Битва за империю - Андрей Посняков

– А зачем яд? – хитро улыбнулся протокуратор. – Знаете, господа, я давно уже навел справки. Надеюсь, ни для кого не секрет, что империя могла пасть еще около пятидесяти лет назад, в 1402 году, когда, как и сейчас, турки были рядом. Куда они делись, напомнить? Куда делся их грозный султан Баязид? Был разгромлен у Анкары и посажен в клетку своим могущественным врагом Тимуром – Железным Хромцом.

– Но потомки хромца не представляют собой никакой военной силы! Да и далеко они.

Алексей прищурился:

– Они-то далеко… А Египет? А Кара-Коюнлу? Думаете, им очень по нраву военные успехи турок? Завидуют! И мамлюки, и правитель Кара-Коюнлу! Завидуют и злобно скрежещут зубами. Нужно лишь чуть-чуть подтолкнуть… И султан вынужден будет повернуть свою якобы непобедимую армию на восток и на юг. А там еще как сладится! В Крыму, кстати, можно будет настропалить против теряющих былую силу турок хана Хаджи-Гирея. Пусть он у них отхватит какой-нибудь дальний черноморский вилайет.

– Правильно, правильно, Алексий! – волнуясь, воскликнул доместик схол Запада. – Стравить всех пауков в одной банке.

– Ну, слава Богу. – Протокуратор улыбнулся и вытер выступивший на лбу пот. – Хоть по турецкому вопросу у нас разногласий нет. Ты что хочешь сказать, Марика? Говори, говори, не стесняйся!

– О янычарах я хочу сказать. Они ведь очень не любят молодого Мехмеда. Считают для себя позором подчиняться мальчишке! Считаю, надо их поддержать.

– Заговор? – оживился отец Георгий. – Заговор янычар против султана? Обычное дело, ничего невероятного в этом не вижу. Однако, а что если приведенный ими к власти человек окажется умным, волевым и настойчивым нашим врагом? Такое ведь тоже может быть, а?

– Значит, надо сделать так, чтобы этого не произошло. Чтоб во главе заговора встал самый жестокий… но глупый!

– Единогласно! Пока хватит о турках – к империи! Ну? Что у нас такого плохого, думаю, всем известно. Тем не менее основные язвы стоит назвать… и, по возможности, предложить лечение.

Ну тут уж конечно, говорить было тяжело. Что собой представлял осколок империи, прекрасно видели все. В первую очередь – неразвитость общества, нежелание брать на себя ответственность – «есть базилевс, пусть он все и решает, а мы люди маленькие». А у базилевса тоже не сорок тысяч голов, за всех думать не хватит!

– Я думаю, люди – простые люди – должны видеть, что от них хоть что-то зависит, – волнуясь, выступила Марика. – К примеру, есть такой райончик – Олинф – ну, там приют еще когда-то был…

– Знаем, знаем Олинф, продолжай!

– Жителям очень бы хотелось разбить там сад, поставить статуи – они неоднократно просили о том эпарха, но всем известно, что на это нет и не будет денег. Так вот, почему бы жителям не сделать все это самим?

– Верно! Почему б не самим?

– Боятся! А вдруг что не так? Я все же их уговорю… но вы обещайте поддержку! Чтобы никто из них не пострадал за самоуправство. Получится у одних, зашевелятся и другие. Им будет, что защищать!

– Нищие! В городе слишком много нищих!

– Выловить! Выселить! Выгнать!

– Да что вы такое говорите? Это ж треть города выгнать придется! Если не больше.

– Работы! Устроить общественные работы – и щедро платить из казны.

– Казна пуста!

– Распродать часть казенных земель. И многие полуразвалившиеся дворцы.

– Верное решение, господа! – оживленно закричал Алос Навкратос. – Очень, очень верное. Я лично знаком с человеком, который купил бы Влахернский дворец. К сожалению, этот человек – турок. Но – очень богатый турок!

– Так пусть покупает! Если у богатых турок будет здесь законно приобретенное имущество, какой смысл им будет захватывать город? Самим себя грабить?

Затем дискуссия перешла на две по-настоящему большие и почти не разрешаемые проблемы – на итальянцев и чиновников. Итальянские купцы – в первую очередь генуэзцы – давно уже прибрали к своим жадным рукам всю транзитную – и не только транзитную – константинопольскую торговлю, напрочь лишая город животворного денежного ручья.

– Как будто не понимают, что если Константинов град захватят турки – шиш с маслом они получат, а не деньги.

– Да все они хорошо понимают! Просто алчны без меры.

– Морды бы им набить, сволочугам!

– Да, давно пора!

