеюсь, что колесо фортуны будет милосердно, и ты доберешься в целости и сохранности. Я бы хотел, конечно, уйти вместе (а не отправлять тебя с Бором), но я не могу рисковать.

Я не знаю, смогу ли я сейчас закрыть порталы. Правда не знаю. Я сделаю все, что в моих силах, но мне будет легче, если я буду знать, что ты в безопасности. Что если я проиграю, то я спас хотя бы тебя.

Я вижу обреченность в твоих глазах аж с того места, где сижу сейчас. Я ценю то, что даже при таких исходных данных ты все равно готова пойти со мной наружу, но это не принесет добра.

Некоторые вещи лучше делать в одиночку. Точнее, некоторые вещи в принципе можно делать только в одиночку…

И это одна из таких вещей.

Я не хочу находить любимого человека, чтобы потом тащить его в бой. Мне не понять романтику жертвы, желание героически погибнуть вместе, красоту последнего синхронного вздоха под стопой врага.

Я люблю тебя и хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Что в широком смысле означает — чтобы ты была жива.

Я попробую закрыть порталы. А потом постараюсь найти вас. Надежда есть.

Прощай, Вилка».

— Какой идиот, — дочитав и выдержав паузу, трясущими губами начала я, — Какой долбанный идиот заканчивает такое письмо словом «прощай»?!

— Да вот есть один уникальный парень… — пробормотал ошарашенный Борис, тогда как я села обратно в пшеницу и заплакала. — Так он еще и кота забрал, зараза…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})* * *

Когда мы дошли до ближайшего домика на холме и постучались, из него вышла симпатичная молодая женщина в вязаной майке и многослойных выпендрежных шароварах. Вид у нее был чудаковатый, но добрый и с хитрецой.