Таинственный цилиндр - Эллери Куин

"Доехали хорошо тчк Шовен и я страстные рыбаки надеемся на хороший клев тчк думаю что решил нашу маленькую проблему тчк причисли меня к изысканному обществу Рабле Чосера Шекспира и Драйдена которые любили говорить сделай из нужды добродетель тчк почему бы самому не побыть в шкуре шантажиста тчк не ворчи много на Джуну с любовью Эллери".

Инспектор застыл, глядя на желтый листок бумаги. Лицо его вдруг просветлело. Он понял, что предлагает Эллери. Резко повернувшись к Джуне, он нахлобучил на его лохматую голову шапку и решительно потянул за собой. - Джуна, старик! - радостно сказал он. - Пойдем, позволим себе в честь завершения дня по порции мороженого!

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, в которой мистер Майклз пишет письмо

В первый раз за все прошедшие семь дней инспектор Квин снова напоминал себя прежнего. Он с довольным видом прошел по своему небольшому кабинету в управлении полиции, бросив на кресло пальто. Было утро понедельника. Инспектор потирал руки и даже негромко напевал какую-то мелодию. Потом сел за письменный стол и принялся быстро просматривать почту и донесения. Полчаса ушло на то, чтобы дать распоряжения подчиненным в самых различных местах. Затем он прочитал протоколы, которые положила перед ним стенографистка. Наконец, нажал одну из кнопок у себя на столе. Тотчас же появился Белье. - Привет, Томас! - задушевно сказал инспектор. - Как ты поживаешь в это славное осеннее утро? Велье позволил себе улыбнуться. - Достаточно хорошо, инспектор. А вы? В субботу вечером вы казались немного усталым. Инспектор усмехнулся. - Что было - то прошло, Томас. Вчера я вместе с Джуной был в зоопарке и провел там с нашими меньшими братьями не один по-настоящему прекрасный час. - Готов спорить, что ваш маленький плут чувствовал себя как на седьмом небе, - проворчал Велье. - Особенно ему, должно быть, понравилось у вольера с обезьянами. Он почувствовал родство душ. - Ну-ну, Томас, - с упреком сказал инспектор, - ты несправедлив к Джуне. Он - умный парнишка. Когда-нибудь из него наверняка выйдет толк. - Из Джуны-то? Выйдет! - абсолютно серьезно ответил Велье. - Готов положить руку в огонь... Что там у нас сегодня на повестке дня? - Дел по горло, Томас, - загадочно ответил Квин. - Ты смог найти Майклза, как я тебе велел вчера утром? - Конечно. Как только вы позвонили. Он уже час ждет у вас под дверью, явился ни свет, ни заря. Привел на хвосте Пиготта. Тот вел все это время постоянное наблюдение за ним и в результате схватил насморк. - Ну что ж, я ведь всегда говорил - надо быть порядочным дураком, чтобы идти служить в полицию, - усмехнулся Квин. - Веди этого невинного агнца сюда. Велье вышел и вскоре вернулся с Майклзом. Широкоплечий слуга Фильда был в темном костюме. Казалось, он нервничает и настроен неприязненно. - Вот что, Томас, - сказал инспектор, указав Майклзу на стул рядом с письменным столом. - Сейчас ты выйдешь, закроешь нашу дверь на замок и не пустишь сюда никого, даже самого начальника полиции. Ясно? Велье удивленно поглядел на инспектора, но только молча кивнул и вышел. Контуры его массивной фигуры обрисовались на матовом стекле в дверях кабинета. Прошло полчаса, и Велье по телефону был приглашен войти в кабинет инспектора. Он отпер дверь. На письменном столе инспектора лежал простой незаклеенный конверт. Оттуда выглядывал лист обычной почтовой бумаги. У стола стоял бледный и дрожащий Майклз, терзая в могучих руках собственную шляпу. От внимательного взгляда Велье не укрылись чернильные пятна на пальцах его левой руки. - Препоручаю твоей заботе мистера Майклза, Томас. Позаботься о нем хорошо. Очень хорошо! - сказал инспектор, прибираясь на столе. - Я бы хотел, чтобы ты сегодня взял на себя заботу о его развлечениях. Уверен, можно найти что-нибудь интересное. Может, вам