Память, согревающая сердца - Федор Раззаков

«…– Юра уже никак себя не чувствует. Он просто умирает. Вступить в контакт с ним невозможно, – с болью говорят друзья.

– Нужно готовиться к худшему. Положение Юрия Дмитриевича, к сожалению, критическое, – вторят им врачи. – Актер никого не узнает, перестал разговаривать. И очень исхудал. Но мы делаем все от нас зависящее.

– Это лето стало для отца очень тяжелым, – плача, говорит дочь Саранцева Катя. – Болезнь начала прогрессировать. В июле он перестал ходить. Домашней сиделке я платить не могу и работу бросить тоже. Остался один выход – хоспис. Там очень добрые, терпеливые люди. Сейчас он погружен в сон и лежит под капельницей. Ничего уже не чувствует. Но подсознание еще работает. Слава Богу, что не мучается – болей у него нет. Я была в хосписе несколько дней назад. И больше уже туда не пойду. Надежды никакой. Остается только ждать самого трагичного для себя звонка».

Спустя три дня после этой публикации Юрий Саранцев скончался. Похоронили актера на Николо-Архангельском кладбище в Москве.

САУЛЬСКИЙ Юрий

САУЛЬСКИЙ Юрий (композитор: «Черный кот», «В урочный день, в урочный час» – заставка к КВН, «Татьянин день», «Обычная история», «Не покидает нас весна» и др.; скончался 27 августа 2003 года на 75-м году жизни).

В 2001 году Саульский перенес операцию по удалению опухоли на шее. Операция прошла неудачно: опухоль удалили, но был задет жизненно важный нерв – глотательный. Спустя несколько месяцев после этого композитору стало хуже. Он стал быстро худеть, ему с трудом удавалось принимать пищу. В июне 2003 года Саульскому стало настолько плохо, что он уже не мог выходить на улицу. Так продолжалось до середины августа. Потом Саульскому внезапно стало лучше, и он даже вернулся к любимой работе – приступил к мюзиклу «Крошка Цахес». Однако улучшение длилось недолго – всего несколько дней. Вечером 27 августа композитору снова стало хуже. По словам его жены Татьяны Николаевны: «Он проходил курс лечения по восстановлению поврежденного нерва. Врачи прописали Юре сильнодействующие препараты, и мне кажется, из-за этого он и умер. Произошла интоксикация, и сердце просто не выдержало. Днем у него начался бред. Что-то говорил, я даже не могла сообразить что. А через некоторое время успокоился и заснул. Но больше не проснулся…»

Саульский умер за два месяца до своего 75-летнего юбилея (23 октября) и за полгода до серебряной свадьбы.

Прощание с Ю. Саульским прошло 3 сентября в столичном Доме композиторов. В зале не было свободного места. Усыпанный цветами гроб стоял прямо на сцене, рядом сидели родственники: супруга Саульского Татьяна Николаевна, дочь Анна и сын Роман. Еще один сын, 51-летний Игорь, который живет и работает в Америке, приехал позже, уже на кладбище. Проститься с замечательным композитором пришел весь цвет отечественной эстрады. Среди пришедших были: Тамара Миансарова (первая исполнительница суперхита Юрия Саульского «Черный кот»), Валентина Толкунова (в конце 60-х – жена Саульского), Александра Пахмутова, Марк Минков, Людмила Лядова, Александр Градский, Юрий Антонов, Лариса Долина, Лариса Рубальская и др.

Похоронили Ю. Саульского на Ваганьковском кладбище.

САХАРОВ Андрей

САХАРОВ Андрей (академик, трижды Герой Соцтруда, один из активных участников правозащитного движения в СССР; скончался 14 декабря 1989 года на 69-м году жизни).

У Сахарова было больное сердце, которое он надорвал в годы своей правозащитной деятельности. Однако волнений и стрессов не стало меньше и после того, как в 1986 году академика-диссидента вернули из горьковской ссылки в Москву. Сахаров стал депутатом Верховного Совета страны, членом Межрегиональной депутатской группы. И последние дни его жизни были весьма активными. Так, 11 декабря он выступил на митинге в ФИАН, где проводилась двухчасовая забастовка, затем присутствовал на собрании депутатов от Академии наук, вечером выступил в обществе «Мемориал». 12 декабря Сахаров вышел на трибуну Съезда народных депутатов. На следующий день он закончил эпилог к своей книге «Воспоминания» и предисловие к книге «Горький, Москва, далее везде».

14 декабря Сахаров дал интервью студии «Казахфильм» (впоследствии оно вошло в фильм «Полигон»), выступил на собрании МГД, составил набросок речи, с которой он собирался выступить на съезде 15 декабря. В восемь часов вечера он разговаривал по телефону с кем-то из коллег и сообщил, что собирается работать над текстом Конституции в конце недели, а окончательный текст отдаст в воскресенье вечером. Спустя несколько минут после этого он сказал жене Елене Боннэр, что уходит спать, и попросил разбудить его завтра в половине одиннадцатого утра. Однако уже спустя час Сахаров умер от сердечного приступа.

Буквально сразу после смерти Сахарова его коллеги подняли вопрос о проведении тщательного расследования обстоятельств его ухода из жизни. Поскольку дверь в квартиру Сахарова никогда не закрывалась на замок, была вероятность того, что в квартиру могли пробраться злоумышленники. Поэтому вскрытие покойного происходило 15 декабря в присутствии независимого эксперта – патологоанатома Якова Рапопорта. Последний вспоминает:

«Мне сообщили об этом неожиданно – в 2 часа дня того дня, когда должно было состояться исследование. Я не мог отказаться, принять в этом участие был мой долг. Правда, я выразил некоторое сомнение, будут ли меня там ждать и как к этому отнесутся официальные участники вскрытия, однако, забегая вперед, скажу, что все отнеслись вполне нормально и даже были очень довольны, что я принимаю в этом участие. В том числе и присутствовавший на вскрытии прокурор.

Вскрытие происходило в прозектуре Кунцевской больницы. Когда мы приехали туда, возле тела Андрея Дмитриевича хлопотали специалисты, снимавшие маску лица и руки. Пришлось немного подождать. Когда с этим было покончено, мы приступили к вскрытию. Оно было обычным. В ходе его не возникло никаких коллизий. Все были настроены совершенно одинаково, без всякой предвзятости. Вместе с тем у меня было ощущение, что все исходили из презумпции естественной, а не насильственной смерти.

Когда дело дошло до вскрытия черепа, я сказал моим товарищам, что надо сохранить в целости мозг Андрея Дмитриевича. Они мне ответили, что с этим следует обратиться к генералу В. Томилину, также участвовавшему в исследовании. При моих словах он немного поморщился, но дал указание не трогать мозг.

По окончании вскрытия у нас произошел короткий обмен мнениями, кое в чем мы не согласились друг с другом. Я имею в виду оценку некоторых процессов. Но это было чисто профессиональное, к основному диагнозу это отношения не имело. Я не стал по этому поводу открывать анатомическую конференцию. Мы единодушно заключили, что Андрей Дмитриевич страдал той формой поражения сердечной мышцы, которую условно называют кардиомиопатия. Она имеет много вариантов, много индивидуальных форм. Обычная формула – «смерть от сердечной недостаточности». Тут не было сердечной недостаточности в клинико-анатомическом понимании. Это была смерть от остановки сердца. От нарушения ритма, от фибрилляции. Такие расстройства у него бывали и прежде. Елена Георгиевна Боннэр рассказывала мне, что, когда они были в Америке и его там обследовали местные клиницисты, она настаивала, чтобы ему подшили кардиостимулятор. Но врачи сказали, что в этом нет необходимости…