– Тихо, тихо, – на правах секретаря утихомиривал всех Алексей. Потом и сам влез на трибуну, обвел взглядом присутствующих и, хитро прищурив глаза, спросил:

– А поднимите-ка руки, господа, кто из вас знает… нет – подозревает… что земля – круглая? Ого! Много! Марика – тут я не удивлен… господин Навкратос… господин доместик… ха! Отец Георгий! Поздравляю! А вы что мнетесь, господин протопроедр?

– Да я как-то об этом и не думал даже, – смущенно отмахнулся Филимон. – Ты зачем про это спросил-то?

– Так… На чем жируют генуэзские и венецианские купцы? Верно, на торговле с восточными странами. А турки их туда не пустят! И тогда останется один выход – плыть на восток с запада. За перцем, корицей и прочими пряностями… за золотом, наконец. Океан – вот что станет поистине золотой дорогой! Океан, а не Средиземное море. И где тогда будут Венеция с Генуей? Надо бы им это вдолбить…

Чиновники… Вот уж что было самой настоящей язвой – так это они! Чванливые, ленивые, косные, не терпевшие никакой – даже самой малой – ответственности, умеющие отлично угождать начальству, но совершенно не умеющие делать дело, ради которого, собственно, и поставлены. Поистине содержание столь огромного аппарата влетало государству в копеечку… да ладно бы только это: мало того что аппарат был слишком неповоротливым и громоздким, он еще являлся и совершенно неэффективным.

– Ну это – к базилевсу, – махнул рукой Филимон Гротас. – Мы уж ничего с этим поделать не можем.

– Как это не можем?! – с затаенной усмешкой Алексей взглянул на протопроедра. – А не вы ли, уважаемый, возглавляется целое ведомство? И не маленькое, скажу я вам, ведомство? Так неужто так трудно навести в нем элементарный контроль и порядок? Не получится? А кто-нибудь пробовал? Ладно, ладно, не шумите. Я и сам – начальник. И хорошо себе представляю – работа это серьезная, можно сказать даже – непосильная. Но делать ее надо! Что ты хотела сказать, Марика?

– Хотела сказать, что не надо слишком много общих слов, – встав, скромно заметила девушка. – Нужно больше конкретных предложений.

– А у тебя есть конкретные?

– Есть. Я частенько заходила в секрет богоугодных заведений…

– Ого! – не удержавшись, с улыбкой перебил Алексей. – Я там тоже когда-то работал. Инспектировал приюты – та еще работенка, скажу я вам!

– Вот-вот! А на мой взгляд, в этом ведомстве слишком много совершенно ненужных чиновников… Совершенно, совершенно ненужных. Достаточно просто хотя бы посидеть в приемной, понаблюдать, как они шляются у лестницы безо всякого дела, стоят, смеются, ведут какие-то нескончаемые пустопорожние разговоры, с нетерпением дожидаясь окончания рабочего дня!

– Верно, Марика! Выметем офисный планктон поганой метлою на стройки народного хозяйства! – воодушевившись, воскликнул протокуратор, не обращая внимания на то, что выражение «офисный планктон» явно было присутствующим непонятно. Впрочем, общий смысл все уловили правильно. Тут же послышались одобрительные крики:

– Верно! Дороги пускай мостят, бездельники! Жалованье им понизить.

– Жалованье понизить – это хорошо, конечно, – хитро ухмыльнулся Филимон. – А вот кто будет решать – кому именно? Кто работает хорошо, а кто – спустя рукава?

– Да это любой начальник знает!

– Уверяю вас, не любой! Очень хорошо над этим вопросом подумать надо. И еще вот над чем… Бывает, в разных ведомствах еще и создают специальные должности для всяких своих родственников или знакомых… Так вот, считаю, каждая новая должность должна утверждаться сенатом! И чтоб отвечали! Чтобы знали, если расплодят лишних…

– Верно, не следует плодить лишние сущности!

– Тихо, тихо, уважаемые! – увещевал Алексей. – О чиновниках – так сразу, с кондачка, не решишь. Тут долго и много думать надобно.

– О чиновничьих детках скажу! – нетерпеливо выкрикнул кто-то. – И двадцати годков многим от роду нету, а уже на лаковых колясках разъезжают, на сытых конях… Это ж за какие такие заслуги?

– Коляски им папашки покупают! Тут криминала нет.

– Нет есть! Жуткий криминал, я бы даже уточнил – разлагающий и разъедающий общество хуже, чем ржавчина – плохое железо. Многие ли даже из здесь сидящих могут позволить купить своим отпрыскам выезд – тройку или пару лошадей, коляску? Отсюда раздражение, зависть… я даже больше скажу – раскол! Ну какой смысл простому мастеровому или даже воину идти на стены, сражаться с турками – этих зажиревших барчуков защищать? Не больно-то надобно.

– Так что теперь, лаковые коляски запретить?

– А и запретить! Нечего дразнить акул, когда лодка тонет.