Остров надежды - Сара Ларк

Но, к счастью, по дороге она никого не встретила, за исключением Адвеа и девочек с кухни: Нора сократила дорогу и зашагала через владения поварихи. Адвеа быстро сунула ей в руки горшочек с мазью. Она варила ее из свиного смальца и определенных лечебных трав или цветов.

— Пошли мальчика на перегонную установку, чтобы пополнить запасы спиртного, — приказала ей Нора.

Недостатка в спиртном не было, в конце концов, его тут гнали сами. Нора лишь надеялась, что его не придется выдерживать на протяжении нескольких лет, как хорошее виски, но Адвеа смогла развеять это опасение. Нора удивилась, что та не раздумывая и на лучшем, чем обычно, английском языке ответила ей сразу. С тех пор как они вместе оказали врачебную помощь Тоби, между хозяйкой и служанкой возникло какое-то подобие сообщничества. Нора радовалась этому, когда шла к поселению рабов.

Аквази лежал на животе посреди хижины, в которой, очевидно, жил вместе с парой других молодых рабов. Мужчины, видимо, затащили его внутрь и просто оставили лежать — без сомнения, по приказу Трумэна, который настоял на срочном выполнении требований своей хозяйки. Рядом с его безжизненным телом стояла на коленях и плакала Маану. Между всхлипываниями она умоляла Аквази, наконец, проснуться и неумело пыталась поднять его голову и влить ему в рот немного воды.

— Дай ему спокойно поспать, для него будет намного лучше, если он останется в бессознательном состоянии, пока мы не обработаем раны, — сказала Нора.

Маану испуганно вскочила, но затем успокоилась, узнав хозяйку.

— Щелочь и алкоголь дьявольски пекут, ему будет очень больно.

Маану сейчас же взяла себя в руки и помогла Норе обмыть раны мыльным раствором. Аквази пришел в себя и застонал, когда в конце обработки они полили его обезображенную спину спиртом.

Аквази до сих пор не удостаивал новую хозяйку взглядом. Будучи рабом на плантации, он обычно находился далеко от нее. Конечно, женщины судачили о леди Фортнэм, а Маану вообще не прекращала говорить о ней, но Маану и без того много чего говорила Аквази, так что он почти не прислушивался к ней. Девушка навязывала ему свою любовь, однако для него она была не больше чем младшая сестра. И без того было понятно, что взять себе жену было последним, о чем думал Аквази, а если бы и думал, то вряд ли принял бы решение в пользу рабыни.

Аквази был упрямым молодым человеком, он держался от белых как можно дальше — чтобы не бороться с постоянным желанием порубить мачете не ствол сахарного тростника, а надсмотрщика или даже баккра. Сил для этого у него было достаточно, и иногда он спрашивал себя, не стоит ли то удовлетворение, которое он при этом испытает, его смерти. Но затем он снова брал себя в руки — ведь повесят не только его, но и, без сомнения, всех людей из его группы, и никто при этом не знал, будет ли смерть такой милостивой, или их предварительно люто замучают.

Плантаторы имели абсолютную власть над своими рабами. Хотя и существовали законы, регулирующие наказания для рабов, но кто же будет заботиться об их соблюдении, если какой-то раб совершит проступок, выглядящий в глазах баккра, как ужасное преступление. Аквази уже слышал о рабах, которых живьем сжигали или медленно умертвляли, одну за другой отрезая им конечности. Аквази не хотел умирать так и не хотел подвергаться риску быть забитым плетью до смерти. Конечно, он знал, что будет наказан, потому что позаботился о Тоби. Но, действительно, это на его мачете наступил Гоби, когда он неосторожно и даже злобно швырнул нож на поле. И теперь он чувствовал себя виноватым в несчастье, постигшем Тоби. Но затем у того сдали нервы, и он выдал Аквази, когда надсмотрщик пришел в его хижину, — вместо того чтобы, как ему было велено, показать тому рану и обратиться к его сердцу или по крайней мере разуму. Даже самый глупый человек должен был понять, что Тоби может потерять ногу, а то и жизнь, если начнется гангрена.

Семьдесят ударов плетью.

Аквази уже неоднократно получал по десять, однажды пятнадцать, а в другой раз даже двадцать ударов плетью и знал, что вряд ли кто-то выживет после сорока. Когда Трумэн начал бить его, он уже попрощался с жизнью. И все было так, как он и ожидал: сначала жуткая боль, которая еще усиливалась, когда плеть попадала на открытые раны, потом что-то вроде бесчувствия и, наконец, спасительная потеря сознания, от которой он надеялся больше не очнуться, чтобы не умирать медленной смертью от гангрены.

Однако затем что-то произошло — когда душа Аквази как раз собиралась покинуть его измученное тело, появился кто-то вроде ангела. Юноша смутно вспоминал, что там появилась какая-то светлая фигура, какое-то существо из света... И когда он открыл глаза, это существо снова было здесь.

Молодой мужчина, ничего не понимая, смотрел на светлое лицо Норы, обрамленное цветочным венком и блестящими волосами золотисто-коричневого цвета. Ее мягкие черты, тепло в этих странных зеленых глазах... Аквази никогда прежде не видел человека с таким цветом глаз. Будучи в полубессознательном состоянии, он, наверное, принял небесное явление за реально возможное. Он попытался улыбнуться.

— Вот, пей!

Дружелюбный, подбадривающий голос обратился к нему. Аквази сделал глоток из бутылки, которую это существо держало у его губ. Он почувствовал обжигающий вкус жидкости, пробудивший в нем стремление к жизни. И не мог оторвать глаз от женщины, которая поддерживала ему голову. Конечно, это был не ангел и никакой не дух — белая женщина! Миссис, баба ненавистного хозяина плантации! И, тем не менее, именно та женщина, от которой у него затанцевала душа. Самое прекрасное создание, которое он когда-либо видел! Девушка, о которой он даже не решался мечтать.

Аквази стало стыдно за свои чувства в тот момент, когда они зарождались в нем, но он ничего не мог сделать, кроме как неотрывно смотреть на Нору. Она отреагировала на это любезной, но отстраненной улыбкой.

— Ну, не смотри же на меня так, словно это я пробудила тебя из мертвых. Если ты кому и обязан жизнью, так скорее Маану. Давай, Маану, помоги мне его посадить, а потом...

Аквази с трудом приподнялся.

— Могу сам...

Он попытался нащупать бутылку, но Нора подала ему кружку с водой.

— Сначала утоли свою жажду, парень, и ни о чем не беспокойся. Я оставлю тебе этот спирт здесь, он помогает переносить боль, а сейчас нам нужно уходить.

Она собралась намазать его спину мазью, но Аквази оттолкнул и Нору, и Маану.

— Оставьте меня в покое, я могу сам.

— Но как же ты сам себе намажешь спину? — возразила Маану, в то время как Нора согласно отстранилась.

Мужская гордость! Снова нечто, в чем черные, похоже, не отличались от белых. Нора вспомнила, как до самого последнего момента тяжело было Саймону принимать ее помощь. У Аквази с Маану, очевидно, было нечто подобное, но он, слава Богу, не умирал. Молодой раб был сильным, как медведь, он быстро преодолел бессознательное состояние и выносил боль, не жалуясь. Нора вспомнила о том, что он закричал только на двадцать пятом ударе. Аквази был сильным и гордым. И у него были для этого причины.