Душегуб из Нью-Йорка - Иван Иванович Любенко

Ардашеву пора бенефисы устраивать в суде… Как же хочется просто наслаждаться жизнью, забыть о Гражданской войне, агентурной работе, шифровках и расследованиях головоломных смертоубийств, погонях и перестрелках… И вернуться в родной город, в Ставрополь. Никакой остров в океане не сравнится с бескрайним раздольем степей, журчанием тихих лесных речушек и небом, бескрайним и чистым, облачным и дождливым, но таким родным, ставропольским. А присвоить миллион долларов – всё равно что породниться с Морлоком. И перестать себя уважать, а значит, презирать себя. Такие люди обычно кончают самоубийством…» Мысли прервались появлением в холле визитёра. Его Ардашев узнал сразу. В руках он держал большой бумажный свёрток. За эти годы он слегка располнел, но походка, манера держаться, жокейская бородка с мушкетёрскими усами (столь непривычные атрибуты внешности для американцев) остались прежними. Это был князь Мирский, бывший начальник статского советника Ардашева, возглавлявший отдел Ближнего Востока в Министерстве иностранных дел России. После того как кресло министра в коалиционном Временном правительстве занял крупный землевладелец и сахарозаводчик Терещенко, князь Мирский остался во главе отдела Ближнего Востока МИД, а статский советник Ардашев был назначен руководителем Бюро для объединения деятельности различных органов Министерства иностранных дел по контрразведке – так теперь называлась только что созданная, вышедшая из недр МИД внешняя разведка Российской республики[96], кратко именуемая Бюро. После большевистского переворота 25 октября 1917 года документы и агентурная картотека Бюро были Ардашевым уничтожены. Но уже в 1918 году восстановлены. С того времени и по настоящее время статский советник Клим Пантелеевич Ардашев и руководил внешней разведкой бывшего Бюро в Европе[97]. Основанное им в Праге детективное агентство «1777» явилось лишь прикрытием для разведывательной деятельности в интересах Вооружённых сил Юга России[98].

Ардашев поднялся и шагнул навстречу бывшему начальнику по службе[99].

– Рад вас видеть, Иннокентий Всеволодович!

– Дорогой мой Клим Пантелеевич! – обнимая старого друга, вымолвил князь.

– Приглашаю в ресторан.

– Там нечего делать. У них «прохибишен». А я принёс с собой ваш любимый «Мартель» (подарочный набор с двумя коньячными рюмками), фрукты, сыр, шоколад… Давайте лучше у вас в номере посидим. Да и наши разговоры не для чужих ушей.

– Что ж, с удовольствием принимаю ваше предложение.

Не прошло и пятнадцати минут, как старые друзья закончили импровизированную сервировку стола. Очень пригодился швейцарский складной нож, с которым Ардашев никогда не расставался. Князь откупорил бутылку, наполнил коньячные рюмки и произнёс:

– За встречу!

– За встречу!

Когда рюмки опустели, Мирский спросил:

– Вы так и не курите? Всё ландрином балуетесь?

– В Америке «Георг Ландрин» не продаётся. Но я раздобыл другое, весьма неплохое монпансье – McAviney Candy… А вы курите, я подниму вверх окно.

Мирский благодарно кивнул. Вынув серебряный портсигар с царским вензелем на крышке, вставил в мундштук сигарету и сладко затянулся.

– Хороших папирос я здесь не нашёл, – посетовал он, – пришлось перейти на сигареты. Но не нравится мне в них, что табак попадает в рот. Жена подарила янтарный мундштук… А как там Вероника Альбертовна?

– Ей теперь не до меня. Занята воспитанием Паши.

– Паши? – наморщив лоб, спросил Мирский.

– В прошлом году мы приняли в нашу семью пятилетнего Павла. Остался сиротой[100]. А как ваши? У вас же четверо.

– Всех пристроил. Учатся. А вы как?

– Получил чехословацкое гражданство. Живу в Праге. Открыл детективное агентство. Получил лицензию. Частный сыск – моя профессия.

Мирский лукаво улыбнулся, выпустил струю сигаретного дыма и сказал:

– Я понимаю, что мы не виделись три года и вы не знаете, доверять мне или нет, но будьте спокойны – я не работаю ни на какую разведку. И красные для меня по-прежнему враги. Но о том, что вы не только сохранили агентурную сеть Бюро в Европе, но и сделали её эффективным оружием в противоборстве с большевизмом, я знаю. Однако я, в отличие от вас, самоустранился от этой борьбы. Я хоть и нахожусь при российском посольстве, но, получив американское гражданство, занялся бизнесом и удачно вложился в спичечную фабрику. Если вы помните, я с самого начала говорил вам, что не буду бороться с большевиками, а просто уеду из России, потому что этой стране на долгие годы вынесен приговор – тирания. Знаете, я не верю в успех Белого движения, хотя всецело ему симпатизирую, потому что белые не пытаются заигрывать с народом, обещая мир солдатам, землю крестьянам и фабрики рабочим. Они выступают против стихийно возникающих независимых республик, которые раньше были губерниями, и не грозят включить их в состав новой России, плодя себе дополнительных врагов. Белые не маневрируют и не врут. Они честно заявляют о своих принципах и потому непопулярны у простого народа. Они не популисты, и в этом их стратегическая ошибка. Я не сомневаюсь, что если красные победят, то они лишат независимости любые территориальные образования, крестьян загонят в какие-нибудь большевистские артели и заставят работать на благо комиссаров с утра до ночи. То же будет и с рабочими, и с интеллигенцией, которая ещё не эмигрировала. Не исключаю постоянную борьбу за власть между теми или иными группировками внутри советодержавия. Белая армия закрыта в Крыму, и я не испытываю иллюзий в том, что Врангель освободит Россию без помощи других стран, которые занимают скорее эгоистичную, чем союзническую позицию в Гражданской войне. Бои в Северной Таврии идут не в нашу пользу, красные перебрасывают на Южный фронт войска с Польского фронта. Они не испытывают нехватки ни в снарядах, ни в продовольствии, ни в вооружениях. В их руках практически вся Россия с её заводами, хлебом и железными дорогами. Поэтому у меня складывается мнение, что большевики возьмут Перекопский перешеек. И тогда у Врангеля останется один выход – эвакуация. Но не думайте, что я превратился в скучающего зрителя. Нет, я пытаюсь помочь не абстрактной России, а миллионам наших с вами бывших сограждан, оставшихся на территории, оккупированной коммунистами. Мне, как и вам, удалось эмигрировать и удачно устроиться за границей. Но миллионы других-то остались. И на них наступает не менее страшный враг, чем красные, – голод. Пользуясь связями в Штатах, я создал фонд по спасению населения России от голода. Он так и называется – Фонд помощи голодающей России. Я закрою его, как только угроза голода минует. В данный момент мне всё равно, кто захватил территории, на которых умирают от голода мои недавние сограждане. Конечно, с белыми проще, с красными намного сложнее. Но буду договариваться даже с большевиками о приёме пароходов с продовольствием в Петрограде. Не проходит и дня, чтобы я