Мой дорогой питомец - Марике Лукас Рейневелд

любимой книги, тебя, потому что это ты обогащала мою жизнь, это у тебя я загибал закладкой каждую страничку, наслаждался и шрифтом, и пустыми строками, я хотел запомнить в тебе все, и вскоре обнаружил, что лучше сплю без чтения «В поисках утраченного времени»; Камиллия допрашивала меня о книге, как она обычно делала, прежде чем прочитать ее самой, хотя ей больше нравились триллеры: она всегда сначала читала конец, а потом начинала сначала – иначе она не могла справиться с напряжением, она должна была знать, кто кого убил, и я назвал этот роман борьбой, не зная, что, протирая книжный шкаф, она быстро пролистает его, что она найдет склеенные страницы ближе к концу и придет к собственным выводам, она спросит меня, о ком я думал, когда доставлял себе удовольствие, а я самозабвенно совру, скажу, что думал о том, чтобы завести еще одного ребенка, да, чтобы мы создали мягкое маленькое существо, которое будет цепляться за наши шеи пухлыми липкими ручками, и хотя я был слишком стар для этого, я знал, что она хотела большую семью, я знал, что ее согреет это признание, что ее жесткий взгляд смягчится, и она на время забудет о другом ребенке; и с этого момента Пруст приобрел другой смысл в моей жизни, он олицетворял мое бегство из этого существования, мою ложь, которая, как неплотно прибитый карниз для штор, хлопающий на ветру, – карниз свисал все ниже и поэтому пропускал все больше света и тьмы; а потом я подумал, что этот хлопающий карниз – я сам, я хлопал на ветру, пока все однажды не рухнуло, ах, часто думал я, ну и пусть рушится, пусть все рухнет.

28

Ходили слухи, что покинувшая находилась в комнате для гостей под валиумом. Что она лежала там, ожидая, что Бог придет за ней, чтобы вострубили трубы из трехсотого псалма, хотя некоторые также утверждали, и это звучало более правдоподобно, что она уехала, что однажды она отправилась в дальнюю страну, они говорили о Ставангере в Норвегии или еще дальше, третьи говорили, что она отсутствовала, просто отсутствовала, вот и все, и я подумал, что это лучшее описание для той, кого ты больше никогда не видела, как будто у человека в голове всегда была доска для презентаций с именами на карточках, которые были поделены на Отсутствующих и Присутствующих, и в списке слева у тебя было уже много людей: команда дедушек и бабушек, как ваших, так и тех, кого ты откопала у своих подруг и посвятила в собственных бабушек и дедушек, и конечно, там был потерянный – в самом верху списка, не говоря уже обо всем стаде коров, павшем во время эпидемии ящура, а еще дочка друзей твоего папы, которая жила на Афондлаан и умерла от менингита в возрасте пятнадцати лет в тот же год, когда случился теракт 11 сентября – ее похороны ты помнишь до сих пор, потому что помнишь все похороны после потерянного, а еще потому, что на них пели Tears in Heaven Эрика Клэптона, и тогда ты впервые услышала эту песню, и с тех пор всегда носила ее в себе, особенно после того как прочла, что в среду 1991 года, через месяц после твоего рождения, его оставленный без присмотра четырехлетний сын выпал с пятьдесят третьего этажа небоскреба на Манхэттене; это был день, когда покинувшая случайно уронила тебя с деревянного комода, и ты была уверена, что эти события связаны, но ты всегда задавалась вопросом, почему один из вас выжил при падении, а другой – нет, и конечно, эта история стала еще более символичной: сперва это случилось с тобой, а почти три года спустя – с потерянным, и никто в нее больше не верил, ты продолжала жить дальше, но думала, что знаешь, каково это – рухнуть с небоскреба, это произошло в Нью-Йорке и потому затронуло тебя еще больше, и я снова подумал о списке отсутствующих и присутствующих, о том, что учительницы начальной школы тоже остались слева: они все еще существовали, но исчезли из твоей жизни, а ведь они были самыми важными людьми в течение восьми лет, людьми, которые познакомили тебя с миром за пределами Деревни, хоть и через книги, людьми, которые сажали тебя на колени и заправляли волосы за уши, ставили тебе хорошие оценки за все устные предметы, даже если ты запиналась и отвлекалась на самые странные вещи я давно забыл своих учителей и преподавателей, но ты своих – никогда, они всегда стояли за кулисами твоей памяти, готовые появиться на сцене, а еще был ортодонт, тоже в списке отсутствующих, а также преподаватель по коррекции дискалькулии и физиотерапевт, тот, кто спас тебя от растущего искривления – они отпустили тебя, когда решили, что ты начала расти к солнцу, дебилы, они отпустили тебя, когда тьма затаилась, как просыпающийся ротвейлер; и потом еще был отец одноклассника – владелец автосалона, который выстрелил себе в голову из револьвера на заднем дворе, ты часто видела его у школы и считала его своей потерей, потому что он всегда улыбался и ласково махал тебе рукой, и никогда не подавал виду, что у него проблемы со смыслом жизни, ты часто фантазировала, что купишь темно-зеленый Volvo 960, of course[48], модели 1991 года, на скопленные карманные деньги, хотя ты все еще сомневалась, выбирая между Volvo и Mercedes-Benz, потому что считала одноименную песню Дженис Джоплин грандиозной, это был последний хит, который она выпустила перед своей смертью, и иногда ты думала, что это потому, что в песне она просила Господа купить ей Mercedes-Benz, цветной телевизор или ночь в городе, а ты знала, что Господь не был материалистом, и может быть, Джоплин из-за этого разочаровалась, а разочарованные люди похожи на машины без бензина, сказала ты, на те машины, что никогда не проходят испытание на эстакаде, в итоге ты все равно выбрала бы Volvo 960, ты бы повернула время до выстрела вспять, и ты купила бы машину, чтобы порадовать отца одноклассника, чтобы он был счастлив, чтобы он захотел пожить еще; и вообще, ты жила в деревне, где было потеряно многое, где в 1953 году во время наводнения прорвало дамбу Приккебэйнседейк, и люди пропали без вести, потом была еще одна потеря, которая тяжело сказалась на Деревне, изменила дружелюбную атмосферу в ней, а именно – исчезновение девятнадцатилетней девушки с Бенэйденпейлстэйх летом 1984 года во время открытия