Пути любви - Анжела Тайхом

Флинт захихикал.

Желваки на лице Разбойника заходили ходунами и он в гневе сжал кулаки:

- Это не так!

- А как? Как тогда все это понимать?!

- Я хотел, чтобы было как лучше для вас... да посмотрите вы на этих уродцев, посмотрите что они наделали...

Когда Гейл беспечно отмахнулась от сломанного стула и устрашающего беспорядка в столовой, Разбойник беспомощно простонал:

- Вы что не видите - они же грязные!

- И что же мешает им принять ванну?

- Думаете, я их не уговаривал?

Гейл обратила свой деланно-гневный взор на притихший мальчишек.

- Что ж, они вправе выбирать, что для них важнее - чистота, тепло, вкусная еда или... или жизнь на улице. Ты же, Разбойник, не пренебрег ванной, как я погляжу, так почему же ты должен уходить?

- Э-э, пожалуй, я пошел в свою комнату, - вставая из-за стола, подал голос Флинт, - там меня как раз ждет ванна... Ничего, что вода остыла со вчерашней ночи, я так даже больше люблю...

- Прекрати паясничать, - взревел Разбойник и Флинт застыл на месте.

- Чего...я не того, не паясничаю, я правда, вот и Ник, с Голдом тоже собирались, да ребята?

- Вот видишь, - невозмутимо продолжила Гейл, наблюдая, как мальчишки неохотно вылезают из-за стола, - все легко уладилось, так что не надо устраивать концертов.

- Это всего лишь ванна, но вы посмотрите, что они сделали с вашей столовой...

- Ну, - Гейл пожала плечами, - это они от не знания... правил. Со временем они научатся... Голд, дорогой, пожалуйста, положи вилку обратно на стол.

- Вилку? Какую вилку?

- Ту что у тебя за пазухой, да, да, с этими острыми зубцами.

Разбойник простонал.

- Да мне просто стало любопытно, - начал оправдываться Голд, - что это за штука...

- Все ко мне! Живо! - словно раненный бык, вновь взревел Разбойник. И когда порядком струхнувшие мальчишки подошли к нему, он лично ощупал каждого, вытаскивая то из штанин, то из-за пазухи, то из рукавов серебряные ложки, ножи, вилки, держатели для салфеток и прочее добро, вываливая награбленное на стол.

- Все вон! Немедленно! Я остаюсь здесь один и мне плевать, что станет с вашими жалкими душонками!

- Разбойник! Мы по привычке... - Ник осекся.

Флинт поняв, что от Разбойника помощи не дождешься, подбежал к Гейл и плюхнулся на колени:

- Мэм, простите нас, мы больше не будем! Вспомните, мэм, мы спасли вас от смерти. Что стоит этот поступок по сравнению с этим грехом?..

Гейл рассмеялась:

- Фигляры! Разбойник, не надо ломать комедию, с меня на сегодня достаточно. Не забудь пожалуйста, вытащить из своего рукава ложки и я надеюсь, что подобных инцидентов больше не повторится... Я говорю первый и последний раз - если вы хотите здесь остаться, ведите себя соответственно, и тогда я позабочусь, чтобы вы больше не нуждались... А сейчас, джентльмены, вас всех ждет ванна.

Глава 22

В доме что-то грохнуло. Гул стоял такой, что можно было подумать, упал, по крайней мере, книжный шкаф, но, зная мальчишек, Гейл не сомневалась одним шкафом дело не ограничилось. Последующая тишина стала почти ощутимой. Она явственно представила, как при этом грохоте миссис Кросби тревожно вытянула свою шею и выпучив от страха глаза ждет "продолжения", как прислуга на кухне перестала начищать серебро, которое уже в сотый раз перекочевывает из спален мальчишек обратно на кухню, затем в столовую, и вновь упорно рассовывается в укромных местечках их спален - в складках простыней, матрасах, ящиках столов, в углах между стенами и мебелью. Никакие уговоры, угрозы надрать уши, выгнать из дома и мрачный надзор не помогали Гейл избавить мальчишек от старых привычек. Но "продолжения" не последовало, то ли на место происшествия уже прибежала миссис Кросби, то ли мальчишки решили удрать на улицу от греха подальше.

Одно хорошо - они не предпринимали ни одной попытки сбежать по-настоящему. Каждый раз, наблюдая из окна за их прогулками по саду, Гейл тревожились о том, что в один прекрасный момент им надоедят условности и те немногие правила, что им упорно пытались вдолбить в горячие головы она сама и стойкая миссис Кросби, они пошлют к черту ее саму и этот дом, и скроются. Вместе с ее вилками, ножами и хрусталем. С них станется. Но то ли городские ночи стали холодными, то ли прислуга исправно лишала мальчишек "добычи", но те и не думали сбегать надолго, неизменно возвращаясь, если не к обеду, так к ужину.

