Плавания капитана флота Федора Литке вокруг света и по Северному Ледовитому океану - Федор Литке

На голландской старинной карте на широте 71°17' и долготе от Гринвича 44°40', обозначен остров под именем Витсен, существование которого сомнительно, почему при плавании вашем к Новой Земле или обратно, ежели время и обстоятельства позволят, пройти по сей параллели.

Как вы плавать будете в Ледовитом море, то замечания ваши должны простираться на свойство видимых вами льдов, различая, речные ли они или полярные, что познается по виду, толщине и величине их. Записывать четыре раза в сутки воздушные перемены, возвышение и снижение барометра, теплоту и стужу по термометру.

Во время плавания вашего вы обязаны вести, кроме судового журнала, особые записки, в которые помещать все происшествия от начала до конца по вверенной вам экспедиции, с вашими наблюдениями, не оставляя ничего без замечания, внося в оные все, что покажется вам новым и стоящим любопытства, не только по морской части, но и вообще во всем том, что служит к распространению познаний человеческих.

Во всех местах, где на берегу будете, наблюдайте по инклинатору, который для сего вам отпускается, наклонение магнитной стрелки.

Пребывание ваше у Новой Земли должно продолжаться столь долго, как обстоятельства и время, удобное к тому, позволят, но не оставаться там на зимовку. Ежели, паче чаяния, необходимость к тому вас побудит, то главнейшее попечение приложите о сохранении здоровья экипажа и о целости брига, чтоб возвратиться на следующее лето; и на таковой случай велено отпустить на ваше судно избу в срубе и кирпич или же верх (крышу) для всего судна с двумя каминами и двумя чугунными печками. От вашего усмотрения зависит взять то или другое, так как и оставить избу для прибежища кому-нибудь из промышленников в таком месте, которое признаете за благо.

Впрочем, смотря по времени и местным непредвидимым обстоятельствам, предоставляется вам делать некоторые отступления от сей инструкции и поступать по своему благоразумию.

По прибытии обратно в Архангельск проверить ход хронометров и, по сдаче судна к порту возвратиться в Петербург со своими журналами, хронометрами и астрономическими инструментами».

Как я ни старался поспешить с моим отправлением в путь, но разными делами, и в особенности истребованием и приемом инструментов, частью в замену прежних, оказавшихся негодными, частью же таких, которых прежде совсем не было, задержан я был в Санкт-Петербурге до половины марта. Между тем необычайно ранняя весна, бывшая в тот год во всей Северной Европе, принесла с собой и преждевременную распутицу: в то время не было уже ни снежинки на половине дороге к городу Архангельску. Инструменты невозможно было везти в почтовых телегах и надлежало купить для них коляску, в которой я наконец и отправился 21 марта. Первая половина пути, по особенно дурным дорогам, была весьма беспокойна. Я очень боялся за свои инструменты, особенно за барометр, однако же успел довезти все в целости до санной дороги, которую встретил через две станции за городом Вытегра. Тут поставили мы коляску на сани и продолжали путь гораздо спокойнее прежнего, но с большими опасностями, так как беспрестанно надобно было переправляться через реки и речки, которые или только что тронулись, или покрыты еще были самым тонким и опасным льдом; часто перетаскивали мы экипаж почти до половины в воде. Однако же все миновалось счастливо, и я прибыл благополучно в Архангельск 31 марта.

Немедленно приступил я к формированию команды и к истребованию всего нужного для похода, стараясь всевозможно поспешить с приготовительными распоряжениями, потому что несравненно бо́льшие задачи нынешней нашей экспедиции требовали, чтобы мы отправились в море как можно ранее. Между тем первые дни моего пребывания в Архангельске ознаменовались весьма неприятным случаем: у одного из хронометров наших (Арнольд, № 2112) лопнула цепочка, не во время заведения, а часа два спустя, сама собой. Часовой мастер нашел некоторые звенья этой цепочки перержавленными. Повреждение это исправить надлежащим образом в городе было невозможно, и потому мне осталось только радоваться, что ныне взял я с собой три хронометра, так что и после этого случая осталось у меня еще два, и весьма надежные.

Река Двина вскрылась 11 апреля. Столь раннего вскрытия уже более 50 лет не было. Мы весьма радовались этому случаю, так как могли привести бриг из Лапоминской гавани к адмиралтейству 26 апреля и поэтому надеялись, что нам возможно будет отправиться в море еще в мае месяце. Но снаряжение наше задержалось неожиданным образом. После разных несчастных случаев, встречавшихся нам в прошедшую кампанию, нужно было непременно осмотреть подводную часть нашего судна. Мы уже говорили, что при архангельском порте киленбанки нет и что для килевания судов устраивают обыкновенно барочное днище. Корабельный мастер надеялся, однако же, что, воспользовавшись высоким стоянием воды после разлива, возможно будет исполнить то же, повалив судно просто на пристань, но, к несчастью, дня за два до килевания вода сильно упала, и когда судно, наконец, повалили (8 мая), то киль его остался еще на два фута под водой, и можно только было рассмотреть в нем такие повреждения, которых без исправления никак нельзя было оставить. Устройство киленбанки заняло опять несколько дней; бриг повалили вторично 13 мая. Часть киля, около 6 футов длиной, найдена была совершенно исщепленной, а болты по этому пространству изогнутыми в крючки. Все это было исправлено в тот же день, и мы, наконец, 15 мая могли приступить к его погрузке и вооружению. И в этой работе встретили мы большие препятствия из-за неблагоприятной погоды, так что не ранее 6 июня были в состоянии оттянуться от адмиралтейства. 10 числа мы были совершенно готовы к походу.

Понедельник 17 июня. После совершенной готовности нашей дул целую неделю беспрерывно северный ветер при самой тяжелой, сырой погоде. 17 июня последовала наконец перемена. При маловетрии от SO стали мы сдаваться вниз по реке и скоро смогли встать под паруса, но едва миновали реку Маймаксу, как ветер обратился по-прежнему к NW и заставил нас бросить якорь под западным берегом острова Бревенника. Мы простояли тут четыре дня в мучительном бездействии. Чтобы время сколько-нибудь обратить в пользу, делали мы на берегу наблюдения над ходом хронометров, склонением и наклонением магнитной стрелки и прочие. Посылали также ловить рыбу, но в реке ничего не могли поймать, кроме нескольких раков, запутавшихся в неводе; в небольшом же озере, лежащем в нескольких саженях от берега, попадались щуки, нельма, окуни, язи, но в малом количестве.

Четверг 20 июня. Ветер перешел к WSW; я хотел немедленно сняться, но лоцман на это не соглашался, утверждая, что ветер сейчас опять перейдет к NW. Предсказание лоцмана сбылось, и мы должны были еще остаться на месте, не менее того негодуя на его упрямство. Между тем на смену ему был прислан другой.