Любовь на уме (ЛП) - Али Хейзелвуд

Леви, ни я не подходим под требования к росту астронавтов, но по совершенно другим причинам. — Было разбито сердце?

— Моей семьи, да. — Он смотрит мне прямо в глаза. — Я испытал такое облегчение, что мы с другом напились до потери сознания той ночью.

— Что?

Он откидывает голову назад и допивает остатки своего напитка. Я не смотрю на его адамово яблоко, не смотрю. — Космос чертовски страшен. Я благодарен за озоновый слой, гравитационное притяжение Луны и все такое, но им пришлось бы связать меня, как зажаренного на вертеле поросенка, чтобы отправить туда. Вселенная продолжает расширяться и становится все холоднее, куски нашей галактики засасываются, черные дыры проносятся сквозь пространство со скоростью миллионы миль в час, а солнечные супербури вспыхивают при каждом шаге. Тем временем астронавты NASA в своих откровенно неадекватных скафандрах выпивают литры собственной переработанной мочи, обретают кожу аллигатора на ступнях и гадят резиновыми шариками, которые плавают на уровне глаз. Их спинномозговая жидкость расширяется и давит на глазные яблоки до такой степени, что ухудшается зрение, их кишечные бактерии превращаются в дерьмо — без всякого каламбура — и вокруг бродят гамма-лучи, которые могут буквально уничтожить их менее чем за секунду. Но знаешь, что еще хуже? Запах. Космос пахнет как туалет, полный тухлых яиц, и от этого никуда не деться. Ты просто застряла там, пока Хьюстон не разрешит тебе вернуться домой. Так что поверьт мне, когда я говорю: Я благодарен каждому дню за эти два лишних дюйма.

Я уставилась на него. И пялюсь. И смотрю еще немного, с открытым ртом. Я уставилась на этого человека, в котором шесть четыре и двести фунтов мышц, и который только что в течение пяти минут рассказывал мне о том, что космос — страшное место.

Боже. О, Боже. Кажется, он мне нравится.

— Есть один-единственный формат, в котором пространство терпимо, — говорит он.

— И какой же?

— Фильмы «Звездные войны».

О, Боже.

Я вскакиваю со своего места, хватаю его за руку и вытаскиваю из бара. Он следует за мной, не сопротивляясь. — Би? Куда мы…?

Я не пытаюсь оглянуться. — В мой номер в отеле. Смотреть «Империя наносит ответный удар».

— Йода — немного мудак. — Я наклоняюсь, чтобы стащить горсть попкорна с колен Леви. Мой собственный пакет, к сожалению, давно закончился. Надо было не торопиться.

— Все джедаи — козлы. — Леви пожимает плечами. — Это вынужденное безбрачие.

Не могу поверить, что я на кровати. С Леви Уордом. Смотрю фильм. С Леви Уордом. И это даже не кажется странным. Я краду еще попкорна и нечаянно хватаю его за большой палец. — Прости!

— Это не вегетарианское блюдо, — говорит он, в его голосе слышится намек на что-то, и я завороженно смотрю на тени, которые отбрасывает свет телевизора на его лицо. Его изящный нос, неожиданная полнота губ, черные волосы с синим отливом в темноте.

— Что? — спрашивает он, не отрывая глаз от экрана.

— Что, что?

— Ты смотришь.

— О. — Я должна отвести взгляд, но я немного пьяна. И мне нравится смотреть на него. — Ничего. Просто…

Он наконец поворачивается. — Просто?

— Просто… посмотри на нас. — Я улыбаюсь. — Даже не кажется, что мы ненавидим друг друга.

— Это потому, что мы не ненавидим.

— Оу. — Я наклоняю голову. — Ты перестал меня ненавидеть?

— Новое правило. — Он поворачивается ко мне лицом, и его смехотворно длинные ноги соприкасаются с моими. В болотистых лесах Дагобаха Йода мучает бедного Люка под видом его обучения. — Каждый раз, когда ты говоришь, что я тебя ненавижу, ты должна подойти и выразить железы Шредингера.

— Ты так говоришь, как будто это не будет приятно.

— Поскольку у тебя явно фетиш: каждый раз, когда ты упоминаешь эту несуществующую вражду, которую я якобы испытываю, я буду добавлять милю к забегу, который ты мне должна.

— Это безумие.

— Ты знаешь, что сделать, чтобы это прекратилось. — Он засовывает в рот зернышко.

— Хм. Могу ли я сказать, что ненавижу тебя?

Он смотрит в сторону. — Я не знаю. Ты меня ненавидишь?

Ненавижу ли я его? Нет. Да. Нет. Я не забыла, каким придурком он был в аспирантуре, или что он сделал мне замечание по поводу моей одежды в мой первый рабочий день, или еще что-нибудь из того, что он делал со мной. Но после такого важного дня, как сегодня, когда он спас меня от полного, катастрофического краха, все это кажется таким далеким.

Нет, тогда. Я не ненавижу его. На самом деле, он мне даже нравится. Но я не хочу в этом признаваться, поэтому, пока Хан и Лея препираются о том, как сильно они любят друг друга на экране, я отмалчиваюсь.

— Что ты наденешь завтра?

Он бросает на меня озадаченный взгляд. — Я не знаю. Это имеет значение?

— Конечно! Мы же шпионим.

Он кивает так, чтобы показать, насколько полным дерьмом он меня считает. — Тогда что-нибудь неприметное. Плащ. Солнцезащитные очки. Ты ведь принесла свои фальшивые усы?

Я шлепаю его по руке. — Не у всех из нас долгая история шпионажа. Кстати, что за история с фотографиями MagTech?

— Это секрет.

— Ты действительно рисковал своей карьерой, как сказал Борис?

— Без комментариев.

Я закатываю глаза. — Ну, если так… спасибо. — Я снова устраиваюсь на подушке, сосредоточившись на фильме.

— Эй, Би?

Я так люблю вуки. Лучшие инопланетяне на свете. — Да?

— Если завтра ты увидишь Энни и Тима и почувствуешь себя… как сегодня. Просто возьми меня за руку, хорошо?

Я должна спросить, что это вообще даст. Я должна отметить, что его рука — это не мощная марка бензодиазепинов мгновенного высвобождения. Но я думаю, что он может быть прав. Я думаю, что