Капли гадского короля - Татьяна Луганцева

— Казимир Натанович? — выдохнула Кристина и покачнулась. Если бы не стоящая рядом Регина, Кристина бы точно потеряла сознание.

— Чего расшумелись? — недовольно спросил стройный старик с интеллигентным лицом и, развернувшись, пошел внутрь дома, оставляя входную дверь открытой.

Катя первая рискнула сделать шаг и, дрожа всем телом, проследовала на мерцающий впереди свет. За ней двинулась Регина, а вот Тине пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы войти в темный проем двери, которую только что открыл покойник…

— Мистика, — прошептала Тина и сжала кулаки.

Они втроем, словно зачарованные странники, вошли в небольшую, но очень уютную комнату с дорогим убранством. Огромная позолоченная кровать с озорными амурчиками. Над кроватью — роскошный, бархатный балдахин с золотыми кисточками. Катя подумала, что именно на такой кровати могла бы спать знаменитая любовница Людовика XV маркиза Помпадур. По всем стенам комнаты в помпезных, дорогих, тканевых обоях висели картины и, по всей видимости, подлинники. Абсолютно вся мебель в комнате была антикварная, чтобы понять это, даже не надо было быть специалистом. На этом роскошном ложе возлежала старушка в старомодном кружевном чепце с совершенно отсутствующим взглядом. Казимир Натанович поправил пуховое одеяло и присел у нее в ногах. Кристина дрожащими губами спросила:

— Казимир Натанович, это вы?! Это вы или ваш брат-близнец?

— Я это, Кристиночка, я! Здравствуй, дорогая.

— Но как же? Как же это? Вы же умерли? Что вы здесь делаете?

— А тебе это и вправду интересно, звезда моя? — Казимир Натанович вел себя очень спокойно, тихо, по-домашнему.

— А вы как думаете? Казимир Натанович!

— Тина, молчи! Все сошлось, как в детской головоломке! Он тебя вызвал сюда и заодно твою хромую подругу, чтобы ты уж точно прилетела в Ассизи, — сказала Катя, — то, о чем мы говорили, но не могли найти связующее звено.

Регина же глупо хлопала ресницами, явно мало чего понимая.

— Когда я только тебя увидел, каракатица ты хромая, я не думал, что ты такая дотошная и умная, — совершенно ровным, бесстрастным голосом сказал преподаватель Тины, размешивая какую-то кашу серебряной ложечкой.

— Казимир Натанович, но вы же умерли! — ничего не понимала Тина и абсолютно не чувствовала никакой опасности.

— Не поглупела ли ты часом, душа моя? Жив я, дорогуша… жив… Только уехал из России под именем Петра Ивановича Столярова, а что делать? Я на все пойду ради своей Веронички…

— Какой Веронички? — не поняла Тина.

— Почему ты решила, дорогая моя студентка, что я сказал тебе всю правду в своем письме? Это так трогательно. Преподаватель и студентка… Я написал тебе полуправду. Действительно, в моей жизни была единственная любовь к единственной женщине, и она перед тобой, это моя Вероничка. Она родила мне моего единственного сыночка Франческо. Но правда в том, что я всегда это знал и всегда общался с ними. Это было совместное решение — жить в разных странах своими интересами и встречаться раз-два в год, что мы и делали.

— Но почему вы скрывали? Я не понимаю.

— Глупая моя студентка с необычным будущим, — покачал головой Казимир Натанович, даже не оборачиваясь к ним лицом.

Он приступил к кормлению своей «Веронички». Катя молча, совершенно непроизвольно наблюдала за ее лицом — восковой, желтоватой маской. Губы старой женщины были абсолютно синими, а дыхание очень слабым.

— Ну же, Вероничка! Открываем рот! Так! Ам! Вот и молодец! — радовался Казимир.

Катя разглядела несколько прозрачных трубочек, идущих во все конечности Веронички.

— У нее больное сердце? — спросила Катя.

Казимир Натанович вздрогнул и обернулся.

— Хромоножка не плохой врач? Догадалась? Да, дети мои, если бы не гениальность моего сына, я бы давно был лишен возможности общаться с любимой женщиной.

— Вы поддерживаете в ней жизнь? — спросила Катя.

— «Поддерживаете» — это именно то слово, — кивнул преподаватель.

— С помощью молодых клеток зародышей! Ваш сын преступным способом добывает у своих послушниц и монахинь их зародыши и плаценту? — спросила Катя и испугалась сама своих слов.

— Ам! Молодец, дорогая! Ой, какая вкусная кашка. Знаешь, Катя, ты никогда не будешь счастливой женщиной, потому что очень умная. Ты даже при сексе не сможешь до конца расслабиться и получить удовольствие, все будешь просчитывать и думать. Тьфу! Терпеть не могу таких дам! Что в этом плохого, что Франческо так делал? Он спасал свою мать! Главную женщину в своей жизни! А что эти соплячки? Они хотели посвятить себя Богу и при этом легко ложились под своего святого отца. Разве кто-то плакал по ним или они достойны служить Богу? Нет… они были созданы для священной миссии — продлевать жизнь вот этой воистину святой женщины.

