Снайпер, который любил жареный рис - Чжан Голи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не проще было бы нанять для Дедушки сиделку?
— Инспектор, ваши слова говорят о том, что вы не понимаете, кто мы и как ему обязаны. Сколько людей погибло за войны в пятидесятых? Дедушка делал все возможное для осиротевших детей членов «Семьи», и никто из них этого не забыл, когда вырос. Нет никакой надобности в сиделке, когда вокруг столько таких, как я, желающих помочь.
В комнату вошла женщина с корзиной овощей.
— На улице просто мороз, господин Чжан, — сказала женщина. — Вы уже поели? Нужно было подождать, я ходила за едой.
— Это инспектор У из Тайбэя. Дедушка хочет, чтобы он попробовал баоцзы нашего Лю.
— Ну кто же угощает гостя морожеными баоцзы? И как он себя чувствует сегодня утром? Если погода станет получше, я вывезу его на прогулку.
Женщина прошла в заднюю дверь.
— Жена одного из членов «Семьи». Те, кто живет поблизости, помогают по очереди.
У склонился над миской и съел все без остатка.
Уже собравшись уходить, он вспомнил, что почти забыл очень важный вопрос.
— Еще кое-что: как зовут Дедушку?
Чжан, улыбнулся.
— Хо Воюй.
Возможно, родственник Хо Даня, удочерившего Ло Фэньин. Как сказал бы Умник, расследование развивалось в их пользу.
— Родственник Хо Даня?
— Хо Дань? Может быть, это один из Дедушкиных подопечных. Боюсь, что я не в том ранге, чтобы много знать. Так, отрывочные сведения.
— Сколько было таких сирот, о которых он заботился?
— Это еще более сложный вопрос. Многие приезжают сюда, чтобы засвидетельствовать почтение, затем уезжают учиться или работать, а мы помогаем им финансами. Самых маленьких отдают на воспитание другим. Он очень щедр. Социальные службы, военные службы, все они передавали на его попечительство десятки детей, с которыми сами не могли справиться. Это место, наверное, сейчас кажется запущенным, но некогда здесь не смолкал смех. Наверху стояли двухъярусные кровати для примерно дюжины мальчиков. Девочки спали внизу, с Бабушкой. Дедушкиной женой.
— А где она сейчас?
— Ее больше нет с нами. Она вела счета. Дедушка никогда не знал, сколько у него в банке, все эти вещи были на ней. Мне кажется, он чувствовал бы себя лучше, будь она жива.
У и его полицейское сопровождение отбыли так же, как и прибыли, тихо и незаметно. По дороге назад в поезде один из офицеров в штатском вернул ему телефон.
Главной новостью была пресс-конференция в бюро: шеф подтвердил, что Го Вэйчжун покончил с собой, и продемонстрировал предсмертную записку, найденную в его ноутбуке. Возможно. Го намеревался написать письма жене и друзьям, но в итоге оставил лишь несколько слов: «Я никого не предавал».
Вероятно, сказал шеф, Го подозревали в супружеской измене, он подвергся допросу со стороны старших офицеров и, не будучи в состоянии восстановить доброе имя, из-за стресса покончил с собой.
Были также новости по делу Чжоу Сехэ: тщательное расследование показало, что он вел роскошный образ жизни, задолжал ростовщикам и потому был застрелен. Ай Ли, его предполагаемый убийца, скрывался, и возможно, на Тайване.
Дело Цю Цинчи сочтено не имеющим отношения к вышеуказанному. Полиция продолжает расследование при содействии Министерства обороны.
У журналистов имелась масса вопросов. Шеф отражал натиск, повторяя, что расследование продолжается и не подлежит обсуждению.
Умник и прочие начальники отделов выстроились за шефом. У не мог прочесть выражение его лица.
Ему нужно было просмотреть еще немало писем и сообщений. Первое было от Умника:
«У меня стресс примерно в миллион раз сильнее, чем у Го, а я на себя руки не накладываю. А если наложу, то вот мои последние слова: "Все меня предали”».
Рассмеявшись, У ответил:
«Есть у нас что-нибудь на Хо Даня? Посмотри, есть ли связь с Хо Боюем — может быть, приемный отец».
Следующее сообщение было менее забавным — от вдовы Го:
«Инспектор, что происходит? Записка, которую он оставил, была не для меня, но для кого тогда? Вы нашли что-нибудь?»
Он глянул в окно: вид был искажен стеклом, залитым струями дождя. В Тайбэе он отослал всех назад в бюро и на метро отправился повидать вдову Го. Она вновь сидела на скамейке у магазинчика, невидяще глядя в землю.
Он взял сигарету с ментолом из протянутой пачки. Они молчали, пуская дым в дождь и ветер.
— Вы отказались от дела?
— Мы не можем найти веского доказательства, что он был убит.
— Инспектор, вы ведь мне обещали.
— Я знаю. Я помню.
— Как же мальчики? Как же я?
У нечего было сказать.
— Я могу продать квартиру и переехать из центра. Денег хватит на два-три года, если не слишком сорить ими. А потом…
И по-прежнему У не нашелся, что ответить…
— Записка, которую он оставил в компьютере: это было не о предательстве меня или детей. Он говорил о тех, кто довел его до самоубийства. Кто это?
У кивнул. Он должен был спросить.
— У меня есть одно предположение. Но я не уверен, что оно вам понравится.
— Я слушаю.
— Кто бы это ни был, вам послали деньги, чтобы вы перестали говорить с полицией. Им явно не все равно, что вы говорите и что делаете. Могу ли я спросить: вы скрываете что-нибудь?
— О, вам не под силу найти убийцу, поэтому вы начали охоту на меня?
— Нет. Они думают, вы что-то знаете, но не уверены, сказали вы что-нибудь полиции или нет. В частности, кому предназначалось то сообщение.
— Мы никогда не шарили в телефонах или компьютерах друг друга.
— Подумайте. Что-нибудь, любая мелочь.
Женщина прикурила новую сигарету от предыдущей.
— Нет, ничего.
— Ладно. Расскажите, как вы познакомились.
— Мне было восемнадцать. Мы вместе ходили в школу. Он никогда не приносил с собой еду. Все ели, а он бросал мячи в кольцо. Потом его друзья начали делиться с ним. Сами знаете, какие тогда были тяжкие времена. От каждого понемножку, и никто не в убытке, а для него это получался целый обед.
— Его родители ничего не давали ему с собой?
— Он был сирота.
— Сирота?
— Из Бирмы.
— «Дети павших воинов»?
У вспомнил, что в то время как основная масса националистической армии бежала на Тайвань в 1949 году, некоторые оказались в Северной Бирме на опиумных полях. Среди них был и бирманский