пойти в кино? А почему бы и нет? Во всяком случае, возьми на себя заботу об этом господине вплоть до моих очередных указаний... Вы не должны вступать в контакт ни с кем, Майклз. Понятно? - строго добавил он, поворачиваясь к Майклзу. - Будете просто ходить с сержантом туда, куда он вас поведет, и ни в коем случае не сердите его. - Вы же знаете, инспектор, я - человек честный, - удрученно пробормотал Майклз. - Это все совершенно ни к чему... - Простая мера предосторожности, Майклз. Всего лишь простая предосторожность, - перебил его инспектор. - Желаю вам от души поразвлечься, парни. Майклз и Велье вышли. Квин немного отъехал от стола в своем вертящемся кресле на колесиках, взял в задумчивости конверт со стола, достал из него лист дешевой почтовой бумаги и с легкой улыбкой пробежал глазами написанный на нем текст. В письме не было ни обращения, ни даты. Начиналось оно прямо с сути дела, без околичностей. "Полагаю, что вы знаете автора этого письма. Меня зовут Чарльз Майклз. Более двух лет я был правой рукой Монти Фильда. Не буду долго ходить вокруг да около. В прошлый понедельник вы убили Монти Фильда в Римском театре. Монти Фильд рассказал мне в воскресенье, что договорился встретиться с вами в театре. Я - единственный, кто знает об этом. И еще одно. Я знаю также, почему вы убили его. Вы убрали его с дороги, чтобы заполучить те бумаги, которые были в его цилиндре. Но вы не знаете, что бумаги, которые вы взяли, - не подлинники. Чтобы доказать вам это, прилагаю одну страничку из бумаг по делу Нелли Джонсон, которые хранились у Монти Фильда. Если те бумаги, которые вы взяли из цилиндра Фильда, еще сохранились, сравните их с этой страничкой. Вы убедитесь, что я говорю правду. Остальные подлинники я спрятал в таком месте, где вы их никогда не найдете.. Вероятно, будет уместно напомнить, что полиция тоже лихорадочно разыскивает их. Как бы вы посмотрели на то, если бы я с этими документами и со своим рассказом сходил в кабинет к инспектору Квину? Но я дам вам шанс выкупить у меня эти бумаги. Если вы принесете 25000 долларов наличными туда, куда я скажу, я отдам их вам из рук в руки. Мне нужны деньги - вам нужны бумаги и мое молчание. Давайте встретимся завтра, во вторник, в двенадцать часов ночи на седьмой скамейке по правую руку от входа в Центральный парк, на мощеной аллее, которая начинается на северо-западе, от угла 59-й улицы и Пятой авеню. Я буду в сером пальто и мягкой фетровой шляпе серого цвета. Скажите мне только одно слово - "Бумаги". Это - единственная возможность для вас получить эти документы. Не пытайтесь разыскивать меня до назначенного времени. Если вы не будете в условленном месте, я знаю, как поступить". Под письмом, нацарапанным мелким почерком и с явным трудом, стояла подпись - "Чарльз Майклз". Инспектор Квин вздохнул, провел языком по краю конверта и заклеил его. Потом спокойно поглядел на фамилию, на адрес, написанные на конверте тем же самым почерком, и не спеша приклеил на конверт почтовую марку. После этого нажал другую кнопку на своем столе. В дверях появился детектив Риттер. - С добрым утром, инспектор. - С добрым утром, Риттер. - Инспектор, задумавшись о чем-то, взвесил письмо на ладони. - Чем вы занимаетесь сегодня? Детектив замялся. - Ничем особенным, инспектор. До субботы помогал сержанту Велье. Но сегодня утром за дело Фильда еще не принимался. - Что ж, тогда у меня есть милое маленькое поручение для вас. Инспектор усмехнулся, протягивая детективу письмо. - Отнесете это и бросите в почтовый ящик где-нибудь неподалеку от угла Сто сорок девятой улицы и Третьей авеню. Риттер удивленно поглядел на него, почесал в затылке, сунул конверт в карман и вышел. Инспектор откинулся в кресле и с наслаждением понюхал табак.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, в которой инспектор Квин оказывается с уловом

