Признания без пяти минут подружки (ЛП) - Луиза Розетт

— Знаешь определение «трагической вины»?

Я смотрю на него и говорю со всей иронией, на которую способна:

— Особенность, ведущая к несчастьям героя.

Питер усмехается. Он все еще довольно худой, с мешками под глазами, какое–то время не брился, но выглядит уже не так плохо, как летом.

— Кэмбер дал вам задание — определить свою трагическую вину?

— Да.

— И какая у тебя?

На самом деле, я сегодня много думала об этом. Как только мы вернулись с терапии, я убрала с сайта фотографию. После того, как мама объяснила, что она для нее значит, я ужасно себя почувствовала, ведь я разместила это фото на главной странице. Не знала, что у нее связаны такие ощущения с фотографией, но если бы я задумалась об этом хотя бы на полсекунды, я бы, возможно, догадалась.

Похоже, моя трагическая вина — нечувствительность.

На моем компьютере как раз открыта программа по веб-дизайну, и я вижу пустое место там, где должно появиться новое фото. Его рамка слегка пульсирует, напоминая, что в ней ничего нет и мне нужно определиться. Снова.

— Я еще не выбрала свою трагическую вину, — обманываю я. — А что было у тебя?

— Не помню, — говорит он, возможно, тоже обманывая меня. — Можно войти?

Удивлена, что ему этого захотелось.

— Заходи, — говорю я, отодвигаясь к спинке кровати.

Странно видеть здесь Питера. Он садится за мой письменный стол и смотрит на монитор. Ничего не спрашивая, он начинает пролистывать страницу на экране, изучая сайт. Я не возражаю, потому что никогда раньше не видела, чтобы Питер заходил на сайт. Не знаю, заходил ли он туда вообще. Сначала, когда я сказала, что собираюсь его создать, он не хотел иметь с этим ничего общего. Я была довольно удивлена, когда он согласился дать мне свою кредитную карту для оплаты хостинга.

— Хочешь помочь мне выбрать новое фото?

Он не отвечает, и я встаю с кровати, тянусь через его плечо и открываю папку с фотографиями. Когда весь экран заполняется папиными фотографиями, Питер отодвигает мою руку и возвращается на страницу сайта.

Папа исчезает.

Я бы рассердилась, если бы не догадалась, что Питер не может смотреть на фото нашего отца.

Он пролистывает до конца главной страницы и видит ссылки на сайты людей, погибших вместе с папой. Первый из них — сын Вики. Питер нажимает на ссылку, открывая сайт Тревиса.

— Это сын той женщины? Женщины, с которой вы дружите, и это не нравится маме?

— Да, Вики.

Я снова тянусь через Питера и возвращаюсь к папке с фотографиями. Когда снова появляется папа, он отворачивается от монитора. Нахожу папку с Вики и открываю ее новогоднее фото.

— Она из Техаса, — говорю я, словно это объясняет оленьи рога на ее голове.

Питер увеличивает изображение, будто хочет более внимательно рассмотреть ее лицо. Глядя на нее, он говорит:

— А что мама имела в виду, когда сказала, что ты три дня не выходила из своей комнаты после годовщины?

В голосе Питера слышен оттенок беспокойства. Что-то внутри меня готово пойти ему на встречу.

— Да ничего. Просто читала, что люди пишут, и старалась ответить каждому. Это заняло много времени.

— И что они писали?

Я закрываю фото Вики и возвращаюсь на сайт. Питер начинает читать комментарии, которые размещались там с июня.

Когда я мысленно возвращаюсь к годовщине, то время представляется мне расплывчатым, но не в плохом смысле. Требовалось много времени, чтобы придумать, что ответить людям — мне хотелось говорить правильные вещи — поэтому я не ложилась допоздна, а после одного—двух часов сна снова возвращалась к сайту.

В те три дня на меня как будто обрушилась лавина. Я отвечала нескольким людям, спала совсем недолго, просыпалась и видела пятнадцать новых сообщений от других людей. Никогда раньше не думала, что у папы так много друзей, а потом вдруг человек пятьдесят из них рассказывали такие вещи, которых я не знала.

— О каких комментариях она говорила, что они тебя расстраивают?

Я проматываю страницу и нахожу комментарий от одного парня о том, как он был счастлив, когда папа сказал, что собирается остаться в Ираке еще на полгода. Указываю на экран, и Питер читает его про себя.

— Он собирался остаться?

— Она сказала, что он принял это решение незадолго до смерти и просто не успел нам сообщить.

Питер никоим образом не реагирует. Он просто крутит колесико мышки, читая другие комментарии.

— Ты ни разу не был на сайте? Я имею в виду, ты же оплатил его, — говорю я. — По мнению мамы, это делает нас с тобой одинаково виновными.

— Не знал, что она будет беситься из–за кредитки, — говорит он. — А ты?

Качаю головой.

— Я думала, что ей, вроде как, нравится сайт.

— Почему ее так волнуют те несколько дней?

Я наклоняюсь к столу и опираюсь на него локтями.

— Она не могла меня заставить ничего сделать. Я, типа, не выходила из–за компьютера даже в душ или на улицу.

— Ты хоть ела? — спрашивает он.

— Немного.

— Она ненавидит, когда мы не едим.

Я протягиваю руку и дергаю его за пояс. Между джинсами и его кожей около пяти сантиметров.

— Да знаю, знаю, — говорит он.

Я беру со стола ноутбук и вместе с ним забираюсь на кровать.

— Что ты завтра скажешь маме? — спрашиваю я.

Питер откидывается на спинку моего вращающегося стула и начинает крутиться.

— Понятия не имею.

— А Аманда что думает?

Он опускает ноги на пол и перестает вращаться.

— Аманда? Мы расстались, когда она ушла из школы.

— Из-за тебя?

Питер почесывает щетину на лице с чуть смущенным видом.

— Ее идиотский отец приехал в наш кампус, вытащил ее из комнаты и затолкал в свою машину, не дав ей даже вещи собрать. А потом я получил смс. Каким-то образом я меньше чем за час превратился из любви всей ее жизни в «полного наркошу».

Я практически слышу, как Аманда говорит Питеру своим фальшивым сладеньким голосом, что я «милашка», и спрашивает, каково иметь младшую сестру, глядя на него большими воспаленными глазами.

— Она обозвала тебя наркошей? Какая неудачница.

Питер пристально смотрит в пол, но левый уголок его рта поднимается в крошечной улыбке.

— Ты ей ответил?

— Примерно через две секунды после отправки этого смс у нее отключился телефон.

— Скучаешь по ней?

— Иногда.

Мне хочется еще покритиковать Аманду, но я не делаю этого. Если я и научилась чему–то от Кэрон после возвращения Питера, то лишь тому, что никто не может обвинять Питера в его зависимостях, кроме него самого. И точка.