Тайна синих озер - Андрей Анатольевич Посняков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Так, товарищ председатель! На этом поле мы нынче будем сеять овес, а не лен. А то вообще оставим под паром. И урожай — вот увидите! Что-что?» — «Слушаюсь, товарищ агроном!» — «Вот то-то же…»
Женька неожиданно улыбнулась, все грустные мысли ее как-то сразу улетели. Все-таки хорошо жить в советской стране — все дороги для тебя открыты. Как в старой песне! Хочешь — агрономом будь, хочешь — врачом, а хочешь — учителем…
А если бы — страшно представить! — она жила бы в какой-нибудь Англии или Америке?! При капитализме, в мире чистогана и наживы. Разве смогла бы она на кого-то учиться? Там же все за деньги. Вот и была бы безработной. То ли дело у нас!
Кстати, Михаил Петрович звал на дальние луга — там много редких растений. Да, рвать краснокнижные цветочки не стоит, но ведь их можно же зарисовать, сфотографировать. И у нее, Жени Колесниковой, будет лучший гербарий в школе! Обязательно будет. Только надо про Михаила Петровича не забыть. Про его предложение.
Да, агрономом — очень даже неплохо. Служебную комнату дадут. Или даже квартиру — колхоз нынче много домов настроил! Деревянные, правда, — ну и что? Хорошо бы комнату на втором этаже, чтобы вид был такой — дух захватило!
С другой стороны, и врачам комнаты дают… и учителям. Так, может, все же учителем? Как убитая… Лидия Борисовна…
Нет, рано еще сдаваться! Дядю Федю ведь до сих пор не выпустили. Значит, подозревают. Хоть Максим им все и рассказал. Да, видать, мало… И кто же убийца? Тот тракторист, Крокотов? Не зря же он куда-то пропал. Почтальон дядя Слава Столетов — тоже весьма подозрителен. На убийцу, правда, не тянет — хороший же человек, сразу видно. Всегда с улыбкой, слова грубого не скажет… Нет, он не убийца. Но он мог убийцу знать! Почтальона и у старой школы видели, и у Дома пионеров — похожего… и у дома Мезенцевых, и у сарая… Ну, там просто короткий путь. Но зачем забор ломать? Макс сказал — две доски выломали. Одно дело, когда так просто, без всяких преград можно краешком чужого огорода пройти, и совсем другое — когда заколочено. Значит, не хотят, чтобы ходили. Зачем же ломать?
Открыв тетрадку — ту самую! — девушка взяла остро отточенный карандаш и аккуратненько записала: «Почтальон. Проверить».
Написала и задумалась. А как его проверить? И — самое главное — что? Ну вот, к примеру, мопед. Как там багажник — легко ли снять? Может, там вообще гайки так приржавели, что намучаешься!
А где он мопед держит? В сарае у своего дома, на Школьной. Так что же, лезть в сарай? Б-р-р… еще попадешься! Лучше у почты. Но там обычно много народу на лавке сидит. Значит, сарай… Позвать Макса? А что? Напарники они или кто?
Женька собралась быстро: причесалась, надела красивое платье — синее, крепдешиновое, не забыла и белые гольфики и белые туфли. Подумав, подошла к зеркалу, взяла с полки мамины духи «Красная Москва». Запах приятный, м-м! Может, еще тушью стрелки на глазах подвести? Нет, это уже слишком. Еще мимо колодца идти, а там народ. Скажут: «Ничего себе! Отличница, а глазки подводит. С этих-то пор!»
Девушка не шла — летела! Мимо колодца…
— Здрасьте, тетя Таня… Баба Лида, здрасьте…
— Здравствуй, здравствуй, Женечка. Ты куда это такая красивая?
— Да так… по делам.
— Эх, молодежь. Все у них какие-то тайны. Вот в наши-то времена…
— Ивановна! А ты танцы-то их видела?
— Одни фокстроты, поди?
— Сама ты фокстрот! Про почтальона-то слышала?
Вот тут Женечка навострила уши. Остановилась, нагнулась, делая вид, что поправляет гольфы…
— Ты, Танюша, про нашего, что ль, почтальона говоришь, про Славу Столетова?
— Ну да, про него. Про кого же еще-то? Говорят, милиция про него справлялась.
— Да ты что!
— Да-а. Никандровна сама слышала, когда с письмом приходила. А почтальон-то на похороны уехал. Умер у него кто-то.
— А! То-то, смотрю, его не видать, Авдотья почту носит.
«Нет почтальона! Уехал. Тем лучше! Никто тогда и не помешает… Так! Сначала — за Максом. Скорее».
Скорее не вышло — задержалась у дома Потаповых. Дачник Мельников как раз выкатывал мотоцикл. Распахнул тяжелые воротные створки, некогда выкрашенные в голубой цвет, от которого остались одни ошметки.
— Здравствуйте, Женечка! Какая вы нынче нарядная! Про гербарий помните? Можем хоть прямо сейчас.
Дачник, как всегда, выглядел франтом. И пусть кирзовые сапоги, старые галифе и куртка — зато белая выглаженная рубашка и тоненький, веревочкой, галстук, на зависть всем местным модникам!
— Ой, Михаил Петрович, здравствуйте. Не, сейчас я не могу, спешу. Давайте в другой раз.
— Как скажете, душа моя! Договоримся. А куда вы спешите, если не секрет? А то подвезу, — Мельников радушно кивнул на мотоцикл. — Нет, в самом деле.
— Спасибо, Михаил Петрович, мне тут рядом…
Максим оказался дома. Один. Мать была на работе, сестра Катя тоже куда-то ушла.
— А, это ты… — он выглянул из сарая на стук в дверь. — А Катька в школу ушла, в бригаду записываться. Говорит, с завтрашнего дня у вас практика на учхозе. Ну, палки да камешки за трактором подбирать.
— Ой, а я и забыла! — совершенно искренне воскликнула Женечка. — И правда ведь — на учхозе. И мне надо записаться…
— Да Катька запишет!
— Ага… Макс, я не к Кате — к тебе.
Девушка сбивчиво рассказала про почтальона. Вернее сказать, напомнила.
— В сарай? — насмешливо прищурился Макс. — И что ты там найти хочешь? Чистосердечное признание почтальона? Отпечатанное на машинке в трех экземплярах?
— Издеваешься? — Женька сверкнула глазами. — Ну так я сама…
— В таком виде только по чужим сараям лазить! А вообще глупая затея, Жень. Милиция уже все…
— Это с тобой — все! А со мной… с дядей Федей… А, да что с тобой говорить!
Обиженно скривив губы, девчонка развернулась и побежала прочь.
— Эй, ты куда? Да постой же! Вот дурочка-то… — Максим с усмешкой покачал головой и сплюнул. — Ну, флаг тебе в руки. Барабан через плечо! Ветер в широкую спину!
Как раз в это время к забору подъехал мотоцикл с коляской. Мотоциклист заглушил двигатель и помахал рукой:
— День добрый, молодой человек! Хороша нынче погодка, не правда ли?
— Да уж… Здравствуйте.
Узнав соседского дачника Мельникова, юноша вежливо