Гейл просто не могла представить, что делала бы, как жила бы дальше... без них. Без извечно шума, крика, который заставлял ее раздражаться, хмуриться, кричать и... чувствовать себя живой, не ходячей куклой без оболочки. Человеком, способным хотя бы на такие эмоции. Но даже и от этих эмоций, она порой уставала. Вот как сейчас...

Она поежилась, поджала под себя ноги и укутала пледом приоткрывшиеся плечи. В огромной библиотеке в это время года было прохладно. Огромный пылающий камин не успевал обогревать помещение, так что она приказала прислуге принести сюда шотландский плед и устроившись на кушетке поудобнее, чуть ли не с головой закрылась этим шерстяным одеялом. Библиотека была единственным оазисом спокойствия в этом доме. Мальчишки, прямо-таки физически не переносили одного вида книг, за которые их грозились усадить в ближайшем будущем. Поэтому-то здесь можно было спокойно все обдумать. И кое-что вспомнить...

Не далее как два года назад, именно на этой самой кушетке, по крайней мере, Гейл казалась, что это была именно та самая кушетка, она впервые познакомилась со страстью Джослина. Со страстью, от которой разжижаются мозги, страдает сердце и полыхает все тело. Боже, как же она тогда захотела его!

Она как сейчас помнила тот его взгляд. Внешне беспристрастный, когда он пытался издевательски оценить прелести ее тела, но где-то глубоко внутри выдающий его волнение и смятение. Именно это не позволило ей сразу же осознать ситуацию, и она сидела перед ним, как глупая корова, хлопая глазами, и позволяла ощупывать взглядом ее открытую грудь. Его слова лишь подтолкнули ее к неправильным выводам:

- У вас красивое тело. Куда красивее вашего лица. Хотите стать моей любовницей?

Будь она опытнее, мудрее, он бы не сбил ее так легко с толку. Тогда же, как послушная марионетка она дала ему пощечину. Если бы только она поняла, что он просто испуган своими чувствами к ней, все могло обернуться по-другому. Не было бы этой поспешной унизительной женитьбы, того мрачного месяца в Мейдстон-хаусе, их обоюдной ненависти...

О Боже, как давно все это было! И как глупо! А сейчас два года спустя она сидит на той же самой кушетке, и думает, о том, как сказать матери о смерти ее сына...

Поначалу она малодушно собиралась препоручить это посыльному, затем попыталась написать письмо, но все выходило не то. Куча скомканной бумаги, на которой слова сострадания казались насмешливыми, а посыльный, человеком, не умеющем правильно подобрать выражения...

С констеблем Пылмом она договорилась держать смерть Джослина в тайне, так что в газетах об этом было ни слова. Но долго так продолжаться не могло, тем более что наследнику и приемнику титула уже давно пора приступать к своим правам и обязательствам. Она понятия не имела, что это за человек, но пребывание в уже "чужом" доме, казалось ей почти что преступлением.

Ничего, как только приедет Виктория, которую она ожидала со дня на день из Бата, она тут же отправится к своим родителям в Хэмпшир. Старый, старомодный, скучный Хэмпшир. Там ей будет хорошо. Никаких воспоминаний.

Гейл уже провела несколько подготовительных разговоров с Разбойником. И хотя тот не подозревал об истинной цели ее вопросов, не отрицал, что его абсолютно ничего не держит в Лондоне, и очень даже любит сельские просторы.

Гейл подтянула затекшие колени к подбородку и зарылась в плед носом. Нет, одной ей с ними не справится. Ее родители просто сойдут с ума от такого "прибавления", соседи начнут разводить догадки и сплетни. Мальчишки совершенно не управляемы. Ей стоит нанять какого-нибудь строгого гувернера... или двух. Иначе, если у старой миссис Чедвик в который раз пропадут ее очки, которые она всегда оставляет где-нибудь по рассеянности, в этом окажется виноват Разбойник, Ник, Флинт или Голд, а то и все вместе разом.

Где-то в отдалении послышался слоновий топот, и ее мысли, которые должны были вот-вот прервать очередной проказой, лихорадочно заметались.

Но как ей сказать обо всем Виктории? КАК? Как посмотреть той в глаза и выдержать ужас матери, потерявшей сына?

- Ге-е-е-ейл!

О Боже, она бы каждый час возносила ему благодарственные молебны, если бы у нее было для свекрови утешение - ребенок Джослина, его плоть и кровь. Она так надеялась, так молилась - о сыне, о дочке, у которых были бы глаза отца, улыбка отца, смех отца...

- Ге-е-ейл! Ге-е-ейл!

Но Бог не хотел ее благодарностей, сегодня, как по часам, у нее началось ежемесячное кровотечение. Излишнее подтверждение того, что Бог отвернулся от нее.