Горячие точки - Коллектив Авторов

«Ограниченный контингент советских войск», – мысленно повторил Керим ненавистные слова. В сотый раз отчетливо вспомнил тот холодный по-зимнему день, когда по новой «Кабульской» дороге вереница натужно урчащих двигателями русских танков вползла в сказочный, благоухающий оазис, сотворенный руками жителей близлежащих кишлаков. Ни в Москве, ни в Кабуле не поинтересовались: а хотят ли простые люди военной помощи. Этим решением правители наплевали в души людей. Избороздив стальными гусеницами танков живительные отводы оросительных каналов, пахотные земли, испоганив святые места, вчерашние друзья превратились во врагов. Тысячи равнодушных, чужеземных солдат, бряцая современным оружием, как ядовитым жалом гремучей змеи, ввергли обе страны в смертельную бездну. Первая пролитая кровь порождает ненависть и насилие.

В тот день и на родной земле Керима случилось страшное событие. Кто-то не стерпел обиды, плевка в душу, при виде разрушенной дамбы вблизи кишлака и мазутных пятен на водной поверхности канала. Прозвучал выстрел, и молодой русский солдат, черпавший ведром воду, обливаясь кровью, упал в глубь канала. Его кровь, смешиваясь с водою, расползалась вширь, порозовела и поплыла вниз по течению, завораживая и призывая к мщению его друзей. По горячке, по слабомыслию, без разбору, злой шутке, ради любопытства, чувства мести, просто так, от нечего делать, люди стали стрелять друг в друга, превращаясь в врагов. В дело вмешалась техника. Грозно рявкнули пушки бронированной стальной армады, и тысячи огненных посланников смерти унеслись искать свои жертвы. Пылали деревянные стройки, в панике выбегали из дувалов жители кишлака в поисках спасения. Трудно, ох, трудно было выжить в этой дьявольской свистопляске тем, кто находился в селении. Тогда еще не было в моде слово «зачистка». Это и спасло многих от лютой смерти. Отцы ребят не успели встать перед выбором: кто кого и за кого? Спящих, усталых после работы, их накрыло в теплой землянке огнем артиллерии. Одно прямое попадание крупнокалиберного снаряда навеки упокоило двух геологов – русского и афганца. Точнее, их тела разорвало в клочья. Следующие взрывы разветвили прямую линию канала в ряд неровных ответвлений, заканчивающихся заводями из глубоких воронок. Тяжелые танки проутюжили и развалили рабочие постройки вдоль канала, разрушив стены землянки, надежно спрятав братскую могилу под прозрачным покрывалом хлынувшей из канала в воронку воды.

Двум мальчишкам Всевышний уготовил другую судьбу. Спозаранку ребята отправились в горы на охоту. Их планы прервал далекий грохот техники, не вписывающийся в обычную утреннюю тишину. Наперегонки они влезли на вершину горы и с восторгом смотрели на длинную колонну техники, вынырнувшую из пасти ущелья. Два юных чудака ликовали, восторженно кричали, решив немедленно сделать разбойничье нападение на железных чудовищ. Строя разные планы, они стали спускаться по тропинке. И вдруг услышали эхо винтовочного выстрела, которое стало роковым для их кишлака, судьбоносным для Керима и, может быть, всей страны. После выстрела все пошло шиворот навыворот. Ровная цепочка колонны резко сломалась. Часть танков и бронемашин съехала с основной дороги прямо в зеленку. По пути ломая посадки нежных деревьев, помчались к водной поверхности канала. Оставшийся на дороге передний танк дернул стволом пушки, выплюнув из своей утробы смертоносную жабу. Произведя пристрелку, все скопище техники дружно фыркнуло из орудий, застрочило из пулеметов по каналу и предгорной долине, где приютился родной кишлак Керима.

Мальчишки остановились на пригорке и с ужасом наблюдали за ходом трагедии. Один Аллах знает, как они смогли пережить тот миг, когда снаряд разворотил их землянку. Видеть, как танк гусеницами утрамбовал на месте землянки землю, тяжело выполз из глубокой воронки, уступив место грязевому потоку воды. Керим навсегда запомнил залитые слезами глаза Вадима и его отчаянный, рыдающий крик:

– Не надо, не стреляйте, там мой папа, дядя Вазиль, не убивайте, не убивайте их!

Что-то кричал и он, путая афганский и русский языки. Но вопли и крики ребят терялись в грохоте стрельбы орудий и рокоте работающих двигателей техники. Вадим, обессилев от криков и рыданий, лишь хватал пересохшим ртом воздух, слабо махая руками. Ноги его подкосились и, потеряв равновесие, он свалился в расщелину, разбив о камни голову. Керим скинул с себя голубую майку, умело перебинтовал голову друга. Удар плюс нервное перенапряжение Вадима принесли новые заботы афганцу. Друг приходил в себя, бредил и вновь терял сознание. Пришлось весь день просидеть в расщелине, держа его голову на коленях, промывая рану водой и смачивая влажной тряпкой пересохшие губы. Так сидя и задремал, уставший от вороха беспорядочных мыслей. Легким толчком его разбудил пришедший в себя Вадим. Глаза его ясно и с нежностью смотрели на Керима, тихо прошептал:

– Спасибо, друг, что не бросил меня подыхать в расщелине, в отместку нашим. Что будем делать дальше?

Афганец ждал этого вопроса. Еще в обед он сделал обзор местности, убедился, что солдаты остановились на ночлег на предгорной равнине.

– Теперь нам вместе нельзя, – вздохнул он, положив ладонь на плечо друга. – Ваши убьют меня, наши – тебя. Колонна остановилась на равнине. Я провожу тебя к ним, а сам вернусь в кишлак. Надо похоронить отцов, узнать, жива ли мать и решить, как жить дальше.

Вадим кивнул обвязанной головой, перехватил руку друга на своем плече, благодарно сжал ее:

– Это начало войны. Только не между нами. Давай поклянемся никогда не стрелять друг в друга. Как наши отцы. Обозначь и сохрани их могилу. Я обязательно вернусь сюда. Если меня призовут воевать, знай, я буду стрелять только в воздух. И еще отличительный знак. Запомни – голубая повязка на голове, как твоя майка. Не забудь наш боевой клич. Это пароль.

Ребята по-мужски, крепко пожали руки, и Керим проводил друга до передового поста русских. Все было переговорено по дороге. Они последний раз обнялись и расстались, быть может, навсегда.

– К своим пришел, теперь не пропадет, – облегченно подумал Керим, высунувшись из-за скалы. Его случайно заметил молодой симпатичный боец с веснушками на лице и испуганно полоснул длинную очередь из пулемета. Правое плечо афганца прожгло острой болью, он вскрикнул и бросился обратно в горы. Бежал, спотыкаясь о камни, и горько плакал от боли и обиды, вспоминая отчаянный вопль друга.

– Не стреляйте, не стреляйте! Это мой брат.

Еще одна пуля, выпущенная на всякий случай, сделала свое черное дело, превратив юношу в мужчину и лютого врага пришельцев. Только на третьи сутки ослабевший и исхудавший он приполз в родной кишлак, где узнал о смерти матери и двух сестер. Через неделю ему вылечили плечо, и Керим пришел на кладбище. Долго молился за отца, мать, сестер, но не плакал, не мог. Кусал нижнюю губу до посинения, клялся отомстить за родных и близких. Очередной матерчатый символ мусульманского горя затрепетал над могилой, призывая к мщению.