Во вторник, второго октября, в половине двенадцатого ночи из холла небольшого отеля на Пятьдесят третьей улице вышел высокий мужчина. Он быстро зашагал к Центральному парку. На нем были мягкая черная шляпа и черное пальто, воротник которого он поднял - ночью похолодало. Дойдя до Пятьдесят девятой улицы, он свернул на восток и продолжал свой путь по направлению к Пятой авеню по обочине безлюдной проезжей дороги. У входа в парк с Пятой авеню, сразу за небольшой круглой площадью, он ненадолго остановился в тени одной из больших бетонных колонн и прислонился к ней спиной. Когда он прикуривал сигарету, огонек спички осветил его лицо лицо человека пожилого, сплошь изрезанное морщинами. Над верхней губой красовались пышные седые усы. Из-под шляпы выглядывали седые волосы. Спичка потухла. Человек постоял, прислонившись к колонне, держа руки в карманах и пуская дым кольцами. Не будь темноты, внимательный наблюдатель заметил бы, что пальцы его слегка подрагивают. Он беспокойно переминался с ноги на ногу. Когда сигарета была докурена, он щелчком отбросил ее и поглядел на свои часы. Было без десяти двенадцать. Он недовольно ругнулся и зашагал в парк. Фонари светили здесь слабее, чем на улице. Мужчина остановился, как будто в раздумье, огляделся по сторонам, подошел к первой скамье и тяжело опустился на нее. Он напоминал человека, который очень устал за день и теперь намерен провести несколько минут в тишине и полумраке парка, чтобы отдохнуть. Мало-помалу голова его поникла. Тело расслабилось. Казалось, мужчина задремал. Прошло несколько минут. Никто не прошел по аллее. С Пятой авеню доносился шум машин. На круглой площади у входа в парк с равными интервалами свистел в свой свисток полицейский-регулировщик. Холодный ветерок пошевеливал кроны деревьев. Где-то в темноте парка засмеялась девушка - далеко и негромко, но слышно было на удивление хорошо. Прошло еще несколько минут. Человек, казалось, крепко спал. Но когда колокол церкви неподалеку стал отбивать полночь, он поднял голову, посидел еще несколько мгновений, а затем решительно встал. Но пошел не к выходу, а дальше в парк. Глаза его внимательно смотрели по сторонам. Лицо было почти совсем скрыто низко надвинутой шляпой и поднятым воротником. По всей видимости, он считал скамьи на аллее, двигаясь степенно и не спеша. Вторая. Третья. Четвертая. Пятая. Он остановился, увидев вдалеке на скамье темную фигуру. Мужчина постоял недолго и двинулся дальше. Шестая скамейка. Седьмая. Он ничуть не замедлил шага. Восьмая. Девятая. Десятая. Лишь около нее он повернулся и пошел обратно. Походка его стала тверже и решительнее. Он быстро приближался к седьмой скамье. На полпути остановился, замер, и вдруг, как будто решившись, двинулся к скамье, на которой смутно виднелась фигура человека, и сел на нее. Тот, кто сидел на скамье, что-то проворчал; и отодвинулся подальше. Некоторое время они сидели в молчании. Человек в черном достал из кармана пальто пачку сигарет. Он закурил и еще некоторое время подержал горящую спичку, незаметно разглядывая в ее неверном свете человека, спокойно сидевшего рядом. Но за то краткое время, пока она горела, ему удалось разглядеть совсем немного - человек, сидевший на скамье рядом, точно так надвинул на глаза шляпу и поднял воротник, как и он сам. Человек в черном, видимо, сделал выбор. Он наклонился к соседу по скамье, коснулся его колена и жарким шепотом сказал единственное слово: - Бумаги! Человек, которому это было сказано, тут же вышел из оцепенения. Он немного отклонился в сторону, поглядел на пришельца, что-то довольно буркнул себе под нос. Настороженно отодвинулся от человека в черном и сунул в карман пальто правую руку. Его сосед по скамье, весь в напряжении, с горящими глазами, так и подался вперед. Когда рука вновь появилась из кармана, в ней что-то было крепко сжато. Но не бумаги. Человек, сидевший рядом с пришельцем, повел себя странно. Он вдруг вскочил со скамьи и сделал два быстрых шага назад, вытянув правую руку в сторону пришельца. В свете далекого фонаря можно было разглядеть, что именно он держал в руке - револьвер. Человек в черном закричал и тоже вскочил на ноги по-кошачьи легко. Его рука скользнула в карман пальто. Не обращая внимания на оружие, направленное ему прямо в грудь, он бросился на своего противника. Но тут вдруг столь тихая и мирная картина ночного парка разом преобразилась. Райское место превратилось в сущий ад - со всех сторон раздались крики и шум. Из кустов позади скамьи выскочило сразу несколько вооруженных людей. Еще одна группа в тот же миг появилась из кустов на противоположной стороне аллеи. От входа в парк и из его глубины бежали полицейские в форме с оружием наготове. Все четыре группы сошлись почти одновременно. Однако человек, вытащивший револьвер из кармана, вовсе не собирался ждать подкрепления. Как только его противник сунул руку в карман, он тщательно прицелился и выстрелил. Эхо далеко разнеслось по парку. Человек в черном пошатнулся и схватился за плечо. Колени его подогнулись, и он упал. Рука его по-прежнему оставалась в кармане. Но что бы он ни замышлял, подоспевшие полицейские без особых церемоний пресекли его замыслы. Его прижали к земле и лишили возможности двигаться. Вытащить руку из кармана он просто не мог. В таком положении его и держали до тех пор, пока не раздался звучный голос: - Осторожно, парни! Следите за его руками! Инспектор Ричард Квин подошел к тяжело дышащим полицейским и оглядел того, кто был распростерт под ними. - Вытягивайте из кармана его руку, только не спешите! И держите ее крепко. Крепко, я сказал! Иначе он может уколоть! Сержант Томас Велье, сжимавший, как клещами, руку человека в черном, осторожно вытащил ее из кармана, как ни дергался при этом схваченный. В руке ничего не было - в последний момент тот, видимо, разжал пальцы. Тотчас же двое полицейских крепко захватили его руку. Велье собрался было посмотреть, что же в кармане, но инспектор окриком остановил его. Он сам склонился к карману. Очень осторожно, как будто там таилась гремучая змея, он проник рукою в карман, нащупал там что-то и так же осторожно вытащил, чтобы поднести к свету. Все увидели шприц с бесцветной жидкостью. Инспектор Квин усмехнулся и опустился рядом с раненым на колени, чтобы снять с его головы черную шляпу. - Все сплошь - камуфляж! - проворчал он, срывая приклеенные седые усы и размазывая на лице грим пальцем. Мужчина в черном неотрывно глядел на него. Глаза его лихорадочно поблескивали. - Вот и хорошо, вот и славно, - спокойно сказал инспектор. - Рад снова видеть вас, мистер Стивен Барри. Вас и вашего дружка - мистера Тетраэтилсвинца!