Кругосветное путешествие юного парижанина - Луи Буссенар

— Это еще что такое?

Шум волн помешал расслышать звуки выстрелов с корабля.

Через мгновение до Фрике долетел пронзительный человеческий крик.

Юноше стало не по себе.

Что случилось? Неужели на борту «Джорджа Вашингтона» побег двух друзей заметили? Увы! Глаза «корабля-хищника» всегда раскрыты, а ружья заряжены.

В тот момент, когда негритенок показался средь белой пены, раздался выстрел вахтенного офицера. Пуля попала в беднягу. Мажесте вскрикнул от боли и отчаяния. Немного придя в себя, он решил привлечь к себе внимание бандитов и дать возможность своему названому брату добраться до берега.

Уловка сработала. Работорговцы быстро обнаружили точку, откуда донесся крик, и предпочли на время забыть о втором беглеце.

И пока Фрике беспокойно плыл к берегу, волны подбрасывали негритенка и мало-помалу относили его к неподвижно стоящему кораблю. Наконец мощный вал приподнял несчастного и бросил на палубу, где, потеряв сознание, он остался лежать весь в синяках и крови.

Морские глубины, вступив в заговор с людьми, отказали мальчику в свободе, вкус которой он уже успел ощутить. Разлученный с другом и благодетелем, раненный, оказавшийся во власти бандитов, не признающих ни веры, ни закона… Какая его ожидала судьба? Негритенка заковали в тяжелые цепи и поместили в трюм к тем, кого завтра собирались продать.

Фрике боролся с волнами. Одна готова была утащить в открытое море, другая бросала на сушу, но в конце концов, уклоняясь от натиска последнего водяного вала, он сумел выкарабкаться на ровный пляж.

Спасен, но какой ценой!

У гамена не выходил из головы товарищ по несчастью.

Если он, парижанин, ломаный-переломаный, стал заправским пловцом, то уж гамен экваториальный, чья жизнь протекала на берегах бурных рек загадочной Африки, не мог просто так пропасть. Ведь, подобно амфибии, негритенок чувствовал себя в воде как дома. И Фрике ожидал, что младший брат вот-вот выберется на берег.

Тревога мало-помалу проходила. Отряхнувшись, словно пудель, прокашлявшись и энергично выплюнув порцию морской воды, француз сложил рупором ладони и прокричал:

— Сюда!.. Сюда!..

Но ответа не последовало.

Фрике крикнул еще раз. Ничего. Тогда он пробежал в северном направлении метров сто — сто пятьдесят, непрерывно повторяя призыв. Опять ничего. Гамен вернулся по собственным следам, стал звать своего друга вновь. Напрасные усилия.

Так продолжалось четверть часа. Беспокойство вернулось. В сердце поселился жуткий страх, заломило виски, закололо в глазах.

— Мажесте! — кричал юноша в отчаянии. — Мажесте! Где ты? Ко мне! Ко мне!.. А вдруг он пропал? Ко мне!.. Брат… товарищ…

Потрясенный, пораженный, он упал на колени и, заламывая руки, заплакал навзрыд…

Отчаяние длилось недолго. Фрике, как читатель уже заметил, был крепок и морально и физически.

— Хватит! — сказал он. — Здесь безопасно. Долой слабость! Утонуть малыш не мог. Значит, поплыл не сюда или его схватили бандиты. Второе предположение вероятнее.

Тогда придется вернуться на корабль. В конце концов, нас не съедят, вот отдубасить могут здорово! Если же по воле случая повесят, тогда закончится мое «Кругосветное путешествие». Зато никто не посмеет сказать, что парижанин Фрике бросил в беде своего младшего брата. Месье Андре и доктор никогда бы меня не простили; да и сам я себя бы не простил.

Бедняга Мажесте, ему сейчас хуже, чем мне… Как он меня звал!.. Чего-то, видно, боялся!.. Особенно после того, как я уложил этого огромного негодяя-немца… Теперь один среди зверей… Итак, Фрике, приготовиться к фланговой атаке… Вперед!. Марш!..

И, не колеблясь ни секунды, отважный парижанин кинулся в огромную волну, которая утащила его в открытое море. Поднявшись на гребень волны, гамен попытался сориентироваться и определить местоположение корабля.

Хотя дул дикий ветер, на небе не было ни облачка и светили звезды. Их бледное сияние давало достаточно света.

Фрике плыл не спеша, как опытный пловец, умеющий беречь силы и знающий цену решительного гребка в нужный момент. Как только юноша оказывался на гребне волны, то с напряжением вглядывался вперед, но ничего различить не мог.

«А вдруг я плыву не туда? — он про себя. — Нет, нет. Со зрением у меня все в порядке. Все звезды на месте. Но куда же пропал этот чертов работорговец? А! Ба!.. В настоящее время он занят артиллерийской стрельбой».

Действительно, на горизонте появилась вспышка, а затем прозвучал мощный пушечный выстрел.

— Клянусь, ничего не понимаю, — пробормотал гамен. Небо озарилось второй вспышкой, за ней последовал очередной выстрел, через минуту — третий, потом — четвертый и, наконец, пятый.

Едва растворилось в водяных просторах эхо последнего выстрела, заговорило с полдюжины ружей, и горизонт прочертили причудливые линии полета пуль.

— Понятно, — проговорил гамен. — Пять пушечных выстрелов, ружейный залп… во всех частях света это означает только одно: побег. Но коль скоро беглец возвращается, то шайка негодяев… да им ничего не стоит поджечь весь порох и устроить фейерверк. Если я туда прибуду, вот шуму-то будет, восторженная встреча мне обеспечена. Вперед! Надо как следует позаботиться о Мажесте.

Огни точно показывали местоположение корабля, и Фрике поплыл быстрее.

Странное дело, расстояние между ним и кораблем не только не сокращалось, но, похоже, напротив, увеличивалось. Несмотря на все усилия и вопреки ветру с суши, волны, однако, все время сносили гамена к берегу.

Наконец Фрике это заметил и внутренне содрогнулся. Он испугался, но не за себя, отважного француза, смело идущего по жизни и вступающего в любую схватку ради благородного дела. Нет, он испугался за своего названого брата, которого хотелуберечь от страданий, аможет быть, и от смерти.

— Увы, это конец, — с отчаянием произнес Фрике. — Я испил последнюю горестную чашу, не достигнув судна. Бедный мой младший брат… люблю тебя всей душой.

Тут юноша почувствовал, что кончаются последние силы.

— Месье Андре, дорогой доктор… вашему гамену приходит конец… Я мог бы совершить много добрых дел… Что ж! Нет… на берег попадет только мой труп… До последней минуты, до последнего дыхания буду стремиться попасть к малышу… он обо мне думал… он меня звал… Черт! Я плачу… в воде!.. Точно тут воды мало…

Вдруг на Фрике накатила волна, и он потерял сознание…

Из всех людей на планете — белых, черных, желтых или краснокожих — самые живучие, без сомнения, парижане.

Парижанин — особенное существо. О нем можно сказать: «Комок нервов». Он ни большой, ни маленький. Брюнет или блондин? Этот нюанс не играет никакой роли.

Черты лица не имеют ничего общего ни с правильностью, немного простоватой, греческого профиля, ни с суровым горбоносым силуэтом римлянина.