— И сколько же было этих несчастных девушек? — дрогнувшим голосом спросила Катя.

— Да кто их знает…

— Это были дети самого Франческо? — догадалась Кристина. — Он соблазнял их, а потом убивал?! Каким же надо быть чудовищем?!

— Он спасал мать, — поджал губы Казимир Натанович.

— Об этом и хотела сообщить Лора? Она упомянула, что Франческо для нее с некоторых пор не авторитет. Она узнала, что Вера была беременна от него! — догадалась Кристина. — А он убил и Лору…

— Об этом мне ничего не известно, — вздохнул преподаватель, — но если это так, то, значит, так и надо было действовать. Франческо у нас очень умный мальчик.

— Я не сомневаюсь, — заверила его Тина, — я вспомнила, я несколько раз видела его в Москве выходящим из вашей аудитории…

— Это не столь важно. Прикольно, как говорит молодежь, ты изобразила его своим идеалом. Это тоже сыграло мне на руку. Я заинтересовал тебя своим сыном и послал сюда.

— Зачем?! Я не понимаю, зачем?

— Спроси у своей умной подруги, — хмыкнул старик, вытирая синие губы Веронички дорогим, батистовым носовым платочком. Старушка надрывно кашлянула, и из ее тщедушной груди вырвалось хриплое клокотание.

— Вам нужно сердце для пересадки? — спросила Катя.

— Горячо! — одобрительно кивнул старик и пояснил: — Франческо сказал, что это единственный шанс, а я склонен верить моему гениальному сыну.

— И вы хотите сердце Тины?

— Горячо!

— Но почему именно мое? Э… мы так не договаривались! Если я ваша любимая студентка, это еще не значит, что я готова отдать свое сердце вашей жене, — возмутилась Кристина, чувствуя свое учащенное сердцебиение.

— Глупая курица! Возомнила себя незаменимой! Нет незаменимых, запомни! Мне действительно жаль, что донором должна стать ты. Я привязался к тебе и ценил за неординарность, но судьба распорядилась по-другому. Помнишь ту эпидемию гепатита А в институте? Надо было найти носителя заразы, и все студенты сдали кровь?

— Помню, — ответила Тина.

— А Франческо уже полгода подумывал о пересадке сердца для матушки. Так вот, он прилетел в Москву, я пропустил его в лабораторию, и он взял по капле от каждого сданного анализа крови для генетической экспертизы. Несколько сотен образцов — и только твой генотип подходит нашей любимой женщине! Это судьба, Тина!

— Вы говорили, что меня ждет необычное будущее… я стала актрисой.

— Дура! Я не это имел в виду. Твоя судьба — продлить жизнь моему любимому человеку, от этого я и тебя стал любить. Видит Бог, я не хотел, чтобы ты это узнала, я хотел, чтобы ты умерла в неведении, но ты сама напросилась. Посмотри на эту женщину! Она же — ангел, не правда ли? Это очень почетная миссия — умереть во благо нее! У нее был один мужчина, одна любовь! А ты что? Шалава! Ни любви, ни единственного мужчины… тьфу! — старик выругался.

— Минуточку! Я не согласна отдать свое сердце даже ради вас! — возразила Тина. — Боже мой! И этот человек мне нравился!!! Эх, не разбираюсь я в людях.

— А кто тебя будет спрашивать? — спокойно ответил Казимир Натанович, и от этого мурашки побежали по ее спине.

— Я поняла, когда на вас напали, только тебя опустили в яму аккуратно, а потом преступник принес веревку и бензин. Он сначала достал бы тебя, а затем поджег бы Германа с Ильей, — сказала Катя.

Казимир Натанович задумчиво посмотрел на Катю.

— А ты слушай ее, как ни слово, так прямое попадание. Молодец!

— А Стефания? А костюмерша до меня, ваших рук дело? — взвилась Кристина.

— Не шуми! Вероничке это не нравится! Стефания — рухлядь, все органы уже сдохли от наркотиков. При такой блестящей обертке — труха внутри! Зря ее убили… А ваша костюмерша — молодец! Она была беременна и религиозна. Франческо заприметил ее в церкви и, познакомившись, убил. Ее жизнь, вернее, жизнь ее ребенка продлила жизнь нашей богини.

— Зачем вы прикинулись мертвым? — побледневшими губами спросила Кристина.

— Просьба умирающего человека — святое… да и ноги мне надо было уносить из России, так как дело мое грозило обернуться тюрьмой, а этого я допустить не мог. Я бы не увидел больше Вероничку.