Осколки ледяной брони (СИ) - Блейк Ирэн

   Лёгкий звон в ушах отвлёк короля от задумчивого созерцания своих возлюбленных. Кристана, он любовался её утонченным лицом. Она фаворитка, пока лучшей ей он не нашёл. Звон в ушах усиливался. Азарус взмахнул рукой, рисуя в воздухе символ. Звезду, обведенную в круг.

  Огромное настенное зеркало, словно только этого и ждало. Оно разошлось, разрезая зеркальную до сей поры серебристую поверхность надвое, превращаясь в дверь. Дверь распахнулась и выпихнула в королевскую галерею довольного Дамиана и не успевшего придти в себя Кирилла. "Что с гитаристом?" спрашивали у демона глаза короля. " Устал", мысленно отвечал Дамиан.

  -Принёс?- всё же озвучил вопрос Азарус. Вновь глядя на фаворитку. Белое полупрозрачное неглиже едва прикрывает бёдра. Серебристый хвост, точно ледяной застыл на снежном постаменте, напоминавшем айсберг. Когда девушка хотела избавиться от хвоста, то её чешуя осыпалась, превращаясь в зелёные блёстки, а хвост превращался в длинные стройные ножки. Очень красивые ножки, как и сама Кристана - одно загляденье. Азарус уже предвкушал об её пробуждении.

  -Как и договаривались, - ответил, Дамиан. Он осмотрелся. Мастерская короля и все заколдованные статуи навевали на него жуть. Безмолвные, неживые фигуры. Что он в них нашел? Но, каждому своя придурь. Но, очень дорогая придурь Азаруса, похоже, не знала границ. Фигур становилось всё больше. Со всеми он частенько играл как мальчишка. А он Дамиан только и бегал, что на его посылках. Работал, корпел, планировал, думал, как избежать столкновения со светлыми, но свою работу делал. С этим фактом приходилось мириться.

   Азарус протянул руку, и по воздуху флакон переместился из рук Дамиана в королевскую ладонь. Король зажал флакон в пальцах, явно довольный повертел, любуясь, наблюдая, как все оттенки радуги переливаются и играют светом в фиолетовом флаконе. Повертел, неожиданно вспомнив Диану. Сестру полукровку Клементьева. Ей он то же когда-то давно вручил такой же флакон, и заслуженно.

  Тогда ещё она была маленькой девочкой с янтарными глазами. Но, уже слишком амбициозная, сильная и настойчивая, стремилась любой ценой выжить. Влиться в его доверие, чтобы остаться. Он таких любил. Дерзких. Поэтому, принял, позволив развиваться дальше, оставаясь здесь. Только одно в ту пору не давало покоя ему как сделать её полноценной. Как ни прискорбно было признавать собственную слабость, но это было ему не по силам. А слабость плохая черта, не королевская и он скрывал своё несовершенство.

   Тёмный лже-правитель зеркал не всесилен. А во многом даже бессильный. Но ничего, главное ничем себя не выдать. Главное, что есть та, что когда нужно, то делиться своей силой. Всё остальное поправимо.

  Подобные мысли всегда приводили Азаруса в дурное расположение духа, поэтому он вновь посмотрел на фаворитку, покрутил флакон в пальцах и мысленно сказал Дамиану удаляться, забрав с собой Кирилла. Награду верноподданный получит позже.

  Дамиан легонько наклонил голову и, схватив гитариста за предплечье, поспешил к зеркалу.

  Они исчезли, а Король выпустил из флакона капельку собранной жизни, наблюдая, как морская фаворитка оживает. Открывает полуночные глаза, такие синие и тёмные, как морские глубины и рассеяно, после долгого сна смотрит на него. Медленно, но узнавая. Страх быстро исказил её красивое нежное лицо. Король наблюдал, предвкушающая улыбка, расползалась на его лице. Глаза недобро заблестели. Страх в любом виде для демона очень вкусное чувство. А страх перед ним в постели, для Азаруса как пряность, вообще надолго насытит его.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   Темница сырая, земляной пол порос мохом. Слизким и влажным. Её тощие руки запутались в паутине, свисающей с потолка, освобождая волосы и без того свалявшиеся и грязные.

