Полукровка (СИ) - Рэй Даниэль Зеа

— Теперь ты понял, с кем имел дело? — из-за спины спросил его отец.

Урджин несколько минут молчал, будто переваривая все, что произошло, а затем спокойно ответил:

— Нам пора улетать домой.

— Как скажешь, Урджин. Здесь нам действительно больше нечего делать.

С того момента время для Урджина остановилось. Все его надежды и стремления были погребены под обломками его собственной гордости, которую она растоптала в один момент. Лежа на своей кровати в каюте корабля, он закрывал глаза, в надежде уснуть и забыться, провалившись во тьму беспамятства, но Эста приходила к нему и во сне, такая хрупкая, беззащитная и нежная, и сводила его с ума. Она издевалась над ним, целуя в губы и отдаваясь во власть его рук с такой преданностью и желанием, что он на мгновение забывал о том, что это ее игра и признавался ей в любви. Он надеялся, что это изменит что-нибудь. Что она услышит его и скажет, что то же любит его и никогда не оставит одного. Но как бы громко он не кричал о своих чувствах, она все равно не слышала. И продолжала делать все то, что ей так легко удавалось, разрывая его сущность на множество осколков, мерцающих в грязи из ее предательства и безразличия. Он не хотел больше спать, но как бы ни старался держать уставшие веки над воспаленными глазами открытыми все оставшиеся дни перелета, они все равно закрывались, и его кошмар возвращался к нему вновь.

Он вернулся домой разбитый и уставший. У него едва хватило сил дотащить свое тело до кровати и лечь на нее, не раздеваясь.

— Если ты и дальше собираешься здесь лежать, я пожелаю тебе никогда ее не найти…

Урджин обернулся за голос матери, так и не веря, что это она стоит у его кровати.

— Я не звал тебя, мама. Уходи.

— Нет, ты звал. И она звала, только ей я не смогла помочь, а тебе могу.

— Что ты хочешь мне сказать, мама?

— Я ничего не буду говорить. Ты все увидишь сам. Если бы тебе хватило ума поговорить со мной перед вылетом, вопрос был бы уже решен. Но тебе не хватило. А я не могла отдать тебе это при отце.

Она протянула сыну маленький проектор.

— В тот день мои люди донесли мне, что твой отец приказал привести Эсту в комнату для допросов. Меня тайком провели в смотровую. Это за стеклом, ты знаешь. С собой я взяла камеру. То, что я увидела, было по истине ужасным. После всего того, что он с ней сделал, ее выкинули отсюда, как тряпку. Он даже не позволил ни мне, ни Сафелии попрощаться с ней. Я хочу, чтобы ты увидел то же, что и я. А потом делай, что хочешь.

Нигия покинула комнату сына так же бесшумно, как и вошла. Урджин несколько секунд смотрел на устройство в своей руке, пока не включил проектор.

Его хрупкая жена сидела пристегнутой к стулу, а перед ней стояли его отец и Клермонт…

Все было понятным и очевидным. Они измывались над ней, надавливая на нужные болевые точки, и ломая и без того надломленное существо.

У Урджина едва хватило силы воли досмотреть всю запись до конца. Только за один удар, всего лишь один, он хотел разнести всю резиденцию вдребезги. Когда увидел струйку крови, вытекающую из ее уха, был готов на смертоубийство. Он жаждал мучить Клермонт, за каждое лживое порочное слово, вылетевшее из ее грязного рта. И когда он увидел, каким образом его бывшая любовница попрощалась с его женой, Урджин взревел.

Кто кого обманул? Кто кого предал? Он был настолько глуп, что даже не предположил очевидного. Она осталась одна в логове змей, которые не преминули покусать ее. И он не только не защитил свою жену, он позволил ей поверить в то, что она ему безразлична, предрешив тем самым, исход этой истории.

Урджин вылетел из своей комнаты, не помня себя.

— Что вы с ней сделали?! Клермонт!!! Я убью тебя! Я тебя убью!

Урджин не стал медлить и ворвался в кабинет отца.

— Какое же ты ничтожество!

— Да как ты смеешь?

Урджин подлетел к отцу и, занеся руку, ударил его в челюсть.

— Ты в своем уме?

— Как ты посмел? Как ты посмел!!!

