Обратный отсчет - Роман Канушкин

Генерал Панкратов не извлекал из этой операции никакой личной выгоды, хотя, конечно, в случае успеха он и его команда выдвигались на ключевые позиции и, вполне возможно, на самые ключевые. Военная семья генерала Панкратова и так была одной из самых крупных и влиятельных, и, вполне возможно, при тонкой и решительной игре «ретивой молодежи» она могла бы стать «просто самой». Сознавала это и «ретивая молодежь», но все же Анатолий Иванович Панкратов еще какое-то время не давал санкции на проведение этой операции. Никакого злого умысла — генерал Панкратов был честным и в соответствии со своими взглядами преданным делу человеком. И только тогда, когда он убедился, что этого требуют стратегические интересы государства… Виктор и его идея одержали верх. Анатолий Иванович был уверен, что все пройдет четко и безукоризненно: все же Виктор — ученик Деда, один из самых любимых и самых лучших, а подобные операции для них — просто детские игры. Только не умеет Дед заботиться о своих парнях — и Рябчик, и Стилет, и другие, кто не разбежался по бизнесу, все еще капитаны. Виктор — уже давно майор, и через пару месяцев, тем более если все пройдет успешно, обмывать ему водкой подполковничьи звезды. И давая негласную санкцию на проведение этой секретной операции — она была более чем секретной, потому что никакой вышестоящей санкции на нее не имелось, — генерал Панкратов поинтересовался у своего подчиненного:

— Надеюсь, ты понимаешь, что нас всех ждет в случае неудачи?

— Меня ждет. В операцию посвящены всего несколько человек, и все замыкается на мне. Вас в этой пирамиде нет.

— Вот и прекрасно. Дай Бог тебе удачи, сынок. И пожалуйста, не теряй головы.

Но лишь только тогда, когда уже все началось, когда механизм закрутился, Панкратов понял, какого он выпустил демона. Еще в самом начале генерал Панкратов потребовал гарантий безопасности для пассажиров самолета — отсюда возникла и дискета, и множество этапов операции. Он согласился с тем, что полевого командира Зелимхана Бажаева, чуть ли не подпадающего под принятую Государственной Думой амнистию, следует уничтожить при попытке к бегству, и далее, когда из-за исчезновения Бажаева жизнь заложников будет поставлена на карту и когда уже невозможность продолжения переговоров с противником, склонным исключительно к террору и насилию, станет очевидной, сажать самолет лишь только смелыми и быстрыми действиями спецслужб. Виктор предлагал задействовать всю так не любимую Анатолием Ивановичем систему средств массовой информации, и генерал с ним согласился — имитация должна быть первоклассной. Поэтому следовало организовать «утечку». Но лишь только когда «ретивая молодежь» взорвала, не сымитировала, на самом деле ВЗОРВАЛА военный вертолет, генерал Панкратов понял, какого он выпустил демона.

— Что, мать твою, происходит, Витя? Вы что, охренели? Это, блядь, что, демонстрационный взрыв?!

— Это трагическая случайность, Анатолий Иванович.

— Что?!

— Мы их предупредили, чтобы они десантировались. Вмешался второй пилот, и бомба сработала.

— Вы е……..сь. Я запрещаю продолжение операции, майор. Выдавайте им коды и сажайте самолет!

— Уже поздно, — тихо проговорил Виктор. — Колесо закрутилось.

— Ты сошел с ума.

— Товарищ генерал, Анатолий Иванович, это трагическая случайность, не более того. Но сейчас все складывается успешно. Машина с «объектом» уже следует в сторону аэропорта Внуково, и мы их там встретим.

— Трагическая случайность… В воздухе триста пассажиров. Ты это понимаешь?!

— Так точно. Как только «объект» будет у нас, мы выдаем им дискету.

— Нет! Вы выдаете им дискету сейчас. Я сыт по горло твоими случайностями.

— Может, выдать им и название ключевого файла, товарищ генерал? Это будет означать конец операции. Но я сделаю все, что вы прикажете.

Генерал Панкратов некоторое время молчал. Потом проговорил:

— Ты знаешь, что «объект» конвоирует твой старый друг, Воронов?

— Так точно.

— И тебе наплевать, если с ним тоже произойдет какая-либо «трагическая случайность»?

— Со Стилетом-то?.. С ним ничего подобного не произойдет. Он сам может доставить нам массу «трагических случайностей».

— Вот как?!

— Я б этого не говорил, если б не знал его очень хорошо.

— Однако ты был доволен, когда узнал, что конвоировать Зелимхана поручено ему.

— Так точно.

— Почему?

— Старый незаконченный спор.