  Воды. Её так сильно хочется пить, невыносимо хочется пить. Жажда не позволяет Диане забыться. А в мыслях вновь и вновь появляется картина, как её безжалостно втолкнули в темницу, как пинком, точно чумную псину отбросили к стене и с лязгом захлопнули решетку.

  Сумеречный свет едва освещал её каменную клетку. Диана зажмурилась. Уютного местечка здесь не было. Негде было пристроиться и прилечь, а в углу не единожды она видела блестящие пуговки глаз, точно крысы.

  Так она и сидела, возле стены, в свете просачивающимся сквозь прутья решётки, прижав колени к лицу. Закрыла глаза, чувствовала, как бросает в пот. Как ломит затылок и стучит в висках. Бредовые мысли приходили ей в голову. Отчаяние топило её. Хотелось кричать до хрипоты, хотелось лишь одного умереть. И длились и длились часы её невыносимого одиночества. Вскоре Диана погрузилась в забытьё.

  Потолок низкий надвигался, грозя раздавить и стены тоже давили. Диана очнулась, испуганно озираясь по сторонам, прислушиваясь. Всё тихо. Это просто безумие. Очередной приступ панического безумия. Отчаяние. Захлестнуло волной. Она легла на пол. Было жарко. Так жарко. Кажется, у неё лихорадка.

  "Как ты мог бросить меня вот так Дамиан. Как? Ублюдок, словно и не кровный брат. А сколько я помогала ему. Я же любила его." подумала Диана и всхлипнула.

  И всё же не верилось, но факт есть факт. Она помнила его бесстрастное породистое лицо. Его пустое лицо не выражало тогда ничего. Предатель, предатель, трус, и предатель. Но, как бы она сама поступила на его месте. Ты жалкая человечиха Жалкая человечиха. Вновь всхлипнула и слезы брызнули из глаз. Она зарыдала. Жалость к себе. Жалеть себя Клементьева ненавидела. "Хватит слабачка, хватит лежать. Признайся уже слёзы и жалость к себе не помогут. Но, что тогда?- возразила она своим мыслям. Ведь всё перепробовано. Ведь выхода нет. Я УМРУ ЗДЕСЬ! Я проиграла!

   Злость и обида вылилась в выворачивающие душу на части рыдания. Ты была глупа, слишком горда, слишком самонадеянна. Признавать это было так уничтожительно. Но она стала человеком. И больше не было внутри бесчувственного демона. Демону никогда не приходится ни о чём сожалеть. А ненужные переживания, потоки тупых бесполезных эмоций они к этому не склонны. Быть демоном так просто. Она и была. Словно восполняя утраченные годы, пробудившаяся совесть, её человеческая часть внутри Клементьевой разрывалась на части. Она погрузилась в дрёму, в воспоминания. И вновь она видела себя маленькой девочкой. Та девочка умела различать добро и зло. Та девочка умела сожалеть, и сопереживание было для неё естественно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

   Она помнила и знала что такое Добро. И горько болезненно полакала, так как идеальный мир рушился. Идеальный мир рассыпался на части. Добро ведь не может лгать, не так ли? Не может ведь замучить и пытать до смерти? "Глупая, глупая, всё в этом мире только серое". Думала Клементьева, сжимая руки в кулак, и плакала, плакала, плакала. Потом завыла, бросаясь тигрицей на прутья, тряся решётку. Орала, вымещала свою ярость. Одинокая и брошенная на произвол судьбы. Затем, она в бессилии легла на пол, закрыла лицо руками и отчего-то вспомнила о гитаристе. Хотела бы она испытывать к нему ненависть, очень хотела. Но, ненависти вопреки всему не было. Кирилл оказался очень способным пареньком. И она его просто сильно недооценила.