Трагические судьбы - Николай Андреев

В отчете в ГРУ он подробно описал, как, проезжая из Лондона в Шеффилд по магистрали А-1, наблюдал за южными окраинами города военный аэродром, на котором базируются самолеты военно-воздушных сил, рядом с ним он отметил систему противовоздушной обороны. Пеньковский внимательно изучил эти объекты, их местоположение, определил координаты, сделал рисунки. Кроме того, он завязал знакомство с некоторыми сотрудниками британских фирм с целью вербовки, в отчете указал, кто перспективен, а кто нет. Позже сотрудники ГРУ провели успешную вербовку указанных Пеньковским лиц. В отчете он также подробно осветил методы, к которым прибегает британская контрразведка в работе с членами советской делегации, перечислил провокационные вопросы, которые им задавали, и пересказал антисоветские разговоры, в которые их пытались вовлечь.

Невольно задаешься вопросом: а кому, собственно, служил полковник? Он, кстати, специализировался на получении зарубежной технологической информации, связанной с разработкой и производством высокоточных приборов наведения ракет — гироскопов и акселерометров. Во время своих зарубежных командировок (всего их было три) он раздобыл много чего секретного и важного по этой тематике. Особенную ценность представляли чертежи акселерометра — это точный гироскоп, определяющий ускорение ракеты, по его данным компьютер точно рассчитывает ее местонахождение и скорость. Что чрезвычайно важно для определения момента отделения боеголовок от ракеты.

Пеньковский был поражен, насколько открыто идут на контакт европейцы. Он заносит в дневник свои впечатления: «Меня не переставало удивлять то, как легко и непринужденно люди общались с нами. В Турции же — единственной стране, в которой мне довелось до этого побывать, — я постоянно ощущал, мягко выражаясь, весьма сдержанное отношение местных жителей к советским людям…»

Прервем на секунду чтение дневника, чтобы воскликнуть: как меняются времена! Сегодня в Турции русские — желанные гости. Останавливаешься в отеле, персонал не знает, чем тебе угодить, чтобы ты и в следующий раз приехал именно к ним. Пеньковский ощутил другое: «Местная полиция следовала за мной по пятам. Англичане же и французы свободно общались со мной, приглашали к себе домой, в рестораны или в конторы фирм. Этим я был буквально поражен, поскольку в военно-дипломатической академии нам много рассказывали о спецслужбах этих стран. Но, оказавшись наконец там, я увидел собственными глазами, как естественно и непринужденно ведут себя иностранцы. К тому же ни в Англии, ни во Франции я ни разу не заметил за собой слежки».

Вот это он зря, друзья за ним внимательно приглядывали. Все-таки он был малоопытен в работе в поле, не умел вычислить наблюдение. Когда его деятельностью займется КГБ и установит за ним слежку, он тоже ее не заметит, будет вести себя беззаботно. Но пока Пеньковский забавляется вопросом: «А может, в СССР специально насаждалось мнение, что все иностранцы — шпионы, а жизнь простого человека на Западе — сущее мучение? Ответа на этот вопрос я так и не нашел. Он мучает меня по-прежнему». Удивительно, до чего же простые вещи ставили его в тупик.

Во время первой встречи в гостинице «Маунт Ройал» Пеньковский в разговоре обронил, что запросто может взорвать Генеральный штаб на Арбате. Гарольд Хазливуд, составлявший отчет ЦРУ, поставил ремарку: «Сказано было шутливо». Но Пеньковский не шутил. На встрече в Лидсе — четвертой по счету — он вновь возвращается к этой теме: «Ваши ученые должны подсчитать, какой мощности должна быть бомба, чтобы подорвать Генеральный штаб». Предлагал он также снести до основания здание КГБ на Лубянке: «Рядом жилые дома с темными подъездами. Можно оставить бомбу в чемодане или положить ее в урну — никто не обратит внимания». Он даже высчитал, что для верности нужно подложить три бомбы, чтобы и следа не осталось от штаба чекистов. Пеньковский определил и самое выгодное время для взрывов: «Между 10 и 11 часами, в это время весь персонал на своем рабочем месте. Мы никудышные работники, и хотя рабочий день начинается в 9, но люди подтягиваются к 10». Он предупреждает: «Помните, что здание КГБ имеет семь подземных этажей».

Не собирается он щадить и своих коллег по Главному разведывательному управлению. Предлагает изящный вариант. Рядом с ГРУ находится поликлиника Министерства обороны, когда идешь к врачу, обычно на проходной сдаешь сумки, портфели, свертки в камеру хранения, покидаешь поликлинику — забираешь. Поэтому удобно заложить бомбу в объемистую сумку, сдать ее в камеру хранения поликлиники, пройти к врачу, а потом как бы забыть свои вещи — это часто случается. «Очень удачное место, чтобы заложить заряд», — убеждает Пеньковский своих новых друзей.

Он показал на плане Москвы двадцать девять мест, где располагались военные, политические и государственные учреждения страны, и вызвался в день «Х» по сигналу ЦРУ и МИ-6 заложить атомные минибомбы (он был уверен, что умные американцы располагают таким оружием) с часовым механизмом. Взрывы должны прогреметь в тот момент, когда он с семьей будет далеко от Москвы.

Не знаю, что подумали его новые друзья, когда поняли, что Пеньковский не шутит, в отчете никаких пометок на сей счет. Один из высокопоставленных чинов ЦРУ, Энглтон, прочитав отчет своих сотрудников о встречах с Пеньковским в Англии, назвал его «анархистом и человеком с причудами, который по какой-то причине пытается втянуть нас в войну с Россией». Не соблазнило американцев предложение Пеньковского совершить серию терактов.

Пеньковский, окрыленный, возвращается 6 мая в Москву: Свершилось! Есть контакт! 16 мая 1961 года он записывает в дневнике: «В течение шестнадцати дней мы создали новый Союз, Союз дружбы и борьбы за наши общие цели. Я уверен, что этот Союз будет вечен. Да поможет нам Бог в нашем великом и важном деле». Напыщенно, но искренне. Только не угадал со сроками: Союз оказался не вечным, просуществовал чуть больше года.

Шпион Пеньковский приступил к активным действиям. Нашел укромное место в квартире, спрятал там фотоаппарат, фотопленку и инструкцию к радиоприемнику. Идя на работу, брал с собой «Минокс». В Министерстве обороны, в Главном разведывательном управлении, в Комитете по науке и технике он имел доступ к секретной документации. Фотографировал документы, выбирая преимущественно с грифом «Совершенно секретно». Когда не имел времени отбирать информацию, фотографировал все подряд — техническую документацию, засекреченные инструкции и руководства для персонала, материалы, раскрывающие методы работы КГБ и ГРУ, привычки и поступки высоких должностных лиц, политические и военные цели. Как было признано на суде над Пеньковским, с апреля 1961 по осень 1962 года полковник отснял и передал противнику 110 кассет фотопленки — более 5 тысяч снимков документации плюс более 7,5 тысячи страниц секретнейших материалов…