— Ты мне это брось — кто лучше, кто хуже. Никаких мне соревнований.

— Я стараюсь не только для себя.

— Я это знаю. Но брось.

— Для меня в этой операции нет ничего личного.

— Еще не хватало…

— Но мы ее доведем до конца. Именно сейчас время заканчивать партию. И, Анатолий Иванович, тогда для многого у нас будут свободны руки. Дивиденды значительно больше возможных потерь.

— Знаю. Знаю, Витя. Но больше мне никаких «трагических случайностей». Хорошо, выдашь им название ключевого файла в самом конце.

— Есть.

Но так не получилось. Этот Воронов с идиотским прозвищем Стилет оказался одной сплошной «трагической случайностью». И все пошло наперекосяк. Сначала он увел пленника из-под носа целого взвода спецназа, причем, как утверждал Виктор, лучшего нашего подразделения, потом просто куда-то исчез, и Виктор звонил ему домой, думал, может, отсиживается там, а он упал на дно к какому-то криминалу, хорошо хоть удалось перехватить его телефонный звонок, и вот теперь он появляется на глазах всего честного народа на борту этого заминированного лайнера, живой и здоровый, да еще тащит с собой чеченца, который демонстрирует на весь мир свое миролюбие и просит остановить бомбу. «Просто великолепно! Тем самым все наши усилия перечеркиваются — операция завершена, и ни одна ее цель не достигнута. И в довершение ко всему Паша присылает эту видеокассету именно мне. Почему? По старой дружбе, прежде чем обнародовать эту запись на пресс-конференции, он присылает кассету мне. Он что-то знает? Догадывается? Откуда?! Кто-то из „ретивой молодежи“ решил в последний момент отыграть в свои ворота? Да нет, вряд ли. Нигде и никаких виз Панкратова нет, следовательно, ей, „ретивой молодежи“, за все и отвечать. Значит, вряд ли. Что же тогда стоит за действиями Деда?»

И вот сейчас акробатические номера и воздушное видеоинтервью закончено, экран телевизора погас, и «ретивая молодежь» пребывает в некотором подобии шока.

— Что мы будем со всем этим делать? — повторил генерал Панкратов свой вопрос.

В это время черная «Волга» остановилась у бокового подъезда тяжеловесного гранитного здания, плывущего, словно каменный броненосец, сквозь изгибы старых московских улиц. Это было ведомство генерала Панкратова. Дед очень спешил. Он знал всю тяжесть предстоящего ему разговора и понимал, что придется действовать жестко и быстро. И все же Дед надеялся, что все еще удастся решить миром.

В это же время в двухстах километрах к западу от тяжеловесного каменного броненосца на высоте нескольких тысяч метров над землей Стилет приоткрыл дверь, ведущую в кабину пилотов:

— Командир… Тут у меня несколько неожиданные обстоятельства. Этот мальчик… Нам придется спуститься с ним вниз.

— Что вы имеете в виду, капитан? — спросил командир экипажа. Он посмотрел на Игната с недоверием.

— Да, вы меня правильно поняли, — подтвердил Стилет.

— С этим ребенком?.. Надеюсь, вы… — В глазах командира экипажа промелькнула тревога.

— Да, именно так, — сказал Стилет. — Нам придется показать ему бомбу.

Первым нарушил нависшую тишину Виктор:

— У него нет никаких доказательств. Не может быть.

— Возможно, — проговорил генерал Панкратов. — Зачем тогда он прислал эту кассету мне? Интуиция?!

— Вряд ли…

— Зачем? Вспоминайте свои хвосты.

— Их нет.

— Майор Бондаренко?

— Он ничего не знает. Только ликвидация заключенного при попытке к бегству. Но это была даже не прямая команда. Ни письменно, ни устно такой приказ не был сформулирован.

— Хорошо. Что еще?

— Больше ничего.

— Так что мы будем со всем этим делать?

— У него не может быть никаких доказательств, — упрямо повторил Виктор.

— Но операцию пора заканчивать. Он перевел все свои звонки на мобильную связь. Значит, придется выдать ему коды.

— Или обменять ему коды, если он что-то знает.

— Раньше надо было быть таким умным. — В голосе генерала неожиданно появились сухие нотки.

— А я и был, — проговорил Виктор. — Им не расшифровать самостоятельно дискету. По крайней мере за оставшееся время не расшифровать. У нас есть предмет для торга — мы отдаем им самолет, они нам — все, что связано с этой пленкой. Но это на всякий случай, так сказать, откупного, потому что у Деда не может быть никаких доказательств.

— Виктор, ты провел с ним столько лет… — В голосе генерала Панкратова неожиданно появился упрек. — Паша не из тех людей, кто торгуется…