— Из-за этой девки ты поднял на меня руку?

— Этого мало для тебя!

Комнату заполонила охрана. Служащие скрутили разъяренного Наследника, пребывающего в состоянии запредельной ярости. Там же возникла Нигия и Сафелия. Мать с трудом удержала дочь на месте.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Если ты полетишь за ней, я лишу тебя всего! Я отрекусь от тебя!

— Думаешь, после этого я останусь здесь? Никогда! Слышишь? Никогда!!!

— Ты не посмеешь! У тебя ничего нет! Ты даже прокормиться не сможешь!

— Ошибаешься! У меня есть все! Деньги, акции, имущество, предприятия, и все не на этой чертовой планете! Я никогда не совершаю одни и те же ошибки дважды. Прошлый опыт научил меня не рассчитывать на то, что даешь мне ты. Так что, будь ты проклят, отец!

— Она совсем тебя довела?

— Это ты устроил то покушение? Ты приказал убить ее?

— Не неси чушь! Ее кровью я бы руки марать не стал.

— Врешь! Стал бы!

— Есть вещи, на которые даже я пойду.

— Я тебе не верю. Ты ужасен, отец.

— И что? Променяешь свою семью и положение на жизнь с безродной?

— Я променяю тебя на жизнь с ней. Ты всегда издевался над всеми, кто тебя окружал. Мне даже трудно поверить в то, что мать столько лет терпела тебя.

— Так это ты, Нигия, постаралась? Идиотка!

— Не смей оскорблять ее!

— Не тебе меня поучать!

— До чего же ты опустился… Ты жалок. С меня хватит. Я ухожу. Мама? Сафелия? Вы летите со мной?

— Я знала, Фуиджи, что этот день настанет, — спокойно произнесла Нигия.

— Это ты во всем виновата! В кого ты его превратила? Ты не знаешь, что делаешь!

— Пойдем, мама. Не стоит.

— Сафелия останется! — закричал Фуиджи.

— Я не останусь здесь…

— Не смей мне перечить!

— Пойдем, Сафелия.

Урджин обнял сестру и вывел ее из кабинета. Нигия на несколько секунд задержала взгляд на муже, будто сожалея о чем-то, но очень быстро отвела глаза и последовала за сыном.

— Сынок, куда мы полетим?

— На Ксилус, мама. Знаешь, наверное, со временем я бы и сам сложил все детали головоломки воедино и раскусил бы этот заговор. Но, боюсь, на это ушло бы слишком много времени. Только теперь я, наконец, понял смысл того, о чем говорили когда-то Эста и Науб.

В голове Урджина замелькали обрывки фраз.

"Ты можешь в любой момент расторгнуть наш союз. А потом жениться на другой, и она даст тебе то, чего ты достоин. — Что значит "достоин"? — Ну, она будет более подходящей супругой для тебя, чем я. — Что значит "будет"? Ты собралась меня бросить? Я что, уже надоел тебе? — Нет, я не хочу оставлять тебя. Я же сказала, что так можешь поступить только ты. — А ты — нет? Ты никогда не разведешься со мной? — Я никогда не унижу тебя разводом. Так меня воспитали. — Тогда почему ты считаешь, что я могу унизить подобным образом тебя? — У каждого поступка есть свои причины. Возможно, когда-нибудь и у тебя появиться повод развестись со мной".

"Если что-то случится, она не вернется сюда. И не потому, что мы не примем ее здесь, или не будем ждать. Она не вернется, потому что не сможет оскорбить тебя в глазах всего олманского народа, сбежав от никчемного мужа в родной дом. Это наш мир, сынок. И еще одно, Урджин. Эста никогда не выбирала свою судьбу. Чтобы ни случилось, помни об этом".

"Скажи, может ли мужчина отказаться от всего ради женщины? — Смотря, от чего он должен отказаться. — Эста тоже сказала, что не сможет. Возможно, она была права…"

"Мужчина рискнет всем только ради женщины, которой подарил сердце. Как жаль, что этой женщиной для своего нареченного стала не я".

— Это ты, малыш.

— Что ты сказал?

— Ничего, мама.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А почему Ксилус?

— Потому что Эста могла найти убежище только там.

Глава 30

— Камилли, почему ты не связался со мной? — кричал на перроне разъяренный